Понятие и значение субъективной стороны обвинения

 

Однако само по себе предвидение  носит лишь вероятностный характер и нуждается в дополнительном осмыслении.

 

Как, например, соотносятся "предвидение" и "осознание"? Возможно ли предвидеть, не осознавая? Авторитетный ученый, профессор Н.Г. Иванов считает, что "предвидеть, не сознавая, невозможно. Предвидя наступление последствий, субъект осознает развитие причинной связи и характер возможного преступного результата", далее ученый приходит к выводу, что "если предвидение входит в состав сознания, нелепо выделять его наряду с сознанием в качестве необходимого элемента умысла". В свою очередь Б.С. Никифоров указывает, что лицо не может ни предвидеть, ни быть обязанным предвидеть наступление вреда, если оно не сознает или не должно и не могло сознавать этого качества. Исследователь В.В. Лунев, напротив, придерживается мнения, что "сознавать общественную опасность деяния можно лишь при предвидении общественно опасных последствий, поэтому не предвидение производно от сознания общественной опасности, а наоборот".

 

Приведенные точки зрения исследователей весьма разносторонни  и не совпадают, их можно дополнить  следующим тезисом: предвидение  может не зависеть от осознания. Это  возможно, если рассматривать предвидение  в контексте интуиции. К такому выводу можно прийти, изучая труды  академика М.С. Норбекова.

 

На наш взгляд, для четкого  понимания и разграничения форм вины необходимо ответить на вопрос: что  именно понимается под предвидением? Резюмируя труды юристов-предшественников, изучающих проблематику вины, предположим, что предвидение выступает в  качестве основанного на личном жизненном  опыте потенциального правонарушителя, прогнозирования причинно-следственной связи между его планируемым  поведением и возможными негативными  последствиями такого поведения.

 

Синонимы предвидения - пророчество, предсказание, предугадывание. Предвидеть - заранее знать, предполагать возможность  появления, наступления чего-нибудь. Точность предвидения напрямую зависит  от личности лица, осуществляющего  предвидение, его аналитических  способностей, уровня интуиции, состояния  психики, иных психологических и  физиологических характеристик. Даже если рассматривать предвидение  как прогнозирование причинно-следственной связи между поведением правонарушителя  и возможными негативными последствиями, то и в этом случае оно носит  исключительно вероятностный характер. Примечательно, что в ст. 110 НК РФ законодатель отказался от использования  предвидения в качестве дифференцирующего  критерия форм вины.

 

Приведем цитату из статьи В. Питецкого, разделяя изложенную позицию: "Искать различия между прямым и косвенным умыслом по степени предвидения - занятие малопродуктивное. Оно неизбежно заводит в область чисто философских дискуссий, ничего не дающих для практического применения уголовного закона".

 

Практическое значение умения различать умысел (как прямой, так  и эвентуальный) и неосторожность (легкомыслие и небрежность) очень  велико и заключается не исключительно  в том, что при установлении умысла виновного в содеянном его  следует наказать строже, а в том, что, во-первых, отдельные правонарушения могут считаться таковыми только в случае умышленных деяний правонарушителя (или исключительно с прямым умыслом  в уголовной юрисдикции), а следовательно, в ряде случаев запрещенное законом поведение лица не может рассматриваться как противоправное при установлении в нем неосторожности (либо эвентуального умысла в уголовной юрисдикции), а во-вторых, в уголовном праве содеянное может признаваться приготовлением к преступлению или покушением на преступление исключительно за умышленные правонарушения, совершенные с прямым умыслом.

 

Таким образом, степень вероятности  наступления негативных последствий  способна влиять на вид и размер тягот и лишений, применяемых  к правонарушителю. Поэтому, на наш  взгляд, недопустимо при разграничении  форм и видов вины руководствоваться  теорией вероятности, проводя разграничение  форм вины, исходя исключительно из характера предвидения вероятности  наступления неблагоприятных последствий.

 

Многочисленные научные  труды исследователей форм вины убеждают нас в том, что в современном  праве разграничение форм и видов  вины носит сбалансированный комплексный  характер, основанный на интеллектуально-волевых  моментах противоправного поведения. Различие между прямым и косвенным  умыслом по волевому критерию заключается  в том, что при прямом умысле виновное лицо желает наступления общественно  опасных последствий, при косвенном  умысле - сознательно допускает их наступление, либо относится к ним  безразлично.

 

Высказывались доводы, что "желание  всегда неразрывно связано с определенной целью. То, что не является целью  лица, не может быть его желаемым... различные психологические оттенки  волевого отношения к наступившим  последствиям не имеют значения...". Однако "желание" или "сознательное допущение" с большой натяжкой можно соотнести с волевой  концепцией, поскольку и первое и  второе не характеризует волю субъекта.

 

В свою очередь В.В. Лунев  отстаивает позицию, что "воля не сводима  к желанию", а указанное в  законе "желание" не является основным признаком воли и совсем к ней  не относится "допущение" (при  косвенном умысле).

 

Мнение исследователя  вполне согласуется с данными  психологической науки. Так, С.Л. Рубинштейн считает, что "наличие желания  еще не является законченным волевым  актом". Желание может быть не столько практичным, сколько содержательным и аффективным. Вместо того чтобы  претвориться в действие, желание  может дать простор чувствам и  представлениям. С точки зрения психологии "желать еще не значит хотеть". Желание переходит в подлинно волевой акт, то есть в хотение, в  том случае, когда имеет место  устремленность не на предмет желания, а на овладение им, на достижение цели. "Хотение имеется там, где  желанна не только сама по себе цель, но и действие, которое к нему приводит".

 

Развитие желания определяется как предметом желания, способами  и условиями его удовлетворения, так и устойчивостью, длительностью, силой самого желания. В зависимости  от этого различают желания: выполнимые, нереальные, противоречивые, безрассудные, целевые и т.п. Желания наряду с интересами и убеждениями характеризуют  сознательное отношение человека к  его деятельности.

 

Один из известнейших психологов К.К. Платонов считает, что "воля - это  форма психического отражения, в  которой отражаемым является объективная  цель, стимулы ее достижения, возникающие  препятствия, мешающие ее достижению, а отраженным становится субъективная цель, борьба мотивов, волевое усилие; результатом - действие и удовлетворение достижением цели. Волевые процессы проявляются как переживание  своеобразного усилия, направленного  на преодоление трудностей". Как  видим, и в данном определении  желание несводимо к воле.

 

В подтверждение приведенных  выше доводов проанализируем следующие  юридические конструкции, приписываемые  волевой концепции вины: "без  достаточных к тому оснований  самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий", "без достаточных  к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение таких последствий...". Согласимся с мнением В.А. Якушина: "Воля не может рассчитывать. Рассчитывает, взвешивает все "за" и "против" интеллект человека, а не его воля".

 

Законодательное описание так  называемых волевых признаков умысла и неосторожности характеризует  не столько волю субъекта правонарушения, сколько содержание его сознания.

 

Рассмотрим более подробно неосторожность как форму вины. Процесс  декриминализации отдельных неосторожных деяний в уголовном праве расценивался как положительный. "В сущности, декриминализацию можно рассматривать  как криминализацию "с обратным знаком", так как основанием декриминализации в значительной части является отсутствие (отпадение) оснований для криминализации того же деяния". Представлялась обоснованной криминализация неосторожных деяний лишь при наличии фактического существования  вреда.

 

Повышение значимости неосторожности как формы вины в праве (административном и уголовном) в основном принято  связывать с правонарушениями техногенного характера, обусловленными научно-техническим  прогрессом. В соответствии с этим есть мнение, что расширение сферы  ответственности за противоправную неосторожность, дальнейшее увеличение числа соответствующих уголовно-правовых норм является социальной необходимостью.

 

Так как в условиях интенсивного технического прогресса правовое регулирование  возникающих в сфере использования  техники отношений нередко отстает  от потребностей в таком регулировании, поскольку необходимость в регулировании  становится все более очевидной, законодатель берет под правовую защиту соблюдение различного рода специальных  правил, игнорирование которых чревато  серьезными последствиями.

§3. Неосторожность

 

В правовой литературе высказывалось  мнение, что сложности в формулировании отдельных норм о неосторожных преступлениях  и проблемы в их применении вызваны  фактической недооценкой значения вины, как принципа права, так и  в качестве обязательного признака состава любого правонарушения. Следует  констатировать, что в последнее  время вопросы вины в основном рассматриваются лишь на комментарийном уровне и в вузовских учебниках. И если в прежние годы учеными-криминалистами было высказано значительное количество ценных и интересных мыслей относительно неосторожной формы вины, ее содержания и особенностей, то ныне этот институт не развивается в должной мере. Учитывая распространение принципов уголовного права на иные правоотношения, исследования должны носить комплексный, системный, междисциплинарный подход.

 

Рассматривать же неосторожность в качестве ответственности без  учета вины, на наш взгляд, неприемлемо. В этой связи процитируем высказывание Г.Ф. Шершеневича: "Не ясно ли, что закон разрешает случайное столкновение интересов не на почве правонарушения, а путем принудительного страхования от несчастных случаев, возлагая убытки не на виновного, а на случайного причинителя. Закон с таким же основанием мог бы возложить убытки на самого богатого человека в городе, или на богатого человека, оказавшегося в ближайшем расстоянии от несчастного случая... Раз сойдя с точки зрения правонарушения, основанного на вине, мы открываем широкие горизонты на совершенно иной социальный строй. Согласуется ли ответственность без вины с основными началами современного строя - это вопрос, на который может быть дан только отрицательный ответ".

 

В теории права вина выступает  в качестве психического отношения, однако, вероятно, неуместно вести  речь о психическом отношении  при описании разновидности неосторожной формы вины - небрежности. В ч. 3 ст. 26 УК РФ указано: "Преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия)". Раз не предвидело - значит и психического отношения к противоправному деянию и его последствиям не было.

 

Аналогичное расхождение  с психологической теорией вины содержится в Налоговом и Административном кодексах. В ч. 3 ст. 110 НК РФ указано, что правонарушение совершено по неосторожности, если "лицо, его, совершившее, не осознавало противоправного характера своих действий (бездействия) либо вредный характер последствий, возникших вследствие этих действий (бездействия), хотя должно было и могло это осознавать". По своей конструкции неосторожность в налоговом праве близка небрежности в уголовном праве. Часть 2 ст. 2.2 КоАП РФ объединила в себе и легкомыслие и небрежность: "Административное правонарушение признается совершенным по неосторожности, если лицо, его совершившее, предвидело возможность наступления вредных последствий своего действия (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение таких последствий либо не предвидело возможности наступления таких последствий, хотя должно было и могло их предвидеть".

 

Соответственно психологическая  теория вины пригодна при разделении умысла на прямой и косвенный (эвентуальный), но неприемлема в рамках действующего законодательства при рассмотрении неосторожности в качестве формы вины.

 

Отметим, что ст. 24 УК РФ, ст. 110 НК РФ и ст. 2.2 КоАП РФ именуются "Формы вины". То есть законодатель рассматривает неосторожность в качестве формы вины, при этом сами определения, данные в указанных статьях, находятся вне психологической теории вины.

 

Что касается законодательных  формулировок: "хотя при необходимой  внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти  последствия", "хотя должно было и  могло это осознавать", "хотя должно было и могло их предвидеть", то из них можно усматривать лишь потенциально возможное психическое  отношение. Комментируя вышесказанное, мы разделяем мнение одного из исследователей: "Тот, кто говорит о потенциальном  психическом отношении, безусловно, должен знать, что в этом случае, фактически, пока он не имеет дела ни с каким отношением. Потенциальная  способность ни в коем случае не означает само проявление этой способности".

 

Анализируя законодательное  описание и разделение форм и видов  вины, можно прийти к выводу, что  в действительности законодатель придерживается интеллектуалистической концепции.

 

Резюмируя вышесказанное, отметим, что вина, как обязательный признак  уголовного преступления, административного  и налогового правонарушения не может  быть представлена исключительно в  качестве психического отношения. Вероятно, вновь возникла необходимость обратить внимание юристов на оценочную теорию вины: "Кроме психического отношения  субъекта, вина всегда включает социально-правовую оценку отношения виновного к охраняемым... законом ценностям".

 

Проанализируем приведенное  выше высказывание. Как следует из законодательного определения форм, вина проявляется в качестве отношения  к противоправным, общественно опасным  деяниям (процессуальный состав деликта) или к вредным, общественно опасным  последствиям (материальный состав деликта). И в первом, и во втором случае перечень запрещенных под угрозой  наказания деяний и их опасных  и вредных последствий не абстрактен, а четко закреплен законодателем  в диспозициях соответствующих  статей нормативных правовых актов. Мало того, такой перечень и тяжесть  санкции изменяются (как эволюционно, так и революционно) в зависимости  от изменения социально-политического  устройства общества.

 

Отсюда следует, что вина - это негативная оценка обществом  в лице его законодателя определенных психических явлений, происходящих в головном мозге правонарушителя  в момент подготовки или непосредственного  исполнения противоправных действий или  бездействия, непосредственно связанных  с указанными деяниями. Предложенное выше определение вполне укладывается в действующую психологическую  концепцию, однако применение его на практике представляется проблематичным.