Причинная связь в уголовном праве

Феодальная доктрина исключительной причинности дольше всего сохраняла действие в странах англосаксонского права. В английском праве до сих пор для признания причинной связи при убийстве требуется, чтобы не истек определенный срок (год и один день после причинения повреждения).

Однако наиболее распространенной теорией причинности в западной уголовно-правовой литературе является так называемая теория conditio sine qua non (теория «необходимого условия»). Согласно этой теории действия человека тогда является причиной данного события, когда оно было одним из необходимых условий наступления этого события. Теория conditio sine qua non исходит из предположения о полной равноценности всех предшествовавших близких или отдаленных условий наступления данного события. Каждое из них, если оно удовлетворяет указанному требованию, может рассматриваться как причина произошедшего.

Одним из основоположников этой теории считается  немецкий юрист Бури, который в конце 60-х – начале 70-х гг. прошлого столетия опубликовал ряд работ, посвященных вопросу о причинной связи.

В юридической литературе при попытке определить философские корни теории conditio sine qua non обычно расценивают ее как позитивистскую теорию причинности. Однако А.А. Пионтковский утверждал, что не существует вообще никакой специальной теории причинности позитивизма, рассматривать теорию conditio sine qua non можно лишь либо в рамках механистического материализма, когда причинная связь рассматривается как объективное явление, либо в рамках идеалистического учения о причине, либо как результат непоследовательного их смешения.8 Мокринский, например, объявляя причинность априорной категорией (т.е. следуя Канту), для своего понимания закона причинной связи пользуется работой немецкого материалиста XVIII в. К.Ф. Гомеля: «Каждое событие, как бы оно не было маловажным, необходимо обусловлено всем мировым прошлым и всем настоящим. Вместе с тем, составляя часть целого, оно необходимо обуславливает все существующее и все то, что имеет осуществиться в будущем. По меткому и образному замечанию Гомеля, стоило бы изъять из Вселенной только один атом, и весь мир распался бы».9

Теория причинности conditio sine qua non была господствующей в юридической литературе по гражданскому праву вплоть до начала текущего столетия, а в уголовно-правовой литературе это положение она занимала и в последствии. Однако нередко она вызывала возражения.

Основное возражение заключалось в том, что она ставит вопрос о возможности ответственности за очень далеко идущие последствия совершенного деяния. Против нее выступали прежде всего цивилисты, т.к. в области гражданского права во многих случаях по буржуазному праву ответственность за последствия могла наступать при наличии их невиновного причинения. Типичным в этом отношении явился аргумент, выдвинутый П. Эртманом: «Если мой пес надоедает прохожему, и он вследствие этого изменяет маршрут своей ежедневной прогулки, а затем, спустя несколько недель, прохожий попадает под автомобиль, гуляя по вновь избранному маршруту, то я должен буду нести ответственность, ибо если бы моя собака не вела себя определенным образом, то прохожий не изменил бы прежнего направления своей прогулки и не попал бы под автомобиль. Моя собака, за которую я должен отвечать и при отсутствии вины с моей стороны, согласно ст. 833 Гражданского уложения, создала условие, без которого не могло наступить увечье или смерть прохожего».10

Возражения цивилистов против теории conditio sine qua non были ослаблены в области уголовного права, т.к. тут ответственность предполагает установление вины лица в совершении преступления и отпадает за отдаленные последствия действий, которые не могли быть предусмотрены лицом.

Однако, хотя теория причинности conditio sine qua non исходит из признания принципиального равенства всех условий, необходимых для наступления данного преступного результата, в действительности сторонникам ее приходится отступать от этого положения при определении содержания умысла и неосторожности и разрешении конкретных вопросов ответственности за совершенное преступление. Если понимать причинность как любое из необходимых условий наступления результата, то для наличия умысла было бы достаточным требовать установления сознания того, что данное условие может содействовать наступлению преступного результата. Фактически же сторонники этой теории для установления умысла требуют осознания более конкретного развития причинной связи между действием и наступившим результатом.

В качестве иллюстрации такой непоследовательности приводится обычно следующий пример: А. направляет Б. В лес в надежде, что во время наступающей грозы Б. будет убит молнией. С точки зрения теории conditio sine qua non было бы справедливым в случае гибели Б. привлекать к уголовной ответственности А. за оконченное умышленное убийство, а в случае, когда все обошлось благополучно, – за покушение на убийство. Однако криминалисты, сторонники теории conditio sine qua non такого вывода не делают, ссылаясь на то, что это противоречит их «правовому чувству».

Не могла эта теория причинности объяснить и объем уголовной ответственности при совершении умышленного преступления, связанного с наступлением определенных квалифицирующих последствий (например, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой смерть потерпевшего). Так, если кому-либо был умышлено нанесен тяжкий вред здоровью, и он погиб во время автомобильной катастрофы, когда его везли в больницу, то хотя с точки зрения рассматриваемой теории налицо причинная связь между действиями лица и смертью потерпевшего (судебная практика на западе обычно признает, что для ответственности за квалифицированное по последствиям умышленное преступление не требуется виновного отношения лица к этим последствиям), все же сторонники не предлагают в этом случае привлекать за совершение квалифицированного вида умышленного преступления.

Недостатки теории conditio sine qua non породили в уголовно-правовой литературе стремление создать иную концепцию понимания причинной связи в праве. Примером таких концепций может служить теория, развитая К. Биндингом. Из всех предшествующих условий данного события он стремился выделить такое условие, которому принадлежит решающая роль в воспроизведении этого события; его то Биндинг и считает причиной наступившего результата в тесном смысле слова. Биндинг полагал, что вызвать какое-либо изменение во внешнем мире – это значит нарушить равновесие между существующими противодействующими и содействующими данному изменению условиями в сторону последних. Человеческое действие, нарушающее это равновесие, является для него причиной наступивших последствий. Однако этой теории присущи по существу те же черты, что и теории conditio sine qua non: все далеко идущие последствия, наступившие от причины – перевешивающего условия, могут быть поставлены с нею в связь. Она исходит из метафизических представлений о внешнем мире и также не проводит различия между необходимыми и случайными связями.

Другие криминалисты стремились внести в понимание причины в уголовном праве непосредственно элемент вины. Так Н.Д. Сергеевский, признавая основные положения теории conditio sine qua non, указывал, тем не менее, что в области уголовного права она не должна иметь практического применения. Разделяя общефилософское понятие причины и специально уголовно-правовое, он отмечал, что причиной какого-либо события для уголовного права служит лишь то действие лица, в момент совершения которого у него была возможность предвидеть данное явление как последствие своего действия. Причинной связью в уголовном праве Сергеевский считал лишь ту причинную связь, которая охватывалась или могла охватываться предвидением лица.11

Надо заметить, что приверженцы теории conditio sine qua non имелись и в советской уголовно-правовой науке, не говоря уже о многочисленных ее последователях среди криминалистов стран соцлагеря. Так, Т.В. Церетели пишет: «поступок лица должен быть признан необходимым условием (причиной) наступившего изменения во внешнем мире, когда при отсутствии этого действия изменения не произошло бы.<…> Но причинная связь самостоятельно взятая, еще не решает вопроса об уголовной ответственности. Для последней необходима общественная опасность (противоправность) действия и вина действующего лица».12

Особняком от главных концепций причинной связи в науке уголовного права стояли так называемые индивидуализированные теории, признающие неравноценность условий для возникновения результата.

В русской дореволюционной литературе сторонником разграничения причины и условия был проф. Н.С. Таганцев. Поступок человека, по мнению Таганцева, не может вызвать непосредственно последствия без содействия других привходящих сил. Поэтому для установления причинной связи прежде всего следует выяснить, в каком отношении к присоединяющимся силам должен находиться человеческий поступок. Вменение последствия, по теории Таганцева, не подлежит сомнению тогда, когда действия лица возбудило силы, вызвавшие наступление вредного последствия. Ответственность обоснована и в тех случаях, когда лицо, хотя и не возбуждало силы, но дало существующим и действующим силам такое направление, благодаря которому наступил результат. Наконец, Таганцев признает ответственность и в том случае, когда человек даже не направлял сил, но своим поведением настолько облегчил «успех этих присоединившихся сил, что их независимость является мнимою, а не действительною».13 Однако как определить преобладание или относительную незначительность поступка по сравнению с присоединившимися силами Таганцев не объяснил и предоставил решение этого вопроса в каждом отдельном случае судье.

Неравноценность условий, по его мнению, можно обосновать лишь с точки зрения житейских представлений. Философскому понятию причинения Таганцев противопоставляет «практическое понятие» причинности, т.е. «понятие причины в условном житейском смысле слова», которым должно, по его мнению, оперировать уголовное право. В то время как с философской точки зрения причиной является вся сумма предшествующих условий, имеющих равноценное значение, практическая точка зрения позволяет выделять одни условия как причину, а другие рассматривать в качестве повода.

Признание существования неравноценности условий кладет в основу своей теории о причинности русский криминалист С.В. Познышев.14

Несмотря на то, что для наступления всякого явления необходимы все условия, значение их в возникновении явления, по его мнению, различно. В отличие от Таганцева, Познышев при установлении различия между условиями-причинами и простыми условиями основывается не на житейских взглядах, а пытается подойти к решению вопроса с точки зрения общих законов развития явлений. Для выяснения того, какими особенностями наделена причина, в отличие от простого условия, Познышев различает три категории условий: во-первых, те отдельные явления, которые послужили непосредственным материалом для возникновения нового явления (например, тело в результате видоизменения которого образуется рана); во-вторых, определенные факторы, воздействующие на вышеуказанное явление и вызывающие в нем определенные изменения, которые приводят к наступлению другого явления (например, удар ножом, выстрел); в-третьих, условия создающие обстановку, среду, в которой происходит образование этого явления (например, состояние атмосферы, температура тела).

Только за второй категорией условий Познышев признает качество причины. Воздействуя  на другие явления, они производят в них изменения различного характера: либо непосредственно преобразуют эти явления, либо просто присоединяют их с другими, либо выделяют из них некоторые части т.п. Познышев считает, что объективное основание ответственности следует признать установленным, коль скоро поведение лица было одним из условий-причин наступившего результата, хотя бы оно выразилось в простом подставлении объекта посягательства под действие других факторов.

Классификация условий, которую дает Познышев, носит несколько поверхностный характер, а его теория во многом непоследовательна. Рассматривая уголовную ответственность, он считает достаточным для обоснования предпосылки ответственности, если поведение лица непосредственно или посредственно возбуждало, усиливало или направляло действия хотя бы одного из причинивших результат факторов. Очевидно, что по этой формуле причиной может быть признано любое человеческое действие, хотя бы и самое отдаленное, если только оно каким-нибудь образом способствовало наступлению результата.

Специального внимания заслуживает теория адекватной причинности. Ее появление в юридической литературе обычно связывается с именем И. Криза, физиолога по специальности, который в 1888 г. опубликовал работу «О понятии объективной возможности и ее некоторых применениях». Среди отдельных приложений своего понятия «объективной возможности» Криз рассматривает и применение этого понятия в области права.

Суть этой теории сводится к следующему. Каждое событие, которое наступает, фактически представляет собой необходимый результат предшествующих ему условий. Утверждение о вероятности чего-либо носит субъективный характер, так как вероятность означает всегда, что кто-то не знает, наступит или нет данное событие. Вероятность наступления какого-либо события в тех случаях, когда известны обычные, общие, родовые условия его наступления, Криз называет общепринятой вероятностью или объективной возможностью наступления. При этом «объективный» характер возможности, по учению Криза, есть не выражение состояния объективно существующей реальности, взаимной связи между реальными явлениями внешнего мира, а лишь вероятность, присущая сознанию многих лиц. Объективная возможность имеет своей предпосылкой знание о типичных связях между явлениями. Там, где рассматриваемое условие может считаться благоприятствующим наступлению данного результата вообще независимо от индивидуальных особенностей конкретного случая, там можно говорить об адекватном причинении данным условием рассматриваемого результата. По мнению Криза, вопрос о типичности или нетипичности соответствующей связи может быть поставлен лишь в отношении таких обстоятельств, которые сами представляют собой виновное поведение субъекта, т.е. при определении типичности причинной связи можно принимать во внимание лишь те обстоятельства, которые были известны субъекту или могли быть ему известны.

Таким образом, предпосылкой решения вопроса о причинной связи с точки зрения разбираемой теории должно являться выяснение, насколько действие субъекта, исходя из известных ему, или могущих быть известными условий, способно вообще причинить рассматриваемый результат.

Эта так называемая субъективная теория адекватной причинности была дополнена объективной ее разновидностью, автором которой считают Рюмелина. Отличие последней состоит в том, что при решении вопроса о возможности наступления данного результата Рюмелин привлекает и условия, которые стали известны уже после наступления этого результата. Вопрос о значении условия как адекватного для причинения рассматриваемого результата должен быть разрешен с точки зрения последующего объективного прогноза, т.е. ex post, который решается судом.

Несмотря на то, что многие юристы на Западе признали, что с помощью этой теории достигнуто, наконец, соответствие «правовому чувству» при установлении причинной связи, адекватная теория причинности в силу ее субъективистского характера практически может означать защиту полного судейского усмотрения в решении вопроса о причинности. Для всех разновидностей теории адекватной причинности характерно отождествление причинной связи с вероятностью ожидания события данного рода со стороны того или иного лица. Конечно, человек при помощи своего разума решает вопрос о наличии или отсутствии причинной связи между явлениями внешнего мира. Однако сама причинная связь принадлежит объективному миру и ее существование нельзя отождествлять с суждением о ней хотя бы и проницательного наблюдателя.