Бизнес группы

 

 

 

4. Формирование фпг в  россии. выбор модели.

 

 

      Формирование  российских ФПГ следует рассматривать  как один из путей снижения  трансакционных издержек до уровня, при котором способны раскрыть  свой созидательные возможности  как государственное влияние  на сферу имущественных прав, так и саморегуляция рыночных  контрактов и институциональных  преобразований. С этой точки  зрения, ФПГ – не альтернатива  рациональной либерализации экономики,  но, потенциально, -

одно из средств преодоления  той институциональной ловушки  на пути либерализации, каковой является коррупция.

      Само по  себе объединение предприятий  в ФПГ не является гарантией  освобождения экономики от рассматриваемой  ловушки. Характер воздействия  бизнес-групп на экономику весьма  чувствителен к тому, насколько  искренна борьба с коррупцией  со стороны государственных инстанций.  Преобладание показных действий  приводит к тому, что при формировании  интегрированных корпоративных  структур на первый план выходят  мотивы сращивания бизнес-элиты  и государственной власти, укрепления  позиций в борьбе за присвоение  ренты. ФПГ способны внести  свой вклад в инерционность  рентоориентированной модели взаимодействия  государства и бизнес-элиты.

      При всех  достоинствах установки на беспристрастную  защиту государством прав собственности,  следует учитывать, что такая  установка исходит из возможности  дистанцирования власти от прежних  групп влияния. Сам выбор в  России модели ваучерной приватизации  свидетельствует о том, что  власть не была готова противостоять  лоббистской деятельности сторонников  этой модели. Между тем, «выбор  в пользу бесплатной раздачи  имущества по сравнению с продажами  оказывает негативное воздействие  на борьбу за присвоение ренты.  Отдавая предпочтение бесплатной  раздаче имущества, правительство  дает зеленую улицу большой  игре за ренты» (Ролан, 1997, с. 86). Перспектива  извлечения такой ренты, борьба  национальных элит за ее присвоение сыграли существенную роль в тех центробежных тенденциях, что привели к распаду СССР.

      Заметный  отпечаток на действия ФПГ  накладывает собственная структура  таких групп, их приспособленность  к решению долгосрочных экономических  задач, к реализации крупных  инвестиционных проектов. Здесь  важны согласованность интересов  партнеров по группе, подкрепленная  технологическими и имущественными  связями, устойчивый баланс

интересов инсайдеров и аутсайдеров, выражающийся в относительной стабилизации состава акционеров, консолидация в  группе такого количества ресурсов, которое  необходимо для масштабных проектов модернизации производства. Когда этого  нет, основой благополучия бизнес-группы становится рентоориентированная активность.

      Наблюдаемое  с формированием ФПГ обострение  конкуренции за ренту вносит  некоторую дестабилизацию в смычку  власти и бизнес-элиты. В самой  этой элите усиливается размежевание  позиций относительно стратегии  дальнейшего экономического развития  страны. Среди принципиальных вопросов  здесь – выбор модели взаимоотношений  между реальным и финансовым  секторами экономики. В качестве  основных альтернатив

предстают анго-американская и японо-германская модели. Приверженность одной из этих моделей во многом определяет отношение к российским ФПГ.

Различия между анго-американской и японо-германской моделями рыночной

экономики проявляется в  разных аспектах, включая принципы участия коммерческих банков в инвестиционном процессе (см., например, Адекенов, 1997, с. 25-30; Стиглиц, 1994), структуру финансирования корпоративного развития, долю участия  банков в капитале нефинансовых корпораций (см., например, Дементьев, 1998а), механизмы  контроля за управляющими. В США  большинству финансовых институтов запрещается владеть контрольными пакетами акций нефинансовых корпораций. Однако распространенные «враждебные  поглощения» вынуждают менеджеров действовать эффективно, чтобы не потерять работу.

      Несмотря  на претензии к такому механизму  контроля, сохраняется мнение, что  «трудно представить какой-либо  другой механизм, который смог  бы осуществлять информационные  и контрольные функции столь  же хорошо, как биржа» (Фишер, 1994, с. 378). Ввиду многочисленных претензий  к качеству корпоративного управления  в России неудивительно, что  изменение ситуации связывается  с усилением дисциплинирующего  воздействия фондового рынка  на управляющих, с ориентацией  институциональных преобразований  в отечественной экономике на  американскую модель. Ориентации  на американскую модель отвечает  стремление к тому, чтобы роль  инсайдеров в акционерных отношениях  была малозначительной. Отсюда трактовка  фирм, контролируемых сотрудниками (работниками и менеджерами), как  нежизнеспособных. Внимание концентрируется  на усилении внешних механизмов  корпоративного контроля. В частности,  предлагается обеспечить, чтобы  для российской экономики активный  контроль акционеров (голосование)  стал доминирующей формой (по  отношению к пассивному контролю  через продажу акций).

      В таком  предложении можно заметить отражение  некоторых новейших тенденций  в развитии американской модели. Среди этих тенденций частичный  отход американских финансовых  посредников (в частности, взаимных  фондов и пенсионных фондов) от  «правила Уолл-стрита» (Wall Street rule) – когда управляющие фондом  не удовлетворены решениями

компании, акции которой  они держат, они не предъявляют  претензий, а просто продают акции. Под влиянием решений Министерства труда США (1988 г.) и Комиссии по ценным бумагам и биржам (1992 г.) в 90-е годы растет число исключений из этого  правила. Финансовые посредники обнаруживают интерес к голосованиям на собраниях  акционеров.

      Тем не  менее, при общей оценке ситуации  констатируется преобладающая отстраненность  финансовых институтов от реального  управления компаниями, владельцами  которых они в значительной  мере являются, ориентация этих  институтов на биржевые спекуляции  ценными

бумагами. В целом, англо-американская модель рыночной экономики сохраняет  свои специфические черты. В Японии и Германии ведущую роль в этих механизмах контроля за управляющими играют банки. Интеграция промышленных компаний вокруг банков – средство приспособления к информационным изъянам  финансовых рынков (см. Hoshi, 1994),

снижения агентских издержек. При мониторинге корпоративного управления банки ФПГ опираются  как на собственные ресурсы и  возможности, так и на поддержку  банков, входящих в возглавляемые  главными банками консорциумы кредиторов, на доверие стабильных акционеров. Опыт экономик Германии и Японии - свидетельство  того, что банковский мониторинг совместим  с инсайдерским контролем. Совместимость  достигается через ситуационное управление, подразумевающее, что в  случае, если контролируемое инсайдерами  предприятие в финансовом отношении  крепко стоит на ногах и не испытывает затруднений с возвратом кредитов, инсайдеры остаются претендентами  на остаточный доход (Аоки, 1997, с. 56). Учет этого опыта при институциональных  преобразованиях в России имеет  тем большее значение, что для  отечественных корпораций характерна высокая степень инсайдерского  контроля. Таким образом открывается  перспектива институциональных  преобразований в российской экономике, не связанных с большими трансформационными издержками по минимизации этого  контроля, но обеспечивающих встраивание  его в эффективное рыночное хозяйство. Во второй половине 1997 г. благополучие стран Юго-Восточной Азии, во многом ориентированных на японскую модель развития и испытывающих большое  влияние японских ФПГ, оказалось  поколеблено финансовым кризисом. Он вызвал волну

скептического отношения  к японской модели рыночной экономики, к характерной для нее интеграции промышленных компаний и банков в  финансово-промышленные группы. Подобным образом, бытовавшее и в предшествующие годы скептическое восприятие российских ФПГ только усилилось на фоне тех  трудностей, с которыми столкнулись

ведущие российские банки  после августа 1998 г. Однако категоричные выводы относительно японской модели преждевременны. Как

видно из табл. 1, азиатский  финансовый кризис выявил высокие восстановительные  качества тех ее модификаций, что  используются в Республике Корея  и Сингапуре. Если в конце 1997 г. резервы  иностранной валюты в Корее составляли около $ 3,9 миллиардов, то в 1999 г. Они  превысили $ 69 миллиардах, что является рекордным уровнем для корейской  экономики.

 

Источник: World Economic Outlook (October 1999), IMF, 1999

По имеющимся наблюдениям (см., например, Hong, Tornell, 1999) страны Юго- Восточной Азии продемонстрировали более высокие темпы послекризисного  восстановления, чем страны Латинской Америки, подверженные сильному влиянию__ американской экономической модели. Это еще одно свидетельство в пользу японской модели экономики.

Вместе с тем, в самой  Японии сложная экономическая ситуация меняется довольно медленно. Это на фоне успехов американской экономики  в 1990-е усиливает восприятие американской модели как безальтернативной. Однако, вследствие тесных торговых, финансовых и технологических связей между  Японией и рядом юго-восточных  стран текущие экономические  результаты отдельной страны (пусть  даже Японии) не дают исчерпывающего представления  о жизнеспособности рассматриваемой  модели экономики.

Насколько близка японо-германская модель условиям институционального развития российской экономики? В определенной мере об этом можно судить по результатам  деятельности отечественных ФПГ.

Нередкие после августа 1998 г. пессимистические прогнозы относительно

отечественных ФПГ трудно признать подтвердившимися. Если исходить из представленных официальными ФПГ  отчетов в Госкомстат России, эти  группы добились по ряду показателей  в кризисном 1998 г. более высоких  результатов, чем промышленность в  целом (Войтенко, 1999). Сравнение достижений крупных компаний официальных ФПГ  и 200 ведущих (по объему реализации) отечественных  предприятий показывает, что входящие в

группы компании имеют  преимущество в темпах роста реализации продукции (Дементьев,1999). Роста производства на крупнейших предприятиях официальных  российских ФПГ опровергает утверждения  о том, что кредиты в ФПГ  шли преимущественно плохо работавшим компаниям, рассматривались как  спасательный круг и использовались не для расширения выпуска продукции (в еще меньшей степени для  инвестиций), а для выживания (Попов, 1999). Увеличение производства отечественными предприятиями пока достигается  в основном за счет повышения загрузки имеющихся мощностей. Правомерен вывод  о том, что интеграция в ФПГ  благоприятствует вовлечению простаивающих  мощностей в производство. Оценить  это качество финансово-промышленных групп помогают результаты исследования производительности ключевых отраслей российской экономики, выполненноеMcKinsey Global Institute в 1999 г. (http://www.mckinsey.com). дин  из наиболее важных выводов этого  исследования заключается в том, что,

несмотря на снижение производительности до 17% от уровня США (с 30% в 1991 г.), прииспользовании новых форм организации и относительно небольших целевых инвестициях  приблизительно на 75% старых мощностей  могут быть достигнуты показатели производительности, превышающие 60% от уровня США. Если учесть, что по данным МcKinsey загрузка мощностей  старых предприятий в среднем  не достигает 40%, то к неоправданно простаивающим  можно отнести 35% мощностей. Обеспечение  загрузки этих

мощностей – важнейший  резерв наращивания инвестиционных ресурсов российской экономики, ресурсов ее модернизации.

С позиций приспособления промышленности к изъянам институциональных

преобразований и экономической  политики, институт правил и норм сотрудничества в рамках ФПГ предстает своего рода отдушиной, в определенной мере компенсирующей эти изъяны. Благодаря такой отдушине повышаются адаптивные возможности отечественной промышленности. Этот вывод подтверждается при сопоставлении динамики развития

крупных компаний в составе  ФПГ и промышленности в целом  в I квартале 1999 г. По отношению с I кварталом 1998 г. (Дементьев, 1999). С точки зрения объемов реализации продукции, участники  ФПГ демонстрируют лучшее приспособление к новой экономической ситуации, возникшей после августа 1998 г.

 

5. Становление бизнес-групп  в промышленности России

 

 

 

      История  использования неплатежей и неденежных  расчетов в российской промышленности  в 1990-х годах - яркий пример  размывания ранее существовавших (директорских) норм поведения. Неплатежи  поставщикам и государству в  этот период стали одной из  наиболее острых макроэкономических  проблем. Однако значительная  часть неплатежей была ложной, обусловленной своеобразной системой  размещения доходов и уклонения  от уплаты налогов в промышленности.

      Типичное  предприятие, формально - самостоятельная  экономическая единица - по сути, представляет лишь одно из  звеньев бизнес-группы. Бизнес-группа  включает, по крайней мере, одно  промышленное предприятие. Но  помимо этого в группу входят:

      - фирмы,  продающие продукцию предприятия;

      - фирмы,  закупающие сырье и материалы  у поставщиков;

      - фирмы,  организующие расчеты предприятия  с поставщиками и потребителями;

      - банки,  осуществляющие финансирование  деятельности предприятия.

      Типичную  бизнес-группу легче всего представить  себе как компанию в обычном  понимании этого слова, где  практически все элементы иерархической  системы управления превращены  в самостоятельные фирмы. В  этой системе формально рыночные  сделки между самостоятельными  участниками фактически обслуживали  потребности иерархической координации.  Подобная модель координации  производственной активности использовалась  и в других переходных экономиках, она описана Д. Старком как  схема рекомбинированной собственности.  Ввиду отсутствия устоявшегося  термина будем называть такую  модель организации "рассеянной  компанией" - по аналогии с "рассеянной  мануфактурой" как одной из  первых форм организации капиталистического  предприятия.