Субъективное и объективное право

 Правовые нормы выражают  волю классов, осуществляющих  государственную власть, охраняются  силой организованного принуждения  и поддерживаются господствующей  моралью. Каждая норма права  содержит общее правило поведения, формулирующее государственную волю, содержание этой воли дано, в конечном счете характером господствующих отношений производства и обмена. Этому правилу придается всеобщее значение и государственная обязательность.

Правовые нормы отличаются также своей формальной определенностью — точностью, детализированностью и категоричностью, «определенность содержания правовой нормы доведена до такой степени, что оно существует только в формально закрепленном виде» [6, с.204].

Правовые нормы объективированы  в том смысле, что не зависят  от воли отдельных лиц, в том числе  и представителей господствующих классов, они распространяются на всех участников данного вида отношений, независимо от того, каково субъективное к ним  отношение людей, одобряются они  ими или нет. В нормах права  нормативное качество возведенной  в закон воли господствующего  класса проявляется наиболее глобально  и в самом обобщенном виде, рассчитано не только на настоящее, но и на будущее, упорядочивает неиндивидуальный поступок человека, а широкий объем общественных отношений.

Образуя в своей системе  объективное право, юридические  нормы создают целый комплекс взаимоподдерживающих друг друга не персонифицированных масштабов поведения, который играет роль общественной системы, налаживающей и сохраняющей весь социальный организм соответственно объективным потребностям господствующего способа производства [7, с.181].

Очень часто норму права  сводят лишь к предписанию, ограничивающему  поведение человека, субъектов общественных отношений. Гарантированность правовой нормы государственным принуждением в таком случае воспринимается как  ее самая главная черта, а социальную ценность норм права усматривают  в подчинении индивидов ее требованиям, в жесткой регламентации поведения, в системе устанавливаемых ею запретов.

Несомненно, правовые нормы, в отличие от иных видов социальных норм, охраняются принудительной силой  государства и в этом смысле обладают приоритетом перед иными социальными  нормами. В государственно-организованном обществе никакая иная система норм поведения не может противопоставляться  правовым нормам настолько, чтобы явно парализовать их действие; режим законности и правопорядка предполагает разрешение коллизии между нормой права и, например, обычаем, традициями, уставами негосударственных  объединений в пользу закона (во всяком случае, пока его не отменяют компетентные органы) [8, т. 3 с.31].

Впрочем, термин «объективное право» носит условный характер и  употребляется лишь в юридической  науке, подчеркивая момент объективации общих норм и отграничивая понятие  их совокупности от субъективного права  – наличных прав субъектов. Вне соотношения  с последними его употреблять нет смысла. 

3. Системы законодательства

Система законодательства имеет в своей основе определенную правовую систему страны, но полностью с ней не совпадает. Источники права подвергались известной консолидации и систематизации с давних времен. Так, в Риме первая запись и систематизация обычного права нашла свое выражение в V в. до н. э. в XII таблицах; обычаи раннефеодальной Руси были зафиксированы в различных изданиях «Русской Правды»; Судебник Ивана III часто называют общерусским кодексом. Особенно активизировалась кодификационная деятельность с развитием буржуазных отношений в государствах континентальной Европы (кодексы, изданные во Франции при Наполеоне). Однако в странах англо-американской семьи правовых систем проводить систематизацию трудно из-за распространенности прецедентного права. Тем не менее, например, в США ежегодно издается до 350 томов судебной практики, и ведутся работы по созданию Свода законов [9, 154].

Существуют два вида систематизации законодательства: инкорпорация и кодификация. Инкорпорация может быть официальной, официозной и частной (неофициальной). Инкорпорация не должна вносить изменений  в правовое регулирование. Она может  выражаться в создании хронологических  или систематических собраний и  чаще всего не совпадает с реально  существующей в стране правовой системой. В этом ее недостаток, хотя инкорпорация приносит известную пользу (очищает  нормативный массив от устаревших правил и противоречащих друг другу требований, облегчает пользование законодательством, подготавливает обновление правового  регулирования).

К инкорпорации по своему характеру  примыкает консолидация (развита, например, в Англии). Кодификация – такое  упорядочение нормативно-правового  материала, которое связано с  переработкой его содержания. Кодификация  может быть только официальной (во всяком случае, в современных странах). Кодификация связана с правотворческой деятельностью, в результате которой принимаются Основы законодательства, отраслевые и комплексные кодексы, а также кодексы по под отраслям права. Кодексы, соответствующие отраслям правовой системы (Гражданский кодекс, Уголовный кодекс и т.д.), являются самой совершенной из всех существующих форм систематизации законодательства, обеспечивающей оптимальное внутреннее единство, согласованность и полноту правового регулирования данного вида общественных отношений. Достигается это не только строгим подбором юридических норм, но и благодаря значительной степени абстрагирования при разработке единых для данной отрасли права юридических понятий, принципов и терминов, систематическому изложению целых институтов права.

Высшей степенью кодификации  надо считать создание Свода законов, включающего все действующие  кодексы и иные источники права. Практически такие Своды ни в одной стране пока не созданы, и Сводами часто именуют обычные систематические собрания узаконений, основанные на инкорпорации. Вне зависимости от перечисленных традиционных форм систематизации законодательства в ряде стран создаются Центры правовой информации, связанные с машинной (автоматизированной) обработкой правового материала и используемые, прежде всего для юридического обеспечения автоматических систем управления предприятием, объединением, хозяйством города и т.п. (АСУ разного уровня управления). Машинная обработка нормативно-правового материала предъявляет свои требования к строгости языка законов и композиции (структуре) актов, по-новому ставит проблему формально-логического анализа в праве и заставляет обратиться к семантике и к искусственным формализованным языкам. Разработка юридических основ деятельности АСУ и налаживание работы Центров правовой информации не могут быть осуществлены без широкого применения положений правовой кибернетики. Во всяком случае, есть одна проблема, без решения которой нельзя серьезно заниматься подготовкой к созданию Центров правовой информации,— это вопрос измерения информативности юридических нормативных актов [10, т1,вып 1].

В перспективе оказывается  вполне реальным создание информационной характеристики действующего в стране права, которая оказала бы значительную помощь и в совершенствовании  правового регулирования в целом, за рамками Центров правовой информации и действия АСУ. Роль правовой кибернетики  не сводится к решению целого ряда прикладных вопросов (автоматизация  сбора, систематизация и выдача юридической  информации; моделирование применения юридических норм; появление новых  возможностей в области криминалистики и криминологии). Принципы кибернетики  позволяют расширить методологический подход к праву и применить  к анализу правового регулирования  некоторые положения теории управления и информации, над чем у «ас  в стране работают не только юристы, но также экономисты, социологи, философы.

Глава 2. Теоретические основы субъективного права

2.1. Определение субъективного  права

Под  субъективным правом понимается мера юридически возможного поведения. Но если оно лишь мера, масштаб, то его отличие от объективного права грозит свестись лишь к весьма немногому и формальному. Запись в определении внешних свойств бывает, полезна, но науке дает мало. В подобных определениях ничего не говорится о социальной ценности юридических прав граждан (организаций), о свободе выбора и решения, о самодеятельности субъекта права. Тощая теоретическая абстракция при формулировке субъективного права не оправдана и в политически-практическом плане. Она не объяснит читателю, почему за права людей и их закрепление в законодательстве всю историю шла кровопролитная классовая борьба.

Мера поведения в субъективном праве предполагает, прежде всего, обеспечение самодеятельности участников общественных отношений, возможность свободного выбора образа действий. Причем субъективное право не всегда выступает как граница возможных действий, его нельзя понимать в качестве средства ограничения самодеятельности и свободы.

Субъективное право не свобода в рамках закона, а законом  гарантированная свобода, т.е. признанная правом и потому подлежащая неукоснительной  охране со стороны государства возможность  самостоятельно действовать и принимать  волевые решения. В социологическом  плане содержащаяся в любом субъективном праве юридическая возможность  – это свобода действий управомоченного  лица, объем и вид которой (свободы) диктуется в конечном счете ступенью социального прогресса общества, является официально признанным и охраняется организованным принуждением (государством). К свободе собственных действий не сводится субъективное право, но в этом его основное содержание и социальная ценность.

Г.Ф. Шершеневич писал о  субъективном праве как о власти осуществлять свой интерес [11, с.607].

 В буржуазном обществе система субъективных прав представляет собой в первую очередь систему возможностей, позволяющих субъекту почти произвольно использовать частную собственность в своем интересе, в общем и целом противоречащем интересам общества, во всяком случае, его большинства. Характерно, что в эпоху империализма резко меняется отношение к субъективному праву соответственно усилению вмешательства буржуазного государства в частнопредпринимательскую деятельность. Л. Дюги подменяет понятие субъективного права «социальным положением» или, во всяком случае, не уделяет ему прежнего внимания [12, с.19].

Г. Кельзен считает, что субъективное право есть лишь специфическая техника правопорядка, поскольку он «гарантирует институт частной собственности и поэтому особенно считается с частным интересом, это техника, которая в полностью развитом виде выступает только в сфере так называемого частного права и в определенных разделах административного права» [13, с.34].

Г. Коинг обращает внимание на то, что идея субъективного права поддерживает в нас убеждение, что правовая защита служит сохранению индивидуальной свободы, является «выражением социальной философии свободы, которая в автономии индивида и в ее защите усматривает существенную цель социального строя». Г. Коинг говорит о субъективном праве как частном праве независимых друг от друга участников правоотношений [14, с.20].

Субъективное право или  право субъекта общественных отношений  вовсе не обязательно трактовать так, как его трактуют идеологи, защищающие индивидуализм и принцип частной  собственности.

Глубокий анализ субъективных прав граждан дает Г. Кленнер, который показывает, что разделение права на объективное и субъективное восходит к товарному производству (собственно, как и право вообще), категорически отвергает буржуазное понимание субъективного права и признает, что при социализме субъективное право – он именует его просто правомочием – является категорией объективной в том смысле, что не менее, чем нормы права, ориентировано на выполнение общественных задач. Поскольку при социализме остается товарное производство, остается при нем и общая норма права, и индивидуальное правомочие, остается, следовательно, и объективное и субъективное право [15, с.54].

Определения субъективного  права в советской юридической  науке постепенно обогащались. От представлений  о субъективном праве, в которых  на первое место выдвигался элемент  притязания, к определениям, которые  подчеркивали, что в содержании этой категории главное – в действиях  юридически обязанного лица, и, далее  к положению о том, что субъективное право предполагает возможность  позитивного действия управомоченного  – таков путь, пройденный определениями  субъективного права. Этот путь был  связан с выявлением элементов структуры  единичного субъективного права. Характерно и то, что от первоначальных [16, с.278] и до нынешних определений субъективного права [17, с.235] в них всегда обращалось внимание на меру (вид) возможного поведения. В одном случае говорится, что субъективное право – охраняемые государством мера и вид возможного поведения [18, с.531] , в другом – субъективное право определяется как возможность дозволенного государством поведения [19, с.27] , в третьем – субъективное право это возможность поведения, предоставленная нормой права [20, с.250] .

Все существующие у нас  определения не включают упоминания о том, что субъективное право, по своей сущности выражает возведенную  в закон волю господствующих классов. Положение о том, что оно предоставлено  нормой права или предусмотрено законом (в смысле законодательства) не тождественно описанию его сущности и лишь создает представление о том, что субъективное право – придаток закона.

2.2. Субъективное право юридическое право субъекта

Юридические права субъектов  именуют субъективным правом потому, что они принадлежат субъектам. Такое наименование выработано юриспруденцией, оно традиционно. Впрочем, вне вопросов связи с объективным правом можно обойтись термином право субъекта, если только не забывать, что у людей (организаций) есть и неюридические, т.е. социального свойства, права (например, моральное право, права членов общественных объединений и т.п.).