Эволюция целей наказания в уголовном праве

Новгородская Судная Грамота (1456 г.) содержала, в основном, нормы процессуального права, тогда как Псковская Судная Грамота (1462-1467 г.г.) – нормы уголовного, гражданского и процессуального права.

В Псковской и Новгородской Судных Грамотах значительно изменилось понятие преступления по сравнению с Русской Правдой. Под преступлением понимался уже не только вред, причинённый отдельному лицу, но и государству в целом. Поэтому в отличие от Русской Правды, которая предусматривала ответственность, в основном, за преступления против личности и собственности, Судные Грамоты устанавливали наказание и за политические преступления.

Круг субъектов преступлений в рассматриваемых законодательных актах не был определён. Очевидно, он был гораздо шире, чем в Русской Правде, поскольку холопство в Пскове было распространено в значительно меньших масштабах.

В Судных Грамотах нет ни одной статьи, которая закрепляла бы уголовную ответственность нарушителя в зависимости от его сословной принадлежности. «Статус свободы был единственным и самодостаточным основанием уголовной ответственности, т.е. не будучи холопами, лица всех сословий отвечали перед законом»17.

Важно также отметить, «что цель наказания уже не исчерпывалась возмещением убытка, которое при государственных преступлениях, как правило, вообще было невозможно, но включала в себя и кару, и известную долю назидания»18.

Псковская Судная Грамота, в отличие от Русской Правды, устанавливала только такие виды наказания, как смертная казнь и продажа. В Новгородской Судной Грамоте виды наказаний не упоминаются, но по мнению исследователей, на практике в этот период применялись такие наказания, как смертная казнь, избиение «чуть ли не до смерти», ссылка или заточение, соответствующие изгнанию из общины древнейшего потока, а также денежные выплаты в пользу потерпевших и властей. В дополнение к наказаниям, обращенным на личность, государственный преступник и его семья теряли права на имущество, оно подвергалось «разграблению» - своеобразной форме конфискации19.

Смертная казнь как вид наказания впервые предусматривается именно в Псковской Судной Грамоте (за «перевет» (измену), кромскую татьбу, конокрадство и поджог (ст.7), а также кражу, совершённую в третий раз (ст.8)). Какими способами осуществлялась смертная казнь в Пскове, в самой Судной Грамоте не упоминается, а лишь употребляются выражения «живота не дати», «казнити». Однако псковские летописи зафиксировали несколько случаев смертной казни. Из летописных источников видно, что воров сжигали или вешали. Так, В 1496 г. один «чухонец», будучи подкуплен немцами, пытался поджечь Псковский кремль. «… И изымали его на Крому и сожгоша его огнём». В 1509 г. пономарь Троицкого собора Иван украл из псковской казны 400 рублей. «… И псковичи его на вечи казнили кнутьем, и он сказался, и псковичи посадили его на крепость, да того же лета … на Великой реке огнём сожгли его»20.

В некоторых случаях в летописях не описывается способ смертной казни. Так, в частности, летопись свидетельствует: «Под 1314 г. … в Пскове почали бяху грабити недобрин люди села и двора в городе, и клети на городе, и избиша их пльсковичи с 50 человек»21, то есть в данном случае смертная казнь осуществлялась путём избиения, истязания.

В Псковской Судной Грамоте ничего не говорится о смертной казни за убийство. Но можно согласиться с мнением известного русского историка права И.Я Беляева, который писал по этому поводу следующее: «Судя по характеру Псковской грамоты, вообще не отличающейся снисходительностью к преступникам и осуждающей на смертную казнь святотатцев, конокрадов и вообще даже простых воров, уличённых в третьей краже, необходимо предположить, что за убийство по Псковской грамоте назначалась смертная казнь»22.

В Новгородской республике получил распространение такой способ смертной казни, как утопление. Реже практиковалось сожжение. Убийство каменьями на вече и убийство без указания его форм, вероятно, в результате избиения, сравнительно часто упоминаемое летописью (например, 1346, 1348, 1471 гг.), по – видимому, было не особым видом смертной казни, а результатом чрезмерно усердного исполнения другого, самостоятельного наказания – «избиения мало не до смерти»23.

Одним из видов наказания, применявшимся в рассматриваемый период, была продажа.

Наивысшей по Псковской Судной Грамоте являлась продажа в сумме 2-х рублей (за вырывание бороды (ст.117)). Продажа в сумме 1 рубля взималась за убийство (ст.120), побои (ст.120), оскорбление в присутствии суда (ст.111). Продажа в размере 9 гривен взыскивалась за разбой, грабёж или наход в пользу г. Пскова, а в пользу князя – 19 денег и в пользу князя и посадника – 4 деньги (ст.1). Продажа в размере 9 денег взыскивалась за простую кражу (ст.1), за кражу барана, овцы, гусака и гусыни – 3 деньги, утки, селезня, петуха, курицы – 2 деньги (ст.112).

В отличие от Русской Правды, Псковская Судная Грамота не знала специального термина для обозначения денежного вознаграждения в пользу потерпевших или родственников убитого. Но в отдельных статьях Псковской Судной Грамоты упоминается о таком вознаграждении: «… ино за бороду присудили два рубля…» (ст.117), «ино им присуждать всим за вси боеви, один рубль…» (ст.120) и т.д.

Виновный, который не мог уплатить причитающееся с него денежное вознаграждение в пользу потерпевшего, выдавался ему с головой, т.е. для отработки долга. Так, в частности, в соответствии со ст.111 Псковской Судной Грамоты, «а кто пред господою ударит на суде своего истьца, ино его в рубли выдать тому человеку, а князю продажа»24.

У исследователей вызывает большие споры выражение, встречающееся в ст.58 Псковской Судной Грамоты: «а хто опрочнеимет помогать или силою в судебню полезет, или подверника ударит, ино всадити его в дыбу»25. В связи с эти М.К. Рожкова считала, что Псковская Судная Грамота закрепляла дыбу – членовредительное наказание26.

По мнению же большинства других учёных, «это было лишь мерой, предупреждающей уклонение обвиняемого от следствия и суда»27. Ещё М.Ф. Владимирский - Буданов, разъяснял, что «всадити его на дыбу означало заковать виновного в колодку, состоящую из двух досок, имевших посередине выемку, а по концам петли и замок»28. Псковская Судная Грамота не знала ни членовредительных, ни болезненных наказаний, ни тюрьмы, ни ссылки.

В то же время, дошедшие до нас летописные источники свидетельствуют, что в Новгородской республике применялся такой вид наказания, как ссылка или заточение. В частности, он упоминается в летописях под 1140 г. (заточили в Киев ко Всеволоду Константина Микулинича и с ним еще шестерых мужей), под 1141 г. (послали Якуна с братом в Чудь). В обоих случаях сосланные были окованы для предупреждения бегства. О сроках ссылки летописи умалчивают29.

В отличие от Русской Правды, а также Псковской Судной Грамоты, Новгородская Судная Грамота устанавливала градацию наказаний в зависимости от субъекта посягательства: чем он богаче, чем он знатнее, тем суровее его ответственность: за наводку, грабёж и наезд с боярина взыскивалось 50 рублей, с житьего – 20 рублей, с бедняка – 10 рублей (ст.6,10).

По мнению исследователей, более суровое наказание для бояр и житьих в сравнении с молодшими, за некоторые виды особо опасных преступлений … могло быть вызвано двумя соображениями. «Во-первых, обращение знатного горожанина к преступной деятельности казалось особо непростительным; во-вторых, для соблюдения равной тяжести наказания для различных слоёв населения следовало соизмерять денежное взыскание с состоянием преступника. Тем не менее нетрудно заметить, что Новгородская Судная Грамота делает это чисто символически, так как богатство житьих и бояр не в два раза и не в пять раз превышало нищету молодших»30.

Так же, как и Русская Правда, Судные Грамоты, как правило, давали указание на один вид и размер наказания за совершённое преступление (прообраз абсолютно - определённых санкций).

Наказания комбинировались. В Новгороде за одно преступление лицо могло быть подвергнуто нескольким наказаниям, к примеру: избито, сброшено в Волхов и лишено имущества. В последнем случае наказание нередко распространялось на всю семью потерпевшего31.

Таким образом, несмотря на некоторые различия, для периода Русской Правды и периода феодальной раздробленности характерны основные общие тенденции в практике назначения уголовных наказаний.

 

 

Глава 2. Развитие целей наказания в XV-XVII вв.

           2.1. Цели наказания по Судебнику 1497 г.

 

          

 

В первом общероссийском  («великокняжеском») Судебнике  1497  г.  нашли

применение  нормы  Русской  Правды,  обычного  права,  судебной  практики  и

литовского законодательства. Главными целями Судебника были:  распространить

юрисдикцию великого князя на всю территорию  централизованного  государства,

ликвидировать правовые суверенитеты отдельных земель, уделов и  областей.  К

моменту  принятия  Судебника  далеко   не   все   отношения   регулировались

централизованно.  Учреждая  свои  судебные  инстанции,   московская   власть

некоторое время была вынуждена идти на компромиссы:  наряду  с центральными

судебными учреждениями и разъездными судами создавались смешанные  (смесные)

суды, состоявшие из представителей центра и мест.

Если   Русская   Правда  являлась    сводом  обычных  норм  и  судебных

прецедентов и своеобразным пособием для поиска  нравственной  и  юридической

истин  («правды»),  то  Судебник  стал  прежде   всего   «инструкцией»   для

организации судебного процесса {«суда»).

В Судебнике 1550 г. («царском») расширялся  круг  регулируемых  центральной

властью   вопросов,   проводилась   определенно    выраженная    социальная

направленность   наказания,   усиливались   черты   розыскного    процесса.

Регламентация охватила сферы уголовно-правовых и  имущественных  отношений.

Был закреплен сословный принцип наказаний и одновременно  с  этим  расширен

круг субъектов  преступления  —  в  него  включаются  холопы:  законодатель

значительно более определенно  установил  в  законе  субъективные  признаки

преступления и разработал формы вины.

 Под преступлением судебники понимали не только нанесение материального или

морального ущерба, «обиду». На первый план выдвинулась защита  существующего

социального  и  правового  порядка.  Преступление  —  это,   прежде   всего,

нарушение установленных норм, предписаний, а также  воли  государя,  которая

неразрывно связывалась с интересами государства.

Преступление понимается Судебником не  как  "обида",  то  есть  нанесение

материального, физического или морального вреда,  а  как  "лихое  дело",  то

есть совершение такого деяния,  которое  нарушает  интересы  господствующего

класса и государства.

   При этом  Судебник даёт лишь примерное  перечисление  деяний,  относимых  к

категории лихих дел, оставляя за господствующим классом право подводить  под

это понятие любое деяние, нарушающее  интересы  господствующего  класса  или

посягающее на установленный в государстве  порядок.  Перечисляя  такие  виды

преступлений, как татьба,  разбой,  душегубство,  ябедничество,  Судебник  в

статье 8 вводит новое понятие: "...иное какое лихое дело...".

   Развитие  феодализма нашло своё отражение  в  некотором  изменении  взгляда

на субъект преступления. По Судебнику ответственности  подлежали  все  лица,

совершившие преступления, в том числе и холопы.

   По "Русской  Правде" холопы отвечали за  совершённые  ими  преступления  и

проступки перед своим  господином.  Убийство  господином  своего  холопа  не

считалось  преступлением,  а  убийство  чужого  раба   рассматривалось   как

нанесение  материального ущерба  его   владельцу   и   влекло   обязанность

возместить нанесённый ущерб и  уплатить  штраф  за  самовольное  истребление

частной собственности.

   В связи  с  развитием  феодализма  и  превращением  холопов  в  крепостных

Судебник признаёт холопов  субъектами  преступления,  распространяя  на  них

уголовную ответственность за совершённые преступления.

   Судебник  ничего не говорит о моментах, исключающих вменение, то  есть  об

условиях, освобождающих лицо от ответственности за совершённое  преступление

в силу малолетства или преклонного возраста, тяжёлой болезни, увечья и т.д.

   В случаях, когда человек не  мог  сам  вести  дело,  ему  предоставлялось

право нанять наймита, то есть человека ведущего процесс за него. "А  на  ком

чего взыщет жонка, или детина мал,  или  кто  стар,  или  немощен,  или  чем

увечен, или поп, или чернец, или черница,  или  кто  от  тех  в  послушестве

будет кому, ино наймита наняти волно (ст. 52).

   В Судебнике  не указывается, освобождается ли  от  наказания  собственник,

убивший вора в своём дворе, учитывается ли при  определении  вины  состояние

опьянения преступника, различается ли преступление по стадиям  совершения  -

приготовление,    покушение,    неоконченное    преступление,     оконченное

преступление.

   По сведениям Герберштейна - австрийского дипломата,  бывшего  послом  при

дворе Ивана III  и  оставившего  записки  о  нравах  и  обычаях  Московского

государства того периода, - собственник имущества, поймавший вора  на  месте

преступления, мог "безнаказанно убить его, однако под тем условием,  что  он

принесёт убитаго во дворец князя и расскажет, как было дело"32.

   Обострение  классовых противоречий, борьба  за централизацию государства  и

установление единодержавной великокняжеской  власти  обуславливали  усиление

ответственности  за  посягательства  на  государственный   строй   и   особу

государя. И  хотя  статьи  Судебника  не  устанавливали  ответственности  за

неоконченное  преступление   или   покушение,   в   действительности   лица,

покушавшиеся на государственный строй или особу  царя,  подлежали  такой  же

ответственности, как и за совершённое преступление. Можно предположить,  что