Крушение Второй Империи и становление Третьей Республики

Этот странный акт, состоящий  из преамбулы и двух статей, представлял  собой смешение противоречий, что  объяснилось компромиссом между  сторонниками Тьера и не доверявшими  ему монархистами. Этим законом учреждалась должность Президента республики, которая присуждалась Тьеру, но при этом заявлялось, что «ничего не следует изменять по существу».[8] Президент оставался ответственным перед Национальным собранием и должен был прибывать там, где находилось национальное собрание.

Закон Ривэ был неудачным  также и в другом направлении — в стремлении определить личные отношения Тьера с Собранием. Законодатели сделали попытку отдалить от зала заседаний Собрания президента республики, заставив его предварительно сообщать Собранию о своих выступлениях. Тьер, однако, продолжал выступать, как и раньше.

Поскольку закон Риве установил  ответственность министров перед  Национальным собранием, роль их должна была существенным образом измениться. Неся ответственность перед Собранием, министры переставали быть простыми исполнителями воли Тьера. Следующим  логическим шагом стало принятие «применительного» декрета 2 сентября 1871 г., в соответствии с которым учреждалась должность вице-президента Совета, председательствующего в Совете министров в отсутствие президента Республики или препятствии с его стороны. Им стал бывший министр Июльской монархии Дюфор. Такая двойственность (ответственность и президента и министров), напоминающая ситуацию во II Республике, не могла продолжаться без ущерба для одной из сторон.

Президент первым начал борьбу со своих позиций, становившихся все более благоприятными для республиканского режима. От Бордосского пакта, означавшего нейтральную позицию,  он последовательно перешел  к   «лояльной пробе»—d'essai loyal»—режима (конец 1871 года и первая половина 1872 года), а затем к «консервативной республике»—«la   Republique   conservatrice»   (ноябрь   1872   года). В ответ на последнее его послание правые потребовали назначить комиссию для составления ответа.

Законом 13 марта 1873 года, названным  «законом тридцати», был установлен, как правило, порядок письменных отношений президента с Собранием, но допускались многочисленные исключения. Тьер мог получить слово только на особом заседании Собрания без прений и без права на ответные выступления. Тьер охарактеризовал порядок своих выступлений в Национальном собрании, как «китайский церемониал».

 

В области законодательства за президентом сохранялось право  требовать повторного обсуждения - не более того. Президент не обладал, таким образом, правом отлагательного вето. Также закон был направлен на уменьшение ответственности президента и увеличение ответственности министров. В соответствии с ней «запросы могут быть адресованы министру, но не президенту Республики». Если же будет в специальном порядке определено, что вопросы имеют общий характер, то и Тьер при выполнении предупредительных формальностей (предварительное решение совета министров о том, что вопрос является общим, разрешение собрания) мог получить слово.[9] Только лишь в вопросах общего характера могла идти речь об ответственности президента. Эти нормы были направлены на перераспределение власти в пользу правительства. Только безответственность президента могла позволить ограничить его роль, и такое решение было поддержано и президентом и Национальным собранием. Заседание Национального собрания открывалось специально для заслушивания речи президента и должно было закрываться немедленно после произнесения им речи. Тьер, тем не менее, выступал с речами в Национальном собрании, послав записку председателю собрания. В прениях по текущим вопросам он не мог выступать.

Закон тридцати был еще  менее логичным, чем закон Ривэ. Применение этого закона с самого начала привело к конфликтам. Монархисты добивались ею выполнения для отделения  Тьера от Собрания, а Тьер имел в  виду только исключения, предусмотренные  законом, и хотел обойти закон  тридцати, как он обходил закон  Ривэ.

Министром юстиции правительства  Тьера, Дюфором, был внесен в Собрание проект республиканской конституции. В связи с этим Тьер 23 мая 1873 года столкнулся в Собрании с монархистским большинством. Глава орлеанистов, Бюффе, применил закон тридцати, исходя из буквы этого закона. Получив неблагоприятный вотум по резолюции о переходе к повестке дня, Тьер 24 мая вышел в отставку.

Отставка Тьера была вызвана  не его «неподходящим характером»  и не конфликтом из-за отдельных  законов, а более глубокими причинами. Тьер после Коммуны 1871 года считал, что монархия более невозможна; единственно  возможной для господствующих классов формой государственной власти он считал «консервативную республику». Монархистское большинство Национального собрания — в самоослеплении стремилось к немедленной реставрации монархии. Это и было почвой для конфликта между Собранием и Тьером

Казалось, Тьер был побежден; однако на самом деле он стал основателем  парламентарной республики.

 

Правление Тьера, с точки  зрения конституционного развития, имело  большое значение; двумя этапами  Франция перешла от правления представительного собрания с зависимой от него исполнительной властью к парламентарному режиму. Собрание создало, или почти создало, под влиянием конкретных обстоятельств новый тип государственного строя.

В начале правления Тьера  исполнительные функции были вручены  доверенному лицу Собрания; В конце  правления Тьера было уже недалеко до образования настоящей исполнительной власти, вручаемой президенту республики,—неответственному, но ассистируемому ответственными министрами. Оставалось лишь выбрать другого президента и установить срок президентства.

 

Период  правления Мак-Магона

Смена президента республики произошла немедленно. 24 мая вечером  маршал Мак-Магон уже был избран президентом республики.

Трудно представить себе контраст более резкий, чем между  этими двумя личностями.

Тьер, будучи прирожденным парламентарием, препятствовал установлению парламентарного режима, так как хотел быть одновременно и президентом, и премьер-министром, всем распоряжаться и руководить, выступать в Собрании во что бы то ни стало и по всем вопросам.

В противоположность этому  отсутствие у маршала Мак-Магона ораторских талантов и личная сдержанность привели прямиком к парламентарной республике. 

 Совершившаяся 24 мая  перемена имела целью не основание  парламентарной республики, а устранение  ее.

Между тем этот момент казался  весьма близким. Дело послевоенного  восстановления Франции, для которого Тьер был незаменим, приходило к  концу. 

Общая реорганизация —  административная, финансовая, военная— проходила прекрасно. Для принятия решения в политических учреждениях страны были налицо самые благоприятные условия. Все командные рычаги, все три председательских места (президента республики—Мак-Магон, председателя Собрания—Бюффе, заместителя председателя Совета министров— Бройль) были в руках монархистов.

Вначале события развивались  благоприятно для монархистов. 5 августа произошло «слияние» партий. Граф Парижский обратился к Мак-Магону с просьбой созвать Национальное собрание для обсуждения вопроса о реставрации монархии.

Президент дал согласие, но полагал, что предварительно должно состояться соглашение по политическим вопросам. Предварительная наметка  дала триста сорок восемь голосов  за монархию, триста сорок четыре против и тридцать шесть сомнительных. Поэтому для того, чтобы обеспечить проведение монархической реставрации, необходимо было выполнить условия, выдвигавшиеся не только орлеанистским центром Собрания, но и депутатами левого центра, то есть сохранение парламентарного режима и трехцветного знамени.

Возник вопрос: согласится ли граф Шамбор на эти условия?

29 октября последовало  его письмо. Претендент на престол  Франции соглашается только на  реставрацию без всяких условий.  В результате надежды монархистов,  столь близкие к осуществлению,  снова рассеялись, и на этот  раз — окончательно

20 ноября 1873 года был принят  «Семилетний закон» (Закон о персональном  септеннате). Статья первая указанного  закона постановляла: «Исполнительная власть доверена на семь лет маршалу Мак-Магону, графу де Мажента после обнародования этого закона: эта власть продолжает оставаться исполнительной с именем президента до изменений, которые могут быть в неё внесены конституционными законами». Семилетний срок полномочий нового президента был выражением компромисса между предложением де Брольи (десять лет) и позицией конституционной комиссии (пять лет). Мак-Магон, в свою очередь, высказался в пользу семилетнего срока. Ирония истории заключалась в том, что таким образом и республика утверждалась ещё на семь лет.

Семилетний закон делал  президента главой парламентарного государства, поскольку устанавливал ответственность правительства, но не президента. Новый президент не был членом Национального собрания, поэтому его кабинет становился ответственным в парламентском смысле.[10] Процедура смещения президента не предусмотрена соответствующим законом. Позже при составлении Конституционных Законов комиссия 30-ти изучила положения семилетнего закона и вписалась в его рамки.

Итак, последнее условие, от которого зависело существование парламентарной республики, было выполнено: была определена продолжительность президентских полномочий.

Представители центра теперь поняли, что речь идет о выборе не между монархией и республикой, а между различными формами республиканского правления. Республиканская форма правления отныне неизбежна, но необходимо, чтобы республика создавалась консерваторами, а не прогрессивными республиканцами.

Либеральная партия открыто  заявляла о своем «явном и упорном  безразличии к вопросам личным и  династическим и к внешней форме правления». Такие вопросы она считала второстепенными. Важным было существование и объем политических и гражданских свобод. «Либеральная Франция может сделать выбор между республикой, граничащей с конституционной монархией, и конституционной монархией, граничащей с республикой».

У парламентарной монархии заимствовали все ее институты: неответственность главы государства, ответственность министров, двухпалатную систему, право роспуска нижней палаты, право законодательной инициативы и право исполнительной власти на отлагательное вето.

Только в одном была разница: глава государства не был  наследственным главой государства  — королем, а избирался на определенный срок и назывался президентом.

 

Создание  Конституционных законов

В конце 1873 года выяснилось, что либеральное компромиссное  соглашение в действительности объединяло только меньшинство в Собрании, Значительная часть депутатов, неожиданно разочаровавшихся в своих надеждах па реставрацию монархии, продолжала тем не менее «добиваться королевского режима, который она не могла создать», и вместе с тем продолжала не признавать «республику, которую она могла создать». Потребовалось четырнадцать месяцев для того, чтобы примириться с решением конституционного вопроса в пользу республики.

После отказа графа Шамбора  роялисты разделились на три следующие  фракции:

1) «Чистые», или непримиримые, легитимисты проявляли неумолимо  враждебное отношение к любому  возможному решению вопроса.

2) Умеренная правая группа  соглашалась с «личным септеннатом», то есть приспособлением власти  лично для Мак-Магона.

3)  Правые находили положение слишком непрочным и, высказываясь также за временный режим, стояли за «не обусловленный личностно» септеннат.

Министерство де Бройля, естественно, стояло за септеннат, «не обусловленный  личностью». Такова же была и позиция  комиссии по конституционным законам, которая была образована на основании  закона 20 ноября 1873 года и опять получила название «комиссии тридцати».

15 мая 1874 года герцог  де Бройль внес в эту комиссию  проект конституции.

Однако уже па следующий  день (16 мая 1874 года) в связи с процедурным  вопросом министерство де Бропля было свергнуто коалицией из непримиримых правых и республиканцев. Его сменило министерство Сиссэ, отсутствие авторитета которого усилило смятение умов.

От монархистов нечего было больше ждать. Собранию оставалась только одна возможность—разрешить  вопрос в духе республиканском, а  именно:

-или совместно с левым  центром считать президентский  септеннат не просто временным  режимом, а первым учреждением окончательно установленного республиканского режима, с оговоркой о возможности его пересмотра;

-или совместно с левой  признать несостоятельность Собрания  и назначить выборы, которые должны  были привести к созыву республиканского  учредительного собрания.

Для правого центра первая альтернатива была, конечно, меньшим  злом.

Собрание признало это, приняв 15 июня 345 голосами против 311 резолюцию  Казимира Перье, согласно которой «правительство»  Французской республики состоит  из двух палат и президента—главы исполнительной власти». Однако это  предложение было отложено в долгий ящик комиссией тридцати, где правый центр имел перевес.

Собрание, без всяких оснований потерявшее четырнадцать месяцев, с началом нового года проявило неожиданную поспешность. Оно понимало, что парод устал от неопределенного положения. И по этой причине после скомканных и запутанных прений, продолжавшихся пять недель (21 января— 25 февраля), разрешилось, наконец, неопределенное положение, продолжавшееся четыре года и казавшееся, вследствие этого, почти безвыходным.

Комиссия тридцати внесла в Собрание два законопроекта: об организации государственных властей (докладчик Казимир де Вентавон) и об учреждении второй палаты (докладчик Лефевр-Понталис). Согласно первому законопроекту, соответственно взглядам умеренных правых и правого центра, учреждался септеннат—одновременно и личный и не обусловленный личностью. Второй законопроект, переименововал Большой совет в Сенат, который должен был состоять из членов по собственному праву, из членов по назначению президента республики и из членов, избираемых в департаментах особыми коллегиями.