Государственная измена, шпионаж, основания освобождения от уголовной ответственности за государственную измену и шпионаж

Иностранные граждане и  лица без гражданства не могут  нести ответственность за соучастие  в государственной измены.

 

2. Уголовно-правовая характеристика шпионажа

 

Согласно диспозиции ст. 276 (Шпионаж) УК РФ шпионаж - это:

1) передача, а равно собирание, похищение или хранение в целях передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну;

2) передача или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, если эти деяния совершены иностранным гражданином или лицом без гражданства.

Отсюда, в зависимости от предмета, различают два вида шпионажа:

1) шпионаж, предметом которого являются сведения, составляющие государственную тайну;

2) шпионаж, предметом которого являются иные сведения, но при условии, если они собирались по заданию иностранной разведки для использования в ущерб внешней безопасности Российской Федерации.

В специальной литературе по уголовному праву в отношении второго вида шпионажа (собирание и передача иных сведений) отсутствует единообразная точка зрения авторов по поводу наличия специальной цели, как элемента субъективной стороны шпионажа.

Так, по мнению А.В. Ханько, субъективная сторона шпионажа характеризуется виной в виде прямого умысла. При шпионаже второго вида требуется наличие специальной цели - использование собираемых или передаваемых сведений в ущерб внешней безопасности Российской Федерации. Мотивы преступления различны (преобладают корыстные), на квалификацию содеянного не влияют¹.

Г.М. Миньковский полагает, что субъективная сторона шпионажа характеризуется прямым умыслом. Виновный осознает общественно опасный характер своих действий и желает их совершения. При собирании сведений, не относящихся к государственной тайне, преследуется специальная цель (которая применительно к сведениям, составляющим государственную тайну, подразумевается). Она состоит в использовании собираемых и передаваемых сведений в ущерб внешней безопасности Российской Федерации².

Другие авторы, на наш взгляд, справедливо считают, что достаточно осознания предназначения сведений для использования в ущерб внешней безопасности России.

Так, Ю.М. Ткачевский и И.М. Тяжкова отмечают, что при шпионаже второго вида осознанность того, что сбор и передача иных сведений осуществляется по заданию иностранной разведки и для использования их в ущерб внешней безопасности России, должна включаться, по нашему мнению, в понятие прямого умысла как осознанность опасности и характера действия. Признавать же этот вид шпионажа только при наличии специальной цели использования в ущерб внешней безопасности России – означает значительное ограничение рассматриваемого состава преступления³.

Схожей позиции придерживается В.М. Лебедев, который полагает, что шпионаж совершается только с прямым умыслом. При совершении второго вида шпионажа необходимо, чтобы субъект осознавал, что сбор и передача сведений осуществляются по заданию иностранной разведки¹.

С.В. Расторопов также  отмечает, что шпионаж первого  вида может совершаться как по заданию иностранной разведки, так  и по собственной инициативе; шпионаж  второго вида - только по заданию  иностранной разведки, причем с осознанием предназначения сведений для использования в ущерб внешней безопасности Российской Федерации².

Некоторые авторы, указывают  на цель второй формы (вида) шпионажа - нанесение ущерба внешней безопасности Российской Федерации либо необходимость  включения в умысел виновного враждебных целей иностранной разведки.

Так, А.В. Рагулина отмечает, что субъективная сторона шпионажа характеризуется виной в виде прямого умысла. Собирание, похищение или хранение сведений, составляющих государственную тайну, осуществляется в целях их передачи. Вторая форма шпионажа характеризуется целью нанести ущерб внешней безопасности Российской Федерации³.

Д.А. Семенов полагает, что субъективная сторона характеризуется прямым умыслом и целью передачи сведений соответствующему адресату. Во второй разновидности шпионажа умыслом виновного должны охватываться враждебные цели иностранной разведки⁴.

Некоторые авторы вообще не выделяют особенности субъективной стороны второго вида шпионажа.

Так, А.В. Наумов считает, что с субъективной стороны шпионаж характеризуется прямым умыслом. Виновный осознает, что передает, собирает, похищает либо хранит в целях передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям соответствующих сведений для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, и желает этого¹.

С.М. Кочои отмечает, что  с субъективной стороны шпионаж характеризуется прямым умыслом. Собирание, похищение или хранение сведений, составляющих государственную тайну, осуществляется с целью их передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям².

По мнению Ю.Е. Пудовочкина, с субъективной стороны шпионаж, как и государственная измена, характеризуется виной в форме умысла. Субъект преступления осознает, что совершаемые действия причиняют или способны причинить ущерб безопасности Российской Федерации, но, несмотря на это, не высказывает желание прекратить преступные действия и не прекращает их. Мотивы и цели шпионажа могут быть разнообразными (корыстные, политические, националистические, трусость и малодушие и т.д.). Они не влияют на квалификацию, но подлежат обязательному установлению, поскольку значимы для определения меры ответственности и наказания виновного³.

Н.А. Громов, А.К. Тихонов, В.А. Майоров, А.А. Рождествина, Е.А. Тихонова отмечают, что обязательными элементами субъективной стороны шпионажа являются умысел и наличие цели передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений при их собирании, похищении или хранении⁴.

Таким образом, шпионаж  представляет собой передачу, а равно собирание, похищение или хранение в целях передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, а также передачу или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, если эти деяния совершены иностранным гражданином или лицом без гражданства.

При шпионаже второго  вида осознанность того, что сбор и  передача иных сведений осуществляется по заданию иностранной разведки и для использования их в ущерб внешней безопасности России, должна включаться, по нашему мнению, в понятие прямого умысла как осознанность опасности и характера действия. Признавать же этот вид шпионажа только при наличии специальной цели использования в ущерб внешней безопасности России – означает значительное ограничение рассматриваемого состава преступления.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Проблемы уголовной ответственности за некоторые преступления против основ Конституционного строя и безопасности государства

 

1. Уголовная ответственность за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

 

Согласно ст. 277 (Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля) УК РФ посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность.

Так, Московским городским  судом 27 декабря 2006 г. Г. осужден по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, ст. 277 УК РФ, а А. - по ч. 5 ст. 33, ч. 1 ст. 30, ст. 277 УК РФ. Г. признан  виновным в организации приготовления  посягательства на жизнь депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации М. в целях прекращения его государственной деятельности (террористического акта), а А. - в пособничестве в этом преступлении. Свои умышленные действия они не смогли довести до конца по не зависящим от них обстоятельствам - были задержаны правоохранительными органами 27 декабря 2005 г. в г. Москве. В кассационных жалобах осужденные и адвокаты в защиту их интересов указывали о частичной невиновности Г., о том, что все действия он совершил в связи с неприязненными отношениями с потерпевшим после конфликта между ними, а не в связи с деятельностью потерпевшего как депутата, адвокат просил действия Г. переквалифицировать на ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 30, ч. 2 ст. 105 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 4 апреля 2007 г. приговор оставила без изменения, а кассационные жалобы - без удовлетворения по следующим основаниям. Версия осужденного Г. о том, что все действия были совершены им в связи с неприязненными отношениями с потерпевшим, тщательно проверялась судом и была обоснованно опровергнута. В своих показаниях потерпевший М. утверждал, что никаких конфликтов у него ни с кем не было. Оснований для переквалификации действий осужденного Г. не установлено. Суд обоснованно признал, что показания Г. в судебном заседании о том, что он якобы хотел совершить убийство потерпевшего из личной неприязни, являются надуманными и расценил их как способ защиты, желание смягчить свою ответственность. Выводы суда о виновности осужденных в совершении инкриминированного им преступления соответствуют фактическим обстоятельствам дела и основаны на проверенных в судебном заседании доказательствах: показаниях самого Г. на предварительном следствии о совершении преступления, в том числе и о том, что он согласился с предложением другого лица организовать убийство потерпевшего для прекращения его депутатской деятельности, для этого получил 150 тыс. долларов США, из которых 40 тыс. долларов США передал А. и 10 тыс. долларов США другому лицу для финансирования исполнителей, сам лично выезжал в г. Москву, несколько раз встречался с А., интересовался ходом подготовки убийства, выезжал с ним на место, где планировалось совершение убийства, вел переговоры по телефону с заказчиком убийства. Данные показания Г. согласуются с показаниями осужденного А. и свидетелей. А. показал, что они готовились убить потерпевшего с целью прекращения его депутатской деятельности, о чем он узнал от Г.; что в его обязанности входило передавать деньги от Г. и указания исполнителям готовящегося убийства; что он выполнял все распоряжения Г., несколько раз выезжал с ним к месту предполагаемого убийства в аэропорт. Свидетель И. показал, что именно А. сообщил ему (свидетелю) информацию о потерпевшем, о том, что он должен убить депутата, передал 3800 долларов США для приобретения автомобиля, на котором планировалось скрыться с места преступления, что вместе с А. выезжали на место предполагаемого убийства, где А. показывал выходы из здания, маршруты движения автомобилей, говорил о том, когда и где следует находиться, о способе убийства, о приобретении и перевозке оружия. Свидетель Р. показал, что он опознал А. как одного из двух лиц, которых привозил на своей автомашине в аэропорт, что согласуется с показаниями осужденных о приезде в аэропорт на частной машине, фонограммами с записями разговоров между осужденными, другими лицами о подготовке к убийству потерпевшего, об осмотре места предполагаемого убийства, о степени готовности к совершению убийства, а также другими доказательствами, указанными в приговоре. Наказание каждому из осужденных назначено с учетом характера и степени общественной опасности совершенного деяния, данных о личности, всех смягчающих обстоятельств. Исходя из изложенного, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор Московского городского суда в отношении Г. и А. оставила без изменения, а кассационные жалобы - без удовлетворения (Определение Верховного Суда Российской Федерации от 04 апреля 2007 № 5-о07-35С)¹.

По непосредственному объекту в специальной литературе по уголовному праву исследователями приводится различная классификация преступлений, предусмотренных гл. 29 УК РФ, в том числе места в ней такого преступления как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля.

Некоторые авторы считают, что посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля относится к виду преступлений, посягающих на лиц, осуществляющих государственную или общественную деятельность.

Так, Ю.М. Ткачевский и  И.М. Тяжкова, на наш взгляд, справедливо полагают, что посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля относится к виду преступлений, посягающих на лиц, осуществляющих государственную или общественную деятельность².

Другие авторы считают, что посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля относится к виду преступлений, посягающих на основы конституционного строя либо посягающих на основы конституционного строя и внутреннюю безопасность.

Так, Г.М. Миньковский, включает посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля в группу преступлений, посягающих на основы конституционного строя¹.

В свою очередь С.М. Кочои, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля относит к виду преступлений против основ конституционного строя².

А.С. Горелик, относит посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля в группу преступлений, посягающих на основы конституционного строя и внутреннюю безопасность³.

Другие авторы считают, что посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля относится к виду преступлений, посягающих на основы политической системы Российской Федерации.

А.И. Рарог относит  посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля в группу преступлений, посягающих на основы политической системы Российской Федерации⁴.

Другие авторы считают, что посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля относится к виду преступлений, посягающих на внутреннюю безопасность.

Дьяков С.В., посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля включает в группу преступлений, посягающие на внутреннюю безопасность⁵.

При квалификации данного  преступления проблемы возникают, в  частности, при определении понятий «государственный деятель», «общественный деятель», «посягательство на жизнь». Наиболее спорным вопросом как определение понятия государственного или общественного деятеля. По существу, такое определение круга потерпевших является оценочным, зависящим от усмотрения правоприменителя. Действительно, уголовный закон не определяет государственную должность, занимая которую потерпевший может быть признан государственным деятелем.

Нет единого мнения по этому вопросу и среди ученых. Например, Ю.М. Антонян считает, что  государственными деятелями могут  быть признаны не просто государственные  служащие, а лишь те лица, которые  занимают достаточно высокий пост в  государстве. Это представители высшего руководства России и всех ее регионов, в том числе руководители ведомств и члены парламента. При этом автор использует такие оценочные понятия, как «достаточно высокий пост в государстве» и «служащие более высокого ранга»¹.

А.И. Рарог относит  к государственным деятелям руководителей  и иных должностных лиц высших органов законодательной, исполнительной и судебной власти, а также прокуратуры  РФ или ее субъектов (Президент РФ, депутаты Государственной Думы и  члены Совета Федерации Федерального Собрания РФ, члены Правительства РФ, руководители федеральных ведомств, лица, занимающие аналогичные должности субъектов Федерации, прокуроры, федеральные судьи, следователи и т.д.)².

Дьяков С.В. полагает, что к государственным деятелям относятся ответственные работники не только высших, но и местных органов власти и управления, депутаты всех уровней, которые последовательно и активно осуществляют свои государственные и политические функции. Следовательно, он включает в круг потерпевших и муниципальных деятелей. С таким подходом следует согласиться по следующим причинам¹.

А.В. Ханько, к государственным деятелям относит руководителей и иных должностных лиц высших государственных органов законодательной, исполнительной и судебной власти, а также органов прокуратуры РФ и ее субъектов, чья деятельность носит политический характер (Президент РФ, депутаты Государственной Думы и члены Совета Федерации Федерального Собрания РФ, члены Правительства РФ, руководители министерств, федеральных агентств и служб, лица, занимающие аналогичные должности субъектов Федерации, прокуроры, судьи и др.)².

По мнению Ю.Е. Пудовочкина, к государственным деятелям относятся Президент РФ, члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, члены Правительства РФ, судьи Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, Генеральный прокурор РФ, руководители органов власти субъектов РФ и другие высокопоставленные лица. К государственным деятелям следует относить также депутатов, официально зарегистрированных кандидатов для избрания в органы власти, их доверенных лиц, членов избирательных комиссий и т.п.³

Так, А.В. Наумов считает, что под государственным деятелем в теории и на практике длительное время понимались не только работники государственных предприятий, учреждений и организаций, занимающие высокие посты в государстве, но и рядовые работники. Например, после окончания Великой Отечественной войны на освобожденных от оккупации территориях потерпевшими от террористических актов признавались учителя, врачи, финансисты, рядовые военнослужащие и т.д. Следует признать, что применительно к сегодняшним дням такое толкование устарело и является расширительным. Государственным деятелем может быть признано лицо, занимающее достаточно высокий пост в государстве. Это - представители высшего руководства Российской Федерации, члены правительства, министры либо руководители других ведомств, члены парламента и другие подобного масштаба руководящие работники¹.