Становление демократии в России

Каждый третий участник опроса (34 %) считает, что сегодня в России демократии слишком мало, – потому как, поясняли респонденты в ответ на открытый вопрос, не соблюдаются демократические права и свободы, отсутствуют законность и порядок, власть не принадлежит народу, простым людям живется плохо. А каждый пятый участник опроса (21 %), напротив, уверен, что сегодня в России демократии слишком много. При этом некоторые из них ссылаются на те же явления, что и респонденты, говорившие о недостатке демократии: отсутствие законности и порядка, безответственность и неподотчетность политиков. Другие же говорили о низком уровне культуры и морали, о социальной несправедливости, некоторые – об отсутствии жесткой руки. Как видим, отрицательное мнение россиян о демократии опирается, как правило, на недовольство ее сегодняшним российским вариантом, хотя часть респондентов и в принципе считает демократическую модель неприемлемой.

Наиболее демократической эпохой в жизни России опрошенные называют эпоху Путина (29 %), а на второе место  по этому критерию ставят эпоху Брежнева (14 %). О том, что демократии в нашей стране было больше всего при Горбачеве или при Ельцине, говорят соответственно 11 % и 9 % опрошенных.

9

3. ПУТЬ СТАНОВЛЕНИЯ ДЕМОКРАТИИ В РОССИИ

        Такова она – наша демократия

           Часть  Российской интеллигенции в течении десятилетия в 90-е гг. оставалась с убеждением, что Б. Ельцин и есть самый настоящий демократ. В результате была дискредитирована сама идея демократии. Получалось, что в числе «завоеваний» - инфляция, девальвация, дефолт и войны в Чечне. Но именно из-за такого убеждения демократическая оппозиция Ельцину была невозможна, и фактически единственной альтернативой существующему строю стал коммунистический реванш. Именно страх перед возвратом коммунистов сделал возможным в 1996 г. увеличение рейтинга действующего президента почти в 30 раз.

           На  протяжении 90-х гг. Б. Ельцин пытался  примирить враждующие между собой  политические силы (коммунистов,  либералов, центристов), но смог  добиться временного консенсуса, который быстро распадался. В 1998г «раскол элит» стал необратимым моментом в развитии российской демократии. Пактом о ненападении полностью пренебрегли, элиты, как и прежде грызлись друг с другом. Их консолидации вокруг партии власти, тогда ею было объединение   «Наш  дом  Россия»,  не  получилось.  Все  разом   отмежевались  как  от  режима.

           Ельцина,  так и от олицетворявшей его  партии власти. Остро встал вопрос  о политической преемственности.  Кого только президент не назначал себе в преемники, но ни один из них не оправдал его ожиданий., хотя электорату некоторые из них нравились, в частности Примаков, Кириенко и Степашин. Наконец преемник был найден – как всегда неожиданно для всех. В. Путин, победивший на демократических выборах 2000 г., не являлся выходцем из какой-либо элиты (правой, левой или центристской). И на политической сцене он был малоизвестен. Для его победы вновь пришлось организовывать партию власти, которая на первых порах, в предвыборный период, именовалась политическим объединением «Единство».

           Государственник  по своей политической ориентации, полулиберал, представитель  силовых  структур (профессиональный работник  ФСБ) В. Путин начал наводить  порядок в стране. Борьба с  олигархами, региональными баронами, укрепление властной вертикали и либеральная экономическая программа (Грефа) вполне выражали компромиссный переходный характер российской демократии 3-го тысячелетия.

           Становление и, тем более, попытки дальнейшего развития демократических принципов обустройства российского общества происходили в сложнейших условиях. Впрочем, Россия здесь вовсе не исключение, это – общее правило. Если рассматривать процесс, связанный с

10

разделением власти как принципиальное условие и  основной механизм функционирования всех видов политической и неполитической власти, то уже здесь в полной мере можно увидеть, насколько непросто исторически эволюционировал этот процесс.

          Первое крупное разделение власти  развело политическую и религиозную  власти – власть государства и власть церкви. Оно же сопровождалось и длительной борьбой за унификацию власти, то есть за преобладание светской власти над религиозной или, наоборот – за господство церкви в светской жизни общества. Властное соперничество между государством и церковью, начавшись в средневековье, продолжалось и в течение нового времени как в нашем отечестве, так и в Западной Европе. Необходимо отметить, что это соперничество и по сей день далеко не завершено для части государств и обществ, причем, исход его там по-прежнему не вполне предсказуем. Христианская часть планеты, например, однозначно разрешила спор о характере власти в пользу светской, государственной. Мусульманский же мир решает вопрос преимущественно в пользу значительного политического влияния религиозных начал в общественной жизни, в политико-правовой системе и в культурном укладе. 

          Решающий этап разделения государственной  власти наступил в начальный  период нового времени (XVI–XVII вв.). Феодальное децентрализованное  государство наконец-то уступило место централизованным абсолютистским монархиям в большинстве стран Западной Европы. Центральная власть все более нуждалась в эффективном аппарате управления. Последний все более специализировался и функционально членился. Развивавшаяся буржуазия поддержала на первых порах абсолютистский монархический центр и способствовала его укреплению, но при этом получила и доступ к власти. Этот доступ открывался, главным образом, в нарождавшиеся парламентские (законодательные и представительные) структуры.

          Наиболее ранней, причем, классической формой разделения власти в ее современном понимании стало образование парламента в Англии в конце XVII в. Особую роль сыграло создание американской структуры разделенных властей и революционных парламентских структур французской революции. В XIX в. в большинстве стран Европы создание парламентской власти было завершено. В XX в., по крайней мере формально, деятельность парламентов и, как следствие, структуры трех разделенных властей (законодательной, исполнительной и судебной) стали практически повсеместными в мире.

         Но еще и сегодня, по-прежнему, остается сложной социально-политической проблемой взаимодействие разделенных властей. Как бы удачно ни регулировалось это взаимодействие конституцией, законами и иными нормативными актами, реальное соотношение долей законодательной, исполнительной и судебной властей может колебаться в пользу той или иной из  ветвей власти. Исторический  опыт   показывает, насколько ослабляют   государство и

11

социально опасны попытки одной из ветвей власти доминировать или вообще свести разделение власти к чисто формальной процедуре. В этом случае реальной правящей властью оказывается какая-либо иная сила, скрыто, но реально стоящая вне структуры власти официальной либо заменяющая ее.

          Крайне важной проблемой остается  и разделение власти внутри  самих автономных ветвей власти. Например, распределение функций  и компетенции внутри правительства,  разделение парламентов на палаты. Особую роль в системе разделения  власти играет выделение в сфере судебной власти внешнего контрольного органа – конституционного суда, являющегося арбитром в отношениях между ветвями власти.

          Это – один аспект проблемы. Другой, еще более важный и  характерный для России периода  преобразований, состоит в том, что разделение власти происходит не только на официальном уровне. Власть разделяется также между легальными и открытыми структурами и скрытыми, хотя и легальными. Это деление обычно происходит двояким образом:

– на скрытые  действия легальных организаций (негласные распоряжения, приказания, решения министров, мэров и губернаторов, скрытые, но весьма конкретные акции парламентских фракций и групп депутатов, закулисная борьба в парламентах и т.д.);

– на длительно  существующие официальные, но, по существу, законспирированные организации (органы безопасности, разведки, контроля и др.), подлинная роль которых в политике скрыта иногда и от ее формальных субъектов (влиятельные лица в парламентах, министерствах, так называемые «тайные правящие силы» и т.д.).

          Кроме того, существуют и не  легализованные политические и  неполитические структуры, общественные  движения, всевозможные «фронты», не только конкурирующие с официальными властями, но нередко реально обладающие властью в весьма широких масштабах.

          Наконец, любая ветвь власти  или ее представители фактически  могут делиться влиянием, полномочиями  и функциями со сферой нелегальных,  теневых и даже противоправных  структур. Например, сращивание теневой  экономики, коррумпированных судей, парламентариев, министров и т.д., то есть о создании мафиозных групп. В периоды общественных и политических кризисов все формы скрытого влияния и перераспределения властных полномочий официальных государственных и нелегальных структур могут стать не только

весьма распространенными, но и крайне социально опасными. Перераспределение законодательной, исполнительной и судебной власти со скрытыми структурами создает условия  для криминализации политики, репрессивных акций, давления на гражданское общество, а в самых крайних проявлениях – для дестабилизации политической ситуации, верхушечных  заговоров и даже  переворотов. Все это, в той или иной   мере,  оказалось

12

характерным для  развития российского общества в 1990-е  гг. Между тем, демократизация политической жизни, общественных процессов в целом являет собой базовый принцип обеспечения реального разделения власти и в итоге предопределяет формирование и развитие гражданского общества.

          Повлиял на это целый ряд  факторов. Во-первых, связанный во многом с внешними условиями значительный исторический период недемократического развития страны, в течение которого у народов России сформировался (и был в определенной степени навязан «сверху») вполне определенный взгляд на государственное устройство и на роль собственно государства как силы, регулирующей все общественные коллизии.

Во-вторых, это  следствие отсутствия собственного опыта общественного обустройства на демократических началах.

          В-третьих, это следствие внутренней  слабости правившей долгое время идеологе-политической партийной структуры, не сумевшей взять под свой жесткий контроль процесс объективно назревших политических и социально-экономических преобразований.

          В-четвертых, осуществление этих  преобразований исторически случайными политическими силами и лицами, реализовавших их без программы, «по наитию», что и привело к развалу страны и обнищанию населения. Так, по данным, только 10–20 % опрошенных согласились с тем, что выиграли от перемен, тогда как 70 % считают, что проиграли.

          В-пятых, в стремлении побыстрее  осуществить считавшиеся ими  крайне необходимыми преобразования  на внешние силы, были заинтересованы  в максимальном ослаблении России  и выведении ее из игры в  качестве мощного геополитического  фактора.

          Ну и как следствие всех  предыдущих факторов – полный «раздрай» в политическом спектре российского общества, что и обусловливает ожесточенную борьбу за власть.

          Но дело не только в исторических  традициях, огромных территориях  и своеобразии природных условий, менталитете народа и т. п. Дело еще и в том, что человечество в целом в определенном смысле находится на переломе.

          Устойчивое развитие общества  все более связывается не с  всесилием рыночных механизмов, а с усилением  контролирующих   функций   государства за  потреблением и

производством, решением экологических  проблем и одновременно с расширением  функций местного самоуправления. Это  касается не только изменений в национальном плане. Именно глобальное социальное расслоение лежит в основе так называемого современного «международного терроризма». Реальная же основа проблемы «международного терроризма» – нежелание стран, обладающих наибольшими   сырьевыми запасами, самосознание   народов

13

которых значительно выросло за последние десятилетия, как и прежде, оставаться изгоями. И это – тоже свидетельство необходимости перестройки всей системы международных отношений не на силовой основе, а на социально-справедливой, на базе общечеловеческих и гуманистических принципов. То есть и в мировом плане речь идет о новом разделении властных полномочий.

           Так что проблемы России, в частности и в отношении решения вопроса о разделении власти, это не чисто национальные проблемы. Но куда и как двигаться, что для этого нужно делать в первую очередь – даже эти острые вопросы не решены нашим обществом в целом (если не иметь ввиду, что они так или иначе решены в собственных интересах различными политическими силами и стоящими за ними экономическими группами). Какой вообще нужен путь? Может быть, американский вариант? Но он уже показал свою несостоятельность, приведя страну к краю. Сам Президент страны в интервью 7 октября 2002 г. признал, что «много наломали», «власть потеряла доверие людей», для старшего поколения настало «жестокое время».

          Или, может, выбрать китайский  путь? Но Китай – это 1,5 млрд. человек. А в России населения  в 100 раз меньше. И уже только  поэтому системы управления, наверное, не могут быть одинаковыми.  Да и глубокие исследования  китайской модели показывают, что на самом-то деле в итоге реформ дела там обстоят далеко не так радужно, как нам представляют.