Миграционная мобильность в России – оценки и проблемы анализа

Мкртчян Н.В., кгн, в.н.с. Института  Демографии ГУ ВШЭ

Миграционная мобильность в России – оценки и проблемы анализа

Миграционная мобильность населения  определяется его участием во внешних (международных) и внутренних миграциях. Рост пространственной мобильности населения является одним из важнейших атрибутов современности, он связан с экономическим развитием и глобализацией экономики, увеличившейся скоростью и надежностью транспорта, распространением информации, а также неравномерностью демографического и экономического развития по странам и крупным регионам мира. Пространственная мобильность включает как собственно миграцию, которая предполагает смену индивидом постоянного места жительства, так и временные, эпизодические перемещения, роль которых возрастает.

На внутренние миграции в России приходилось, в разные годы, от 73% до 92% всех фиксируемых статистикой  миграционных перемещений. Общее число  внутренних переселений, фиксируемых статистикой, по нашей оценке составило только в 1989-2005 гг. 45 млн. человек.

Анализ статистики, который применяют  ряд российских и зарубежных исследователей при сравнении миграционной мобильности  в России и других странах, показывает, что в России пространственная мобильность  населения находится на сравнительно невысоком уровне. Так, в одной из работ С. Гуриева и Ю. Андриенко¹ приводятся сравнения интенсивности внутренней миграции в России и ряде других стран (табл. 1):

Таблица 1. Внутренняя миграция в 1998 г., % ко всему населению

Источник: Статистические ежегодники по соответствующим странам (цит. по: Besstremyannaya, G. (2001). “The Applicability of the Tiebout Hypothesis to Russian Jurisdictions”, Master Thesis, New Economic School, Moscow.).

Однако сами авторы признают, что  ценность подобных сравнений ограниченна, прежде всего потому, что во многих странах регионы, между которыми осуществляется миграция, меньше российских, поэтому межрегиональная миграция в значительной мере может замещаться ежедневными поездками на работу из пригорода и обратно². Также общепризнанно, что для методологии сбора официальной статистики миграции в России, на которой основываются сопоставления, существует ряд проблем, о которых более подробно будет рассказано ниже.

По мнению М.Б. Денисенко, при проведении сравнительного анализа  уровня внутренней территориальной  мобильности разных стран следует  помнить о его статистических ограничениях. Во-первых, определения  внутреннего мигранта в разных странах различны, во-вторых, для определения объема перемещений (будь то маятниковые или постоянные) используются разные источники данных (регистры населения, административные источники, переписи, выборочные обследования), в-третьих, качество учета внутренних перемещений различно между странами; в-четвертых, величина межрайонных потоков зависит от размера административно-территориальных образований: чем меньше площадь, тем больше мигрантов. На ограничения административно-территориального деления при учете миграции указывает и В.М. Моисеенко. В России перемещения на незначительные расстояния (например, в соседние поселения, расположенные за границей данной единицы АТД могут рассматриваться  как миграция. В то же время перемещения в пределах некоторых АТЕ, возможно, даже на более значительное расстояние, могут не учитываться как миграция³. Даже в Европе, где система учета миграции налажена хорошо, статистические сравнения внутренней миграции между странами затруднены⁴.

Тем не менее, имеющиеся данные позволяют установить принципиальные различия между странами по интенсивности внутренней миграции для населения в рабочих возрастах, а также по степени вовлеченности населения в маятниковые перемещения. Так, в 2003 году, среди стран с большой территорией наиболее высокой интенсивность внутренней межрегиональной миграции (между штатами) была в США (30,3 на 1000 населения в возрастах от 15 до 64 лет включительно). В Австралии этот показатель был равен 20,1, в Канаде 9,5. Для сравнения отметим, что в России интенсивность внутренней межрегиональной миграции лиц в рабочем возрасте по национальным критериям составляла примерно 6,2 на 1000 человек. Что касается других стран с меньшей территорией, то самый высокий уровень межрегиональной миграции наблюдался в Великобритании, Новой Зеландии, Японии и Франции (выше 20 перемещений на 1000 трудоспособного населения). В Германии эта величина равнялась 13,6. В Чехии, Австрии, Италии Венгрии она находилась в Интервале от 4 до 8. В таких странах как Польша, Греция, Словакия и Испания интенсивность межрегиональных (межпровинциальных) перемещений была еще ниже⁵. По расчетам С.В. Рязанцева, миграционная активность населения России в 5 раз ниже, чем в США⁶, однако методики расчетов автор не раскрывает. Отставание населения России в уровне мобильности от населения США показывают и расчеты Борнхорста и Коммандера, однако она выше, чем в Венгрии, Румынии и Франции⁷.

Сравнения миграционной мобильности  с другими странами проводились  и ранее. Так, в 1980 г. 31,2% населения  США из числа лиц, родившихся в стране, проживали не в том штате, где родились. В СССР в то время, по оценкам Ж.А. Зайончковской, сопоставимые данные составляли примерно 23-25% населения страны⁸.

Нельзя дать однозначного ответа, насколько миграционная мобильность в России в советский период поддерживалась или сдерживалась государством. С одной стороны, в стране постоянно развертывались организованные государством кампании по переселению многих тысяч и даже миллионов человек в районы быстрого индустриального развития, в основном на востоке страны. Однако этот процесс не всегда шел гладко, и даже в период безусловного господства плановой экономики население в основном совершало самодеятельные переселения. По оценке А.В. Топилина⁹, максимального значения организуемая государством миграция составляла в конце 1940-х гг., достигая 40% всех переселений. По оценкам для конца 1970-начала 1980-х гг., доля управляемой (контролируемой Госкомструдом) миграции в России составляла 15%¹⁰.

Долгое время государство стимулировало  миграцию в районы Крайнего Севера и приравненные к ним местности, к которым относилась большая часть территории востока страны, устанавливая надбавки (коэффициенты) к заработной плате, и предоставляя много льгот работающему там населению (льготный пенсионный стаж, возможность внеочередного приобретения предметов длительного пользования, бронирование жилья в регионах выезда, бесплатный проезд к местам отдыха, лучшее снабжение продуктами питания и т.п.)¹¹. По оценке Ж.А. Зайончковской, постепенно эти меры привели к тому, что на российском Севере и в целом в регионах с тяжелыми природно-климатическими условиями образовалось сравнительно избыточное население, его заселенность существенно превышала заселенность схожих в природно-климатическом отношении регионов других северных стран (например, Канады), где нет таких крупных городов, как на севере России. Оценки перенаселенности российского севера, сделанные в начале 1990-х гг., составляли от 20% до 40%¹². По расчетам А.И. Трейвиша, Россия заселена более равномерно, чем другие крупные страны - Китай, США, Канада. Средний россиянин даже в Европейской части страны живет в более суровых климатических условиях, чем средний житель Швеции, где среднегодовая температура такая же, как в Европейской России. В северных регионах России выше и распаханность территории¹³. Анализ подушевых температурных показателей показывает, что за советские десятилетия Россия стала «экономически холоднее», в то время как в странах с рыночной экономикой производства переместились в более теплые районы. Средний россиянин сегодня живет при температуре, которая на 1ºС ниже, чем в 1913 г.¹⁴

В последние годы происходит деградация социальной инфраструктуры, транспортной сети, особенно выраженная в восточных  регионах страны¹⁵, быстро убывает население восточных регионов страны, прежде всего в результате миграции на запад. Высокий потенциал миграционной мобильности населения российского Севера демонстрировали исследования: так, обследование лиц, проживающих в четырех северных регионах в 1998 г., показало, что масштабы потенциальной миграции очень велики, переехать были готовы свыше 50% населения¹⁶, и эти намерения постепенно реализуются.

Российская специфика - искаженная структура городов. В царской  России и особенно - в советский  период многие постоянные поселения в Сибири и на Дальнем Востоке создавались там, где они никогда не появились бы в условиях рыночной экономики. В России нарушено правило Зипфа, ощущается нехватка городов «второго ряда»¹⁷.

С другой стороны, государство сдерживало миграцию, в т.ч. посредством системы паспортизации и сопутствующей ей прописки. Эти ограничения описаны подробно в работах историков и демографов в начале 1990-х гг.¹⁸, в работах отечественных исследователей миграции в более ранний период эта проблема в силу объективных причин практически не исследовалась, упоминались только административные ограничения оттока населения из сельской местности и ограничение роста крупных городов¹⁹. В годы репрессий конца 1920-начала 1950-х гг. осуществлялись массовые высылки и депортации сотен тысяч людей, эти переселения осуществлялись в регионы Севера и Сибири²⁰. Многие крупные города в российском Заполярье создавались за счет фактически бесплатного изнурительного труда заключенных, не считаясь с человеческими жертвами. Репрессированные люди после отбытия срока заключения оставались на поселении в северных городах, и зачастую не имели права выехать с Севера²¹.

Однако эти меры имели ограниченный успех. Так, неудачные попытки  ограничить рост населения Москвы предпринимались с конца 1920-х гг.²². Власти стремились ограничивать строительство в Москве крупных промышленных предприятий, делались попытки создания городов-спутников (так появился г. Зеленоград). В 1959 г. Генплан Москвы предполагал ограничить население города 5-ю миллионами человек, однако сдержать рост населения города не удавалось даже в эпоху торжества плановой экономики и жесткой административно-командной системы.

Не справляются, несмотря на многочисленные декларации, с миграцией в Москву и столичные власти. Москва и Московская область в 2001-2005 гг. аккумулировали 85% чистой миграции в Центральный округ, в 2007 г. – 73%. И это только данные статистического учета. К этому стоит добавить временную и маятниковую миграцию. В 1985 г. число маятниковых мигрантов оценивалась в 1 млн. человек²³. Оценки числа маятниковых мигрантов в последние годы достигают 3 млн. человек²⁴, однако эта цифра представляется несколько завышенной.

Имели место и меры экономического сдерживания миграции. Так, в сельской местности российского Нечерноземья в 1980-х гг. постоянным работникам совхозов и других государственных предприятий устанавливались надбавки к заработной плате за непрерывный стаж работы²⁵.

В России в течение 20 в. миграционная мобильность населения росла, с 1926 по 1979 г. она более чем удвоилась, отражая высокие темпы урбанизации, повышение уровня образования населения²⁶. Доля населения, проживавшего в местах постоянного жительства менее двух лет, составлявшая в 1926 г. 3,5%, в 1970 г. – 5,8%, к 1979 г. достигла 7,7%.²⁷ Очень больших масштабов миграция достигала с отдельные годы массированной индустриализации страны: так, с 1935 г. число прибывших в города составило 13,7 млн. человек, немногим меньше эти цифры были и в предшествующие этому годы²⁸.

В последующие десятилетия миграционная активность населения стала снижаться довольно быстрыми темпами (рис. 1). Однако в это же время произошли серьезные изменения в системе статистического учета мигрантов – как международных, так и внутренних, что осложняет анализ данных за длительное время и делает их малосопоставимыми²⁹. В частности, разрушилась система учета учебной миграции³⁰. Современная статистика миграции уже существенно отличается даже от систем сбора данных в других странах бывшего СССР³¹.

Рисунок 1. Числа прибывших (вся миграция), Россия, тыс. человек

Источники: Население России за 1000 лет (1897-1997): Стат. сб. / Госкомстат России. –М.: 1998; Численность и миграция населения России, 1998-2008.

Т.о., уровень пространственной мобильности  населения России в постсоветский  период снизился примерно вдвое до уровня, имевшего место в России перед Первой мировой войной³².

Снижение пространственной мобильности  зафиксировала и последняя российская перепись, проведенная в 2002 г. Доля людей, никогда не переезжавших – местных уроженцев, к 2002 г. сильно выросла – до 55,8% против 49,3% в 1989 г. и 46,1% в 1979 г. (рис. 2). Сейчас люди, безвыездно проживающие в местах своего рождения, заметно преобладают в населении страны, причем эта тенденция прослеживается и у городского, и у сельского населения, но у городского населения она выражена особенно четко.

Рисунок 2. Население, проживающее  в месте жительства с рождения и не с рождения, %

* Не указавшие время проживания (в 2002 г. - 1,4%) пропорционально распределены

Источник: Население России 2005. Тринадцатый ежегодный демографический доклад / отв. Ред. А.Г. Вишневский / Гос. Ун-т – Высшая школа экономики. М.: Изд. Дом ГУ ВШЭ, 2007. с. 213. Расчеты Зайончковской Ж.А.