Русско-византийские межгосударственные договоры IX-XI в.в

В соответствии с летописным известием, заключенный договор  явился прямым следствием победоносного  похода Олега, возглавившего конфедерацию племен Северной и Южной Руси. Успеху похода способствовало и то, что  сам момент нападения (как и при  предыдущем нападении) был выбран исключительно  удачно – внутри внешнеполитическое положение империи было крайне сложным. Правительство Льва VI (886-912г.г.), лишь недавно проигравшее войну с  Болгарией и обязавшееся по договору 904г. платить ей дань, втянулось в  борьбу с мятежным феодалом Андроником Дукой, поддержанным арабами. Основные военные контингенты Византии находились далеко, флот в столице империи отсутствовал. Помощи ждать было неоткуда, а после того, как ладьи Олега преодолели преграду в виде железной цепи, замыкающей вход в гавань Золотой Рог, положение греков стало критическим и заставило их пойти на переговоры, в результате которых греки согласились на выплату единовременной дани, на осуществление иных регулярных выплат и на ряд льгот практически беспрецедентного характера, что также дало основание усомниться в подлинности договора. Но в 907г. греки оказались в таком же положении, в какое поставил их в 813г. болгарский царь Крум, осадив Константинополь. Грекам надо было надолго обезопасить всю Грецию от русского оружия, а потому они охотно пошли на заключение мирного договора, включавшего обязательство Олега не воевать греческие земли.

Некоторые исследователи  считали, что договор 907г. представлял  собой лишь предварительное соглашение, большинство же исследователей полагают, что он представлял собой юридически зрелый международный договор, определяющий основы правильных торговых отношений  Руси с греками. Вероятно, он лишь зафиксировал и объединил нормы, уже бытовавшие в прежних соглашениях руссов с Византией.

Договор включал нормы, в  соответствии с которыми Русь получала право беспошлинной торговли в Византии, а сверх того – «уклады» (в  виде шестимесячного продовольственного обеспечения) приезжающими в Византию для торговли русским купцам. Летописи не сообщают, по чьей инициативе была введена в текст договора данная норма, однако несомненная выгодность ее для Руси заставляет полагать, что сделано это было под давлением Руси и в силу чрезвычайности сложившихся обстоятельств.. Однако надо полагать и наличие определенной заинтересованности Византии в том, чтобы сделать Русь своим союзникам, «привязать» ее к себе, в том числе и путем уступок в торгово-экономической сфере. Интерес был обоюдный: Русь нуждалась в доступе на византийский рынок, Византия объективно нуждалась в Руси в качестве военного союзника. Отметим следующую закономерность: русские походы на Каспий странно совпадали с походами на Византию. Алгоритм прослеживается довольно четко, но характер этой закономерности до конца историками не объяснен однозначно. Сахаров А.Н. полагает, что походы на Каспий (помимо тривиального желания захвата военной добычи) обусловливались союзными обязательствами Руси наносить удары по владениям халифата и его союзников с северного направления, отвлекая военные силы халифата с восточных границ империи.  Уже в 912/913г.г. русские совершили походы на Закавказье и южный берег Каспия, участвовали в экспедиции византийских войск против критских арабов. Кроме того, такого рода обоюдные уступки, делаемые государствами на взаимовыгодной основе, известны  и в более позднее время, что дает основание предполагать наличие и в данном случае возможности освобождения от уплаты таможенной пошлины и в отношении греческих торговцев на Руси.

По условиям договора 907г., русские купцы жили близ Константинополя  на подворье монастыря св.Мамонта; их прибытие, и, вероятно, отбытие регистрировалось; по их желанию для них устраивали баню («и да творятъ имъ мовьницы елико хотятъ»). Мытье в общественных банях было излюбленным занятием жителей Контантинополя, таким правом мог воспользоваться не каждый, что лишний раз указывает, на какие уступки пришлось пойти византийцам при заключении договора. Также в этой связи надо отметить, что в последствии в первоначальный текст договора переписчиком внесено исправление – в слове «Мовь» (т.е. «мытье») сделана приписка «ници» так, что получилось слово «мовницы». Позднейшие переписчики этим не ограничились, и данное слово «мовницы» уже читалось как «мытницы». В большинстве славянских языков слово «мытница» означает «таможня». Можно было бы  усмотреть здесь какую-то норму, относяшуюся к предмету нашего исследования, однако сам контекст однозначно свидетельствует в пользу того, что здесь говорится о праве русских купцов мыться в банях. Вместе с тем, исследователь XIX в. Барац Г.М. полагал, что речь идет именно о «мытницах» и встретил справедливое непонимание исследователей. В связи с этим Мейчик Д.М. отмеча: «Барац произвольно изменяет прямое значение слов. Например, произвольно заменив в договоре 907г. «Мовьницы» - «мытницами», он последнее слово понимает в значении товарных складов, тогда как буквально оно могло значить только «таможни».

В соответствии с договором 907г., в город русские купцы  могли входить через одни ворота в сопровождении императорского чиновника («логофета») и должны были соблюдать законы Византии. Поездки  купцов происходили с ведома князя, а торговать им разрешалось лишь по предъявлении серебряных печатей.

Договор от 2 сентября 911г. - типичный договор «мира и дружбы», продолжающий дальнейшую регламентацию отношений, предусмотренных договором 907г. Примечательно, что в составе данного посольства находились и купцы. Заключением  договора. Русь обеспечивала своим  послам, купцам и наемникам, служившим  в византийском войске, личную безопасность и сохранность имущества. Договор 911г. предусматривал отказ от применения широко распространенного в средние  века берегового права – утверждалась неприкосновенность терпящих бедствие судов и находящегося на них товара, предусматривалась помощь самим  корабельщикам. Заинтересованная в  торговых операциях с Византией  Русь предпочитала упорядоченную торговлю случайной наживе пиратского характера. Русское право карало за преступления в отношении потерпевших кораблекрушение, в византийское же право суровая  кара грабителям (вешать на мачте, как  пиратов) была включена лишь в XII в.

В договоре (ст.7) говорится  также и о взаимном выкупе пленных. Русской стороной была установлена  высокая выкупная цена за пленного грека - 20 золотых. Пленных рассматривали  как товар. Интересно, что при  походе в 943/944г.г. на закавказский город  Бердаа руссы также установили такую же цену за выкупаемых пленных, но только в дирхемах, имевших хождение на мусульманском Востоке.

VI. Русско-византийский  договор 945г.

Летописец ничего не сообщает нам о причинах похода 941г.  По-видимому, договор Олега продолжал действовать вплоть до правления Игоря – об этом как будто свидетельствует позднейшая запись в новгородской летописи о том, что возложенную Олегом дань «греки доселе князьям русским». Однако предположение Эверса Г. о том, что льгота договора 907г. о беспошлинной торговле для руссов продолжала существовать вплоть до времени Игоря, не встретила поддержки у исследователей. Сахаров А.Н. также высказал предположение, что одной из причин нового конфликта между Византией и Русью, возникшего где-то во второй половине 30-х г.г. X в., наряду с отказом уплатить дань Руси, стала и ликвидация беспошлинной торговли русского купечества. Это предположение представляется достаточно обоснованным. Однако при исследовании причин похода недостаточное значение придавалось анализу внешнеполитической обстановки того времени и места в ней Руси. Историки отмечают осложнение хазаро-византийских и русско-византийских отношений в конце 30-х г.г. Х в., но не пытались связать указанные обстоятельства воедино. С принятием иудаизма верхушкой Хазарии в конце VIII в. отношение к ней Византии стали ухудшаться, к тому же Хазария постепенно слабела под ударами кочевников с востока. Анти-хазарская политика Византии приобретает все более четкие очертания при Романе I Лакапине, когда в империи началось преследование иудеев. Противоречия между Хазарией и Византией, возможно, нашли отражение в еврейско-хазарской переписке Х в., в частности, в так называемом «Кембриджском документе», впервые опубликованном на русском языке  в 1913г. В нем говорится о подстрекательстве Византией Руси (в лице князя Хельгу или Х-л-гу) к выступлению против Хазарии, о войне  руссов с хазарами (вспомним, что Русь была связана с Византией мирным договором, который, видимо, предусматривал негласную договоренность о военной помощи Руси; участие русских в военных предприятиях Византии это косвенно подтверждает), о нападении в отместку хазарского войска на «города Романа» (видимо, крымские владения Византии), о последующем походе хазар на руссов, поражении последних и о принуждении их воевать против Византии. Гумилев Л.Н. прямо писал о том, что Русь, находившаяся в то время в зависимости от Хазарии, была вынуждена воевать за чуждые ей интересы. Однако даже если выкладки Гумилева Л.Н. верны, это не устраняет того факта, что поход Игоря находился вполне в общем русле политики русских князей начального периода нашей истории, совершавших походы на Византию ради захвата военной добычи и доступа на выгодные  рынки сбыта и приобретения товаров.

По свидетельству летописца  и ряда зарубежных источников,  Игорь, потерпев поражение в 941г. от греческого флота, собрал новое войско, включающее также варягов и печенегов, и выступил в 943г. (или в 944г.) в новый поход. Греческие послы встречают его на Дунае и предлагают на мир, предусматривающий выплату дани в еще большем, чем было предусмотрено договором Олега, размере.

Преамбула договора 944г. отмечает участие русских купцов-гостей в  его заключении; он отразил дальнейшее усложнение торговых взаимоотношений  двух держав. В составе посольства Игоря находилось 25 послов и 26 купцов. Статус «гостей» (купцов) хотя и был, видимо, несколько ниже статуса послов, все же был очень высок, о чем  свидетельствует, например, описание приема посольства княгини Ольги византийским императором 9 сентября 957г. Устанавливалось, что зимой купцы не должны зимовать на подворье Cв.Мамонта, после завершения торговых операций они должны были возвращаться на родину. Подтверждая прежние права русских купцов, договор ограничивал объем торговых операций относительно драгоценных тканей, их могли покупать на сумму не более чем на 50 золотых, т.е. около 10 штук тканей (1 паволока =10 золотых). Покупку регистрировал чиновник, метивший ткань своей печатью («и от т хъ паволок аще кто крьнет ,  да показываетъ цареву мужу, и (онъ) тъе запечатетъ и дасть имъ»).

Данная норма имеет  непосредственное отношение к предмету нашего исследования. Не все исследователи  однозначно истолковывают саму норму  и характер товара, подпадающего под  ее действие, что заставляет подробнее  остановиться на данном пункте. Прежде всего, что такое «паволоки», известные  на Востоке также под названием  «румский (т.е. византийский) дибадж»? Большинство исследователей сходятся на том, что это драгоценная ткань - пурпур, порфиры, парча и т.д. В свете сказанного представляется, что термин «паволоки» был понят Карамзиным Н.М.  расширительно, когда он писал о том, что всякая ткань, купленная русскими, ценой более 50 золотых, должна быть показана чиновнику для приложения печатей. Данная неточность перекочевала и в новейшие издания. Блинов Н.М. пишет о том, что «можно было купить товары не более чем на 50 золотников». Несомненно, понятие «паволоки» охватываются понятием «товар», но соотносится с ним как частное с общим. В данном же случае источники однозначно говорят о стоимостном ограничении (50 золотых) в отношении импортируемых паволок; нам не известно, какие меры таможенного регулирования применяли греки в отношении иных товаров, вывозимых русскими. Данный товар был основным предметом русского импорта и служил универсальным стоимостным эквивалентом. Ими определялись ценность других товаров, например, ценность рабов (2 паволоки за челядина). Иные народы также высоко ценили такой вид товара. Кремонский епископ Лиутпранд, возвратясь из Константинополя, жаловался в своем донесении императору, что правительство Византии при его отъезде в 968г. не позволило ему вывезти 5 штук драгоценных тканей, как товар запрещенный (к вывозу), и возвратило ему деньги, за них заплаченные, тогда как ранее ему разрешено вывезти большее количество данного товара. Таким образом, из описанной ситуации реконструируется следующая норма: если размер закупленной паволоки не превышает 50 золотых, ее следует предъявить византийскому чиновнику для приложения к ней клейма; если же стоимость закупленных паволок превышала 50 золотых, то чиновник не мог по греческим таможенным правилам наложить на нее клеймо, следовательно, русский должен был отдать паволоку и возвратить деньги, как и в случае с Лиутпрандом. Видимо, названным ограничением ограждались интересы византийских купцов – экспортеров данного товара, имевших широкий сбыт. Кроме того, Империя ревностно следила за своим статусом, чему способствовал тщательно разработанный дипломатический церемониал и протокол, ранжирование государств и народов в зависимости от их значимости для Византии и иные меры. Феодализирующаяся русская верхушка, пробиваясь на рынки Византии, стремилась приобрести престижные товары, обладание которыми выделяло бы ее из основной массы населения, подчеркивало ее высокий социальный статус. Зримым выражением такого статуса являлась дорогая одежда.В рассматриваемое время на Руси активно формируется дружинно-аристократическая среда, конституирующая себя и в сфере материально-бытовой культуры. Вспомним, что, в соответствии с летописным сообщением за 944г., дружина предлагала Игорю пойти в полюдье за данью, мотивируя тем, что они «нази» (наги). Сказанное прекрасно иллюстрируется примерами скандинавских саг. В «Саге об Олаве Святом» сообщается о Гудлейке Гардском (т.е «Русском»), которого норвежский конунг Олав, сын Харальда, «попросил купить те ценные вещи, которые трудно достать там в стране» (т.е. в Норвегии). При этом конунг «повелел выплатить ему столько денег, сколько ему покажется необходимым…Гудлейк отправился летом…в Хольмгард (Новгород) и купил там драгоценные ткани, которые, как он думал, [пойдут] конунгу на торжественные одежды, а также дорогие меха и роскошную столовую утварь». В «Пряди о Хауке Длинные Чулки», рассказывается о дружиннике конунга Харальда Прекрасноволосого Хауке, который «приплыл осенью на восток в Хольмгард…и приходит он туда, где устроен рынок; туда пришло много людей из разных стран…Однажды Хаук шел по этому городу со своей дружиной и хотел купить какие-нибудь украшения для своего господина, конунга Харальда: тогда подошел он туда, где  раньше  сидел один грек;  Хаук увидел там драгоценный плащ, который весь был отделан золотом; этот плащ купил Хаук…».

Таким образом, ограничение  на вывоз такого рода товаров могло  быть установлено византийским правительством, стремящимся пресекать попытки  варваров даже внешне сравняться с  византийцами, исходя и из соображений  идеологического порядка («варвары»  должны «знать свое место»).

Серьезным ударом по русским  торговым интересам явилось для  Руси исчезновение из договора 944г. пункта договора о 907г. о предоставлении русским  купцам права беспошлинной торговли в Византии. Историки связывают устранение этого пункта с поражением русских  во время похода в Византию в 941г. Такой прямой связи автор настоящей  работы (вслед за Сахаровым А.Н.) не усматривает. Во-первых, победа византийцев  была отнюдь не такой легкой и скорой, как это представлено у Продолжателя Георгия Амартола, рассказ которого послужил одним из источников русского летописного сообщения. Как сообщает ряд византийских источников, после морского сражения в Босфоре боевые действия у берегов малоазиатских владений Византии продолжались 4 месяца, и окончательное преодоление русской военной угрозы стоили империи громадного напряжения всех ее сил, что делало проблематичным возможность повторного отражения русской рати. Во-вторых, в период средневековья право беспошлинной торговли купцов одного государства в пределах другого – явление экстраординарное и непродолжительное. Обычно оно вводилось в результате особых обстоятельств: либо в целях установления торговых отношений с ранее неизвестным на собственных рынках, но выгодным партнером, либо в виде особой льготы союзнику за обещание оказать важную военную помощь, либо под диктатом военной силы победителя. Затем, однако, вступали в действие экономические интересы купечества страны, предоставившей такое право, и либо следовало устранение мирным путем сыгравших свою роль льгот,  либо разгорался военный конфликт. Представляется, что греки в этот период (во время Игоря) просто вернулись к общей системе обложения торговыми пошлинами, не делая исключения для русских. Видимо, сыграло свою роль и временное ухудшение отношений между двумя странами. В дальнейшем сближение 2-х стран продолжалось вплоть до середины 60-х г.г. Х в., когда к власти пришел непримиримый противник Византии Святослав.

VII. Русско-византийский  договор 971г.

Данный договор был  заключен Святославом в осажденном Доростоле  по результатам военной кампании против Византии и его текст сохранился в наших летописях в неполном виде, перечисляя лишь обязательства русской стороны. Более полный текст договора приводит придворный византийский историк Лев Диакон Калойский. По его свидетельству, Святослав предложил византийцам мир на следующих условиях: руссы освобождают Доростол и пленных, уходят из Мизии (Болгарии), взамен византийцы не препятствуют отплытию руссов, снабжают продовольствием и продолжают считать своими друзьями прибывших в Византию по торговым делам, как было установлено прежде. Интересно, что данный договор, являющийся типичным полевым перемирием, предусматривал возможность дальнейших торговых сношений между сторонами. Более того, можно полагать, что договор, заключенный Святославом, возобновлял в общих чертах договор 945г.  Даже в этой сложнейшей военно-политической ситуации Святослав отстаивал русские торговые интересы. Принято считать, что, верная своей привычке устранять своих противников чужими руками, византийская дипломатия организовала нападение печенегов на Святослава, повлекшее уничтожение сильно поредевшей в ходе войны русской дружины с ее вождем. Однако, согласно русской летописи, печенегов спровоцировали на нападение жители Преславы, т.е. болгар. По условиям договора, Святослав отпускал пленных - и вместе с тем, вел с собой на Русь «полон бесчислен». Кажущееся противоречие разрешимо, если допустить, что греки были заинтересованы в освобождении своих пленных и не интересовались судьбой пленных болгар; следовательно, «полон » – это болгары. Кроме данного обстоятельства, у болгар Преславы (или какой-то части их) были иные причины отомстить Святославу за его действия в Болгарии. Видимо, император Цимисхий хотел сохранить добрые отношения со Святославом, т.к. союз с Русью был выгоден Византии. В свете изложенного представляется заслуживающим внимания сохранившееся в одной из русских летописей известие, свидетельствующее о том, что договор 971г. по смерти Святослава был подтвержден (вероятно, с дополнениями) в 978г. его сыном Ярополком: «Того же лета приидоша послы от греческого царя (Василия) к Ярополку и взяша мир и любовь и яшася ему по дань, яко же отцу его и деду его»^.