Укрывательство преступлений и его отличия от соучастия

Между тем эти два  преступления  имеют существенные  различия.  Главное  из  них  состоит  в  различном   характер отношения  виновного к предметам преступления: если  при  укрывательстве  эти  предметы  скрываются  (прячутся  в  тайниках,   уничтожаются,   подвергаются  видоизменению и т. п.), то при приобретении  и  сбыте  заведомо  похищенного имущества они реализуются (потребляются, обмениваются, продаются и  т.  п.).

Если  же  реализация  предметов,  добытых  преступным  путем,  выступает   в

качестве  способа  их  сокрытия  (при  наличии  соответствующей  цели),   то

содеянное квалифицируется по совокупности этих преступлений.

    Главное  отличие   между  укрывательством  и   недонесением   состоит   в

существенных   особенностях   объективной   стороны   этих   деяний.    Если

укрывательство  всегда  выражается  в  активных  действиях,  то  недонесение

представляет собой чистое  бездействие.  Привлечение  к  ответственности  по

совокупности преступлений - за укрывательство и недонесение  одновременно  -

было невозможным.

2 Проблемные вопросы разграничения между соучастием и укрывательством преступления

Одним из уголовно наказуемых деяний, посягающих на интересы правосудия, действующее  уголовное законодательство признает заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений (ст. 316 УК РФ). Основанием для выделения укрывательства в самостоятельную разновидность преступной деятельности является особый характер его общественной опасности, выражающийся в том, что действия укрывателей препятствуют раскрытию преступлений, изобличению виновных, обеспечивают их безнаказанность .

Представляется очевидным, что  социальная сущность укрывательства нисколько  не изменяется и в принципе не должна изменяться независимо от того, было ли оно заранее обещанным или же имело место без заранее данного обещания. Как в первом, так и во втором случае оно в одинаковой мере препятствует реализации задач привлечения виновных к уголовной ответственности. С этой точки зрения уголовная ответственность за укрывательство должна наступать также вне зависимости от того, когда оно было обещано, т.е. до момента окончания (прерывания, пресечения) укрываемого преступления или же после него.

Вместе с тем анализ содержания диспозиции ст. 316 УК РФ показывает, что  уголовное законодательство рассматривает в качестве преступных не любые укрывательские действия, а только те, которые заранее обещаны не были. Что же касается укрывательства заранее обещанного, то оно уголовную ответственность по ст. 316 УК за собой не влечет. Чем же обусловлено такое расхождение между фактическим положением дел и его правовой регламентацией в уголовном законе и не означает ли это безнаказанности заранее обещанного укрывательства?

В качестве объяснения подобного «феномена» в литературе повсеместно приводится тезис о том, что заранее обещанное укрывательство образует соучастие в преступлении и является разновидностью пособничества . В соответствии с этим заранее обещанное укрывательство полностью охватывается составом пособнических действий, ввиду чего дополнительной квалификации по ст. 316 УК РФ не требует. Однако так ли это на самом деле?

Для ответа на данный вопрос следует  уточнить, в чем заключается сущность деяния пособника и действительно  ли пособнические действия охватывают собой заранее обещанное укрывательство.

В уголовном законодательстве перечень действий, образующих пособничество  в совершении умышленного преступления, регламентирован ч. 5 ст. 33 УК РФ, согласно которой «пособником признается лицо, содействовавшее совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий, а также лицо, заранее обещавшее скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а равно лицо, заранее обещавшее приобрести или сбыть такие предметы». Как следует из данного законодательного определения, содержащийся в нем перечень действий пособника является исчерпывающим. Поэтому пособником может быть признано только такое лицо, которое совершило действия, прямо предусмотренные в данной статье. Если же лицо совершит деяние, которое в ч. 5 ст. 33 УК РФ не указано, то пособником оно признано быть не может.

Вместе с тем интересующее нас  деяние укрывателя в данном исчерпывающем  перечне не упоминается и в  качестве пособнических действий уголовный  закон рассматривает только «обещание  укрыть», но не само укрывательство. Следовательно, согласно ч. 5 ст. 33 УК РФ заранее обещанное укрывательство составом пособничества не охватывается и соучастия в преступлении не образует.

Помимо данного формально-юридического (нормативистского) подхода к исследованию рассматриваемой проблемы, основанного  на строгом соблюдении принципа законности (ст. 3 УК РФ), к совершенно такому же выводу приводит сравнение и материальных (содержательных) аспектов сущности пособничества и заранее обещанного укрывательства.

Заранее данное «обещание» укрыть преступление по своей сути является деянием, создающим условия для совершения соответствующего преступления, т.е. деянием, имеющим место исключительно до момента окончания преступления исполнителем.

В противном случае его просто нельзя было бы признать деянием, создающим  условия, поскольку после окончания преступления оно (преступление) остается в прошлом, а способствовать совершению того, чего в природе уже не существует, при всем желании технически невозможно.

В отличие от заранее данного  «обещания» «заранее обещанное укрывательство», т.е. исполнение этого обещания, по своей сути является деянием, которое никаких условий для совершения укрываемого преступления не создает и в принципе создавать не может, ибо имеет место уже после совершения укрываемого преступления. Подтверждением правильности подобных выводов является один из канонов учения о соучастии (в его современной интерпретации), согласно которому совместная преступная деятельность соучастников возможна только до момента окончания, прерывания или пресечения деяния исполнителя. Причем убедиться в истинности данного базового положения нетрудно.

Для этого достаточно ответить на вопрос о том, может ли укрывательство, например, того же убийцы способствовать совершению им убийства, которое к  моменту укрывательства уже осталось в прошлом? Разумеется, нет, нельзя, поскольку убийство и укрывательство лица, его совершившего, во времени между собой никак не пересекаются.

Принимая во внимание вышеизложенное, представляется возможным отметить, что пособнические действия в  виде обещания укрыть никак не охватывают собой исполнение этого обещания и ни при каких обстоятельствах охватывать его не могут.

Таким образом, заранее обещанное  укрывательство (как это считалось  общепризнанным до настоящего времени) соучастия в укрываемом преступлении не образует и в качестве деяния пособника рассматриваться не может. Именно поэтому уголовный закон и признает пособничеством только обещание последующих укрывательских действий, но не само укрывательство.

Довольно интересную позицию относительно рассматриваемой проблемы занимала в свое время высшая судебная инстанция нашей страны, по мнению которой укрывательство преступления все-таки может быть признано соучастием, если оно было обещано исполнителю до или во время совершения преступления .

Пытаясь методологически обосновать данный вывод, Верховный Суд СССР апеллировал к причинно-следственным аспектам института соучастия: «Иногда суды проходят мимо такого необходимого признака соучастия, как наличие причинной и виновной связи между действием или бездействием лица и совершенным преступлением» .

Стремление учесть причинно-следственную связь между поведением соучастников и деянием исполнителя никаких  возражений, естественно, не вызывает. Но для чего вообще и с какой  целью имеет смысл упоминать  причинные аспекты соучастия? Исключительно для того, чтобы подчеркнуть, что деяния других соучастников должны предшествовать моменту окончания (прерывания, пресечения) деяния исполнителя, точно так же, как деяния пособника во времени должны предшествовать моменту окончания (прерывания, пресечения) деяния исполнителя, точно так же, как причина должна предшествовать следствию, из чего соответственно следует, что деяния, совершенные после этого момента, не могут признаваться соучастием, точно так же, как и не может признаваться причиной явление, имевшее место после наступления следствия.

Учитывая последнее обстоятельство, одного того, что деяние было совершено  после деяния исполнителя, уже должно быть более чем достаточно для  того, чтобы его нельзя было признать соучастием в преступлении.

Однако, как это ни может показаться странным и нелогичным, последующий приводимый в тексте анализируемого Постановления вывод не только полностью перечеркивает предыдущий тезис о необходимости учета соотнесения причины и следствия во времени, но и содержит в себе упрек, адресованный тем, кто мыслит иначе: «Нередко об отсутствии признаков соучастия делаются выводы лишь на том основании, что сами действия обвиняемого были совершены после окончания преступления, без учета того, что они были заранее обещаны» .

Противоречивость и непоследовательность рассматриваемой позиции Верховного Суда СССР очевидна, причем не спасает от данной оценки и указание на необходимость учета того, что укрывательство было обещано заранее. Тот факт, что укрывательство было обещано заранее, можно было бы учесть только при одном условии: если бы обещание укрыть переносило во времени выполнение объективной стороны укрывательства «с момента после совершения» обратно в прошлое «до момента окончания» совершаемого исполнителем деяния. Однако с точки зрения здравого смысла это представляется невозможным.

Кстати, отмеченное заблуждение о  том, что заранее данное обещание каким-то образом меняет свойства укрывательства, якобы превращая его в пособничество, к сожалению, является характерным  и для научных работ по рассматриваемой проблеме.

При этом без каких бы то ни было пояснений производится взаимное разграничение  укрывательства заранее обещанного и заранее не обещанного. В действительности же между ними никаких отличий  не существует, и они, как это было показано ранее, совершенно в одинаковой мере препятствуют раскрытию преступления и привлечению виновных к ответственности независимо от того, были ли укрывательские действия обещаны заранее или нет.

По мнению автора различия следует  проводить не между укрывательством, заранее обещанным, и укрывательством, заранее не обещанным, а между лицами их совершившими. Объясняется это тем, что лицо, которое укрывательство обещало заранее, несомненно является более опасным, поскольку помимо укрывательских действий оно совершает еще и пособничество в преступлении исполнителя.

Такое лицо, разумеется, имеет более  высокую общественную опасность  по сравнению с тем, кто совершает  только укрывательство, и для того чтобы отразить эту повышенную общественную опасность лица, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступных деяний, т.е. рассматривать как множественность преступлений, для чего, собственно, данный институт множественности и предназначен.

Таким образом, при этом также необходимо отметить и то, что со времени принятия Постановления Пленума Верховного Суда СССР «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества» прошло уже более сорока лет, в связи с чем представляется имеющим большое теоретическое и практическое значение мнение действующего состава Верховного Суда РФ, который по существу рассматриваемой проблемы своей позиции, к сожалению, пока не обозначил.

В этом смысле отмена данного Постановления  была бы не только знаковым событием, отражающим точку зрения высшей судебной инстанции нашей страны, но и обстоятельством, в немалой степени способствующим более быстрому решению вопроса о внесении в уголовный закон требуемых изменений.

По разному в правовых системах мира решается вопрос об ответственности за заранее не обещанное укрывательство преступника, орудий и средств и т. д., недонесение о готовящемся или совершённом преступлении, невоспрепятствование совершению преступления обязанным пресечь его лицом. Такие действия в теории уголовного права получили название «прикосновенность к преступлению» .

По современному уголовному законодательству России такие действия не являются пособничеством и влекут ответственность  только в случаях, когда ответственность  за них предусмотрена самостоятельной статёй УК РФ (например, установлена ответственность за заранее не обещанное содействие легализации преступных доходов, скупку имущества, заведомо полученного преступным путём, укрывательство лица, совершившего особо тяжкое преступление). Кроме того, ответственность наступает, если подобные действия совершаются систематически, так что совершающее их лицо осознаёт, что своими действиями даёт возможность преступнику рассчитывать на оказываемое им содействие.

Ответственность за укрывательство предусмотрена законодательством всех стран ближнего зарубежья. В некоторых из них укрывательство соседствует с недонесением. Недонесение, декриминализированное в Уголовном кодексе РФ, предусмотрено либо в качестве самостоятельной нормы (например, ст. 405 УК Республики Беларусь), либо помещено в одной норме с укрывательством в качестве самостоятельной части статьи (например, ст. 347 УК Республики Таджикистан, ст. 241 УК Республики Узбекистан. В Уголовном кодексе Латвийской Республики содержатся две нормы - об ответственности за укрывательство преступления, исчерпывающий перечень которых указан в ст. 295, и укрывательство лица, его совершившего (ст. 296).

По законодательству США (§ 3 раздела 18 Свода законов США) такие действия признаются пособничеством: «тот, кто зная о совершении посягательства против Соединённых Штатов Америки, укрывает, облегчает, поддерживает или содействует преступнику с тем, чтобы помешать или воспрепятствовать его аресту, преданию суду или наказанию, является пособником после факта совершения посягательства» .