Формирование правосознания молодежи

Такая ситуация сложилась не только в сфере политики, но, увы, и науки. Активно заимствуя западные институты либерального государства, к тому же в их иллюзорно-утопическом варианте, мы до сих пор по-настоящему не озаботились вопросами: способна ли Россия жить по канонам неолиберальной утопии, что есть российское право, российская государственность? (А не чем они должны якобы быть в соответствии с теми или иными отвлечёнными пожеланиями.)

Для постановки этих тем нужна современная методологическая база: традиционные подходы нашей юридической науки серьезно устарели<!--[if !supportFootnotes]-->[8]<!--[endif]-->. Именно в отсутствии фундаментальных заделов по изучению специфики отечественного правопорядка состоит существенный пробел «реформаторского правосознания», который самым негативным образом сказался на всей стратегии общественных преобразований в России.

Период теоретического замешательства и хаоса не может продолжаться долго. Государственно-правовая система такого масштаба и потенциала, как российская, не может существовать без осмысленной правовой идеологии. Поэтому в данной ситуации требуется значительная фундаментализация процесса исследования отечественной правовой системы, начатого в 70-80-е гг. прошлого века. В противном случае наука может оказаться без стратегического потенциала в столь жизненно важной для России области. Теории правоведения это грозит утратой самостоятельной позиции в дискуссиях о путях государственно-правового самоопределения Российской Федерации. Она может оказаться в хвосте произвольно меняющихся политических установок.

Отечественная правовая культура находится на этапном рубеже поиска собственной целостности. Для продолжения своего развития в XXI в. она нуждается в системной идентификации с отечественной духовной культурой. Только в этом случае правовая система может обрести твердую почву для решения задач своего развития.

Сердцевиной государственно-правовой идеологии России должна стать актуализация культурно-исторической специфики отечественного государства и права, которая как раз и недооценивается в практике современных преобразований.

В теории права нарастает потребность перехода на новый уровень осмысления отечественной правовой культуры – от разрозненных обобщений отдельных периодов развития российского права, подчас весьма продолжительных, к созданию целостной доктрины отечественной правовой системы, включающей в свой фактологический базис все, в том числе ранее противопоставлявшиеся друг другу, этапы ее жизни. Обоснование интегрального видения нашей юридической жизни делает закономерной постановку вопроса о создании такой общей теории российской правовой системы, которая была бы не простым результатом присвоения демократической «вывески», а выступила бы методологическим фундаментом выяснения места и роли отечественного правового мира в российском и зарубежном духовном процессе.

Наука, вероятно, уже готова к тому, чтобы подойти к праву России как самостоятельному культурному явлению, имеющему собственные предпосылки, корни, этапы развития? и которое не может быть понято только с позиций анализа отдельных его юридических компонентов, памятников, институтов, отношений и идеологических доктрин, господствовавших на том или ином отрезке истории.

Всё это свидетельствует в пользу выдвижения в число актуальных и практически значимых задач представления юридического наследия и современного правопорядка России в качестве составных частей целостной правовой системы, имеющей все признаки самостоятельного типологического явления – от зарождения русского (славянского) этноса до наших дней.

Такая точка зрения на отечественный правовой мир имеет существенные элементы новизны. В науке до сих пор говорилось только о социалистической правовой системе, о российской же стали писать относительно недавно и главным образом утилитарно-практически, вне представлений о её типологических особенностях. Не наделяло юридическую сферу России качествами специфической правовой системы в культурно-историческом смысле и дореволюционное правоведение<!--[if !supportFootnotes]-->[9]<!--[endif]-->.

Подобная ситуация в нашем правопознании весьма негативно сказывается на адекватности понимания всего происходящего в правовом строе России. Наука не разработала единой концептуальной периодизации отечественного правового развития, нет видения его особенных черт. Фактически отсутствует и такая рефлексия правовой системы России, которая бы охватывала феномен, соразмерный всей полноте отечественной правовой государственности и культуры. Наоборот, не только история, но и теория правоведения до сих пор разделены на малосвязанные друг с другом исторические типы, которые лишают отечественное право целостности и способности к культурно-исторической идентификации в качестве самостоятельной правовой общности. Игнорирование этноисторического, географического аспектов природы права обедняет уровень исследований отечественного государства и права.

Какой бы вопрос ни решался в практическом плане, в конечном счёте он выходит на проблему: какая правовая система адекватна России? Каким принципам она соответствует? Что подлежит устранению в прежних и уже пореформенных структурах, что реформированию, а что требует сохранения и развития? Какова природа отечественного права, как она соотносится с правовыми институтами зарубежных стран, насколько глубоко допускает их рецепцию?

Чтобы ответить на эти и иные, связанные с ними вопросы, чтобы сформировать целостную систему взглядов на российскую правовую систему, необходима новая, по сравнению с марксистской и заимствованной неолиберальной, методологическая позиция.

После распада СССР Россия осталась наедине с собой – своей государственностью, правом, своим уникальным этническим составом и более чем тысячелетней культурой. Эта «встреча» оказалась, как ни парадоксально, очень трудной, для многих – неожиданной, вызвавшей сильное искушение снова уклониться от решения сложнейших «русских» вопросов в сферы планетарных общечеловеческих ценностей, европейских стандартов, цивилизационных нивелировок.

Мы довольно хорошо научились разбираться в классовых отношениях, западных конституционных институтах, абстрактных нормах и правоотношениях, но гораздо меньше – в собственной правовой культуре, природа и сущность которой есть неизмеримо большее, чем простая совокупность норм, правоотношений и текстов наспех принятых законов.

Реформируется законодательство, ломаются государственные механизмы, меняются политические курсы, обновляются поколения – остаётся, однако, в основном неизменным трансцендентальный состав и тип русского правового мышления.

Сегодня мы находимся на таком этапе, когда можно и нужно отнестись к имеющимся фактам отечественной правовой жизни с несколько иных, непривычных, позиций: не с чисто формально-юридических, социологических, психологических, кибернетических или абстрактно-общечеловеческих, а через призму национально-исторической и культурно-типологической природы отечественного правового мира в интересах познания его конкретной целостности и системности<!--[if !supportFootnotes]-->[10]<!--[endif]-->.

Речь идёт, таким образом, о формировании нового, культурно-исторического направления отечественной теории права, позволяющего демонтировать некогда искусственно воздвигнутые его внутренние классово-формационные перегородки (феодальное, буржуазное, социалистическое право) и рассматривать отечественную правовую систему как самодостаточную культурную целостность, требующую собственной, а не импортированной правовой идеологии. Это – попытка выявления сфер и горизонтов нашей правовой культуры, которые до сих пор не были актуализированы и без которых прежняя правовая наука вполне обходилась. Новая ситуация требует постановки новых вопросов.

Отечественная наука давно и плодотворно обсуждает проблемы русской культурной традиции в самых разнообразных сферах жизнедеятельности человека. К сожалению, правоведение как фундаментальная юридическая наука в своей основной части долгое время оставалась в стороне от этих дискуссий.

В последние десятилетия в научной юридической печати был концептуально поставлен вопрос о специфике отечественной государственности и правовой системы. Это вполне понятно в условиях возрождения отечественных культурных традиций, восстановления потенциала, накопленного Россией за столетия своей истории. Правда, в научной литературе стало как-то априорно общепринятым пользоваться в основном одной методологической моделью преобразований – либерально-демократической, которой рядополагается или противопоставляется лишь классовая социалистическая альтернатива советского государства и права. Между тем историческая и методологическая почва правовой реформы в России гораздо глубже, сложнее, плодотворнее. Узкая дихотомия «классового» и «общечеловеческого» в праве обедняет и устраняет подлинные альтернативы в юридической науке и практике.

Просто невозможно, чтобы при самостоятельной и оригинальной русской культуре – живописи, ваянии, архитектуре, литературе, философии и т. д. – не было самостоятельной и оригинальной государственности и правового сознания – продуктов одного и того же цельного национального духа. Но если мы довольно много знаем о русской литературе, русском театре и русском балете, то мы мало что знаем о природе российской правовой системы и государственности, во всяком случае, значительно меньше, чем, скажем, о немецком правовом государстве или англо-саксонской, романо-германской, даже мусульманской правовых системах.

Есть ли в сложившемся правовом укладе России элементы, позволяющие говорить о его культурно-историческом регулятивном своеобразии? Таком своеобразии, которое делает возможным рассматривать российскую правовую систему не в виде «составной части» чуждых ей правовых семей, а в качестве основы самостоятельной правовой традиции, рядоположенной известным правовым цивилизациям? Есть ли собственная логика в правовом пути России, либо это развитие целиком определяется уже известным стереотипом жизни западных стран, от которых отечественная правовая культура, как говорят, просто отстала? Что первичнее – самостоятельная (если она существует) логика российской правовой системы либо идеологические доктрины, которые страна время от времени импортирует и пытается по ним жить, какое-то время – довольно успешно?

Где и как идеологические системы (социализм, капитализм, «цивилизм» и т. д.) «встречаются» с русским правовым сознанием; закономерны или политически случайны периоды их взаимной ассимиляции и следующего за тем обязательно бурного отторжения? В чём смысл их сосуществования, рецепции, насколько они закономерны для России? В конечном счёте: нужна ли России типологически самостоятельная правовая система, либо мы должны стремиться к её ассимиляции с романо-германским либо каким-то иным правовым миром?

Ответы на эти вопросы необходимы для формирования обоснованной стратегии правовой реформы, выбора путей государственно-правового развития России после столь драматических катастроф её государственности и правопорядка на протяжении одного только XX в. Без выяснения этих и сопутствующих им вопросов трудно определить перспективы отечественной правовой культуры и правовой государственности в XXI в.

Российский правовой мир остро нуждается в бережном к себе отношении, соразмерном его культурному статусу. Он требует охраны и защиты не менее, чем древние фрески или памятники архитектуры и живописи. Почему советская правовая система не стала социально устойчивой? Кроме прочих политических причин, не в последнюю очередь потому, что право, правовая культура были рафинированы классовыми, а затем общечеловеческими шаблонами, искусственно очищались от национального, специфичного. Из права изымалась душа, которую не в состоянии заменить никакое знание римских формул. Право перестало быть феноменом национальной культуры, в результате чего правосознание населения, даже юристов делалось все более нигилистическим. «Воспарив» над русской культурой, как Антей, оторванный от земли, наше право потеряло жизненную силу, колорит, собственный стиль, юридическую прелесть, перестало питаться соками действительно национального юридического творчества, сделавшись прибежищем бюрократии и скверной политики. Право лишилось красоты и духовного смысла. Оно сведено к «инструментам» экономического курса, «формам» социального общежития, «методам» реализации принципов «правового государства» и «разделения властей», «механизмам» правового регулирования и формального «гарантирования» прав человека и многому, многому другому, несомненно, необходимому, но в такой разъединенной, выхолощенной технически, отчуждённой духовно форме, отдаляющей культуру от участия в формировании национального правосознания. Изменить такое варварское отношение к праву и правовой культуре мы не можем до сих пор.

В период реформ право в больших дозах стало употребляться в «чистом» виде – как «умная», рациональная, учитывающая и «социальные интересы», и «экономические законы», и психологические факторы «управляющая» система, в оболочке которой оно «задохнулось», оказалось во многом губительным для человека, культурной полноты его личности ввиду своей имманентной искусственности, смертельной для воспроизводства традиционного правового уклада социальной синтетичности.

Долгое игнорирование культурно-исторического, национально-духовного аспектов природы права нанесло значительный ущерб России. Вслед за определением нашей научной юриспруденции как советской или «марксистско-ленинской науки государства и права» из теории практически исчезла категория русского, российского права, сделавшись лишь понятием истории государства и права. Этой категории до последнего времени вообще не было в понятийном аппарате отечественного фундаментального правоведения, и её появление сейчас в статьях и учебниках во многом пока чисто терминологическое.

Такое положение уже не может быть признано нормальным в свете нового геополитического статуса России.

Важнейшая задача права – помогать народу в собственной идентификации. Эту функцию российское право сейчас выполняет неудовлетворительно. Для её актуализации праву необходимо стать явлением национальной культуры реально, а не в декларациях законодателей. Наше право должно вернуть утраченные позиции в российской ментальности, перестав поверхностно-политически слоняться по европам. Только тогда оно выступит действительным фактором российской истории и общественной практики. Никакие реляции, лозунги и политические призывы, основанные на массированном импорте чужого законодательства, не приведут к подлинному прогрессу правосознания и правовой культуры населения.

К сожалению, сейчас право России – отчужденная от её духовности, отечественных традиций, наиболее культурно дезорганизованная область общественных отношений. Именно из-за такого положения отечественное государство и право стали наиболее уязвимыми сферами, притягательными объектами для чуждого, инокультурного миссионерства, стремящегося через российские государственно-правовые институты эффективно влиять на весь социальный и нравственный менталитет нашего общества. Такое положение вполне устраивает и ту часть правящей элиты, которая заинтересована в воспроизводстве прежней антидемократической системы власти и правопорядка в России, только лишь обрамлённой внешне респектабельными либеральными формами; которая боится и не верит в способности простых людей к самоуправлению и развитию правовой культуры.

Изменение сложившегося положения необходимо начинать с теоретических исследований сущности и специфики национального правопорядка, всей отечественной правовой культуры. Выработка целостного взгляда на российскую правовую систему необходима с позиций обеспечения стратегической взаимосвязи права с социально-экономическими и политическими преобразованиями российского общества. Национальная правовая идеология является важнейшей составляющей доктрины выживания и безопасности нации, ибо правовая сфера – это область функционирования «мозговых центров» государства, политической системы. В условиях культурной дезориентации правовая система становится каналом разрушающего влияния на весь социальный организм России. В этом – фундаментальное значение познания специфики правовой системы для национальной безопасности страны. Только культурная эшелонированность правового регулирования способна создать прочные барьеры негативным процессам, угрожающим ныне отечественным правопорядку и демократии.