Конструктивные части и конструкции белорусского народного жилья

В хозяйственных  постройках применялись нередко  и упрощенные, более экономные  системы возведения стен на срубной  основе («в погон», «в иглу»). И только в исключительных случаях ставили  стены «в забор», когда бревна крепились  не горизонтально, а вертикально.

Высотность  жилища нередко представляется как  один из показателей общего уровня культуры строительства. Расширение наших  знаний по конкретной истории жилища подчеркивает относительность этого признака: полуземляночные и наземные жилища сосуществовали в одних и тех же областях (и даже в городском строительстве) в течение очень длительного времени, до XIX в. включительно11. Для русского крестьянского жилища XVIII в. господствующим типом были наземные постройки. Но по высотности жилые постройки сильно различались. Географически такое различие делило области расселения русских на северные и южные. В северных районах жилище на подклете (и даже на высоком подклете или подизбице) появилось уже с XVI в., а к XVIII в. стало в большинстве районов господствующим типом12. Возникновение в XVI—XVII вв. здесь сложных дворовых комплексов привело к распространению двухэтажности и на дворовые постройки.

В центральных  районах господствующим типом продолжали оставаться «поземные» жилые избы, часто с земляным полом. Однако здесь  высотность жилища уже с XVII в. стала признаком состоятельности владельца.

В пригородных  слободах, ремесленных посадах, в  богатых селах и у богатых  крестьян жилые постройки стремились ставить на высоких подпольях (подклетах), с парадным входом через высокое  крыльцо, как в городских и  дворянских хоромах. Но нередко в  одном дворе рядом с высокой  избой ставили и «зимник», зимнюю избу — приземистое сооружение с  земляным полом, где крестьянская семья  проводила холодное время года. И  в северных районах такие «зимницы», «зимники» были чуть ли не обязательной постройкой при высоких хоромах в течение всего XIX в.

Южнорусские земли в XVIII в. активно заселялись и осваивались. Переселенцы из нечерноземного лесного края имели возможность, пока лесов еще было много, не только сохранить, но и развить традиции наземного срубного жилища и хозяйственных построек, принесенные с прежних мест жительства. Немногочисленные группы древнего местного населения при общем подъеме культуры также в начале XVIII в. активно переходили на сооружение наземных жилищ срубного типа. Традиции полуземляночных жилищ почти исчерпали себя. Во всех южнорусских районах наличие или отсутствие настланного из досок пола и небольшого подполья выступает уже как своеобразный социальный, а не региональный признак (признак состоятельности, богатства, сословного положения).

Таким образом, можно говорить о распространении  в крестьянском жилом строительстве трех типов устройства жилья по высоте: 1) жилища «поземные», с земляным полом; 2) жилища с настланным из досок или полубревен полом, но приподнятым невысоко над землей (часто под таким полом сооружали подполье, углубленное ниже основания избы); 3) жилища на подклете, подизбице, на высоком подполье, к которым примыкали и двухэтажные избы, — явление редкое и только во дворах очень богатых крестьян.

Рассматривая  причины, определявшие распространенность тех или иных типов организации  жилища, необходимо обратить внимание на зависимость высотности жилища прежде всего от состоятельности крестьян, их возможности строить такие  жилища (наличие леса, степень закабаленности.крестьян помещиками и т. п.). Определенную роль, конечно, играли и географические условия, но широкое распространение зимников, зимних изб даже в самых северных районах заставляет сомневаться в решающей силе этого фактора. Чем выше постройка, тем труднее сохранить тепло. Практика двойных изб — одна высокая, «летняя», другая низкая, для зимы, — говорит о возросших потребностях и возможностях крестьянской семьи.

Очень интересна  и утилизация подполий. Чаще всего  это дополнительная кладовая,, но нередко, особенно на Севере, в подклетях изб содержали скот зимой, чем компенсировались потери тепла, хотя такой способ сокращал срок службы нижних венцов постройки: постоянная сырость ускоряла их гниение.

На сравнительно недавнее происхождение в крестьянском быту настланных полов вообще и высоко поднятых половых настилов указывают  и обычаи кормления скота зимой  в жилой избе (такими, сюжетами полны  народные сказки), и поздно появившаяся  традиция мытья полов. Полы застилали  соломой, которую периодически меняли, а мыли полы, как и всю избу, по «великим праздникам», раз-два в году. Видимо, не случайно крестьяне некоторых губерний говорили не «мести» пол, а «пахать» пол веником13. 

Хотя у  нас нет необходимых полных наблюдений о жилище XVIII в. у русских крестьян ни по признаку наличия пола, ни по распространенности подполий и подклетов, можно отметить, что в деревнях и селах, тесно связанных с городом, отхожими промыслами, т. е. более развитых экономически поселениях, эта черта встречалась гораздо чаще. Раннее возникновение и развитие жилищ на высоком подклете в северных областях также нельзя относить только за счет географических условий. Не следует забывать, что большая часть крестьян в этих губерниях относилась к числу государственных, не подвергавшихся давящему гнету помещичьей эксплуатации.

В крестьянском жилище потолки современного типа появляются в XVIII в., хотя их распространение шло  неравномерно в различных местах и у разных социальных групп сельского  населения. Первоначальные типы потолков представляли собой «подволоки», т. е. специальную «подшивку» из тонких тесин внутренней части сводчатой  кровли14. Наряду с этим бытовали, и, видимо, достаточно широко избы вообще безо всяких «подволок», где свод кровли был и крышей, и потолком одновременно. Но именно с XVIII в. в нашем распоряжении появляются данные (прежде всего, графические), которые говорят о распространении  потолков современной конструкции, что повлияло на многие особенности  в развитии жилой части крестьянского  двора. Главнейшим свидетельством такого развития могут быть рисунки крестьянских изб, на которых окна (три или гораздо  реже четыре) располагаются на одном  уровне. В рисунках XVI—XVII вв. окна располагались  своеобразным треугольником, когда  боковые были на одном, нижнем, уровне, а центральное окно размещалось  выше по фронтону. В подобном расположении окон была определенная необходимость, так как верхнее окно, как и  вся конструкция жилой избы, обеспечивало вытягивание дыма во время топки  «по-черному». Когда в домах появились  плоские потолки, необходимость  устраивать третье окно выше двух боковых  отпала, так как плоский потолок  равномерно расслаивал дым по всей избе. Для лучшего оттока дыма стали  искать иные пути — специальные  дымоводы (дымники, дымницы). Все окна теперь стали выполнять лишь одну основную функцию — освещение. Вместе с плоскими потолками появились и чердаки (пространство между кровлей и потолком), для освещения которых устраивали уже совсем маленькое «слуховое» оконце по фронтону. Появилась необходимость в конструктивных дополнениях и устройстве верхних венцов сруба, были заложены и условия для облегчения конструкции самой кровли (хотя стропильные перекрытия кровель распространились в крестьянском быту широко только к концу XIX в.).

Устройство  самих потолков можно достаточно ясно представить себе по этнографическим  аналогиям XIX в. Они могли быть двух типов. Первый — потолки, «набранные» из колотых пополам бревен, плотно пригнанных друг к другу «в закрой». Стыки потолочин дополнительт но тщательно конопатились, промазывались глиной, а на чердаке по-верх потолочин насыпался слой земли. Может быть, более архаичным Оыл способ, когда потолок набирался из нетолстых круглых бревен, которые плотно подгоняли друг к другу, выбирая пазы по всей длине. Впрочем, при топке по-черному закопченные потолочины, и плоские, и округлые, бывали плохо различимы в полутьме избы с волоковыми окнами 15.

Одним из важнейших  элементов жилища крестьян всегда была печь. И не только потому, что в  суровом климате Восточной Европы без печного отопления зимой  не обойтись. Нужно отметить, что  так называемая «русская», «варистая», а правильнее всего духовая печь — изобретение сугубо местное и достаточно древнее. Еще на глиняных моделях трипольских жилищ можно видеть начальную форму таких печей. Генетически этот тип отопительной системы обнаруживает несомненное родство с «тандырами» или другими видами печей для выпечки хлеба, лепешек, распространенных и по сию пору во многих странах Азии. Но там такие устройства предназначены только для выпечки хлеба, но не для отопления жилых помещений, и расположены всегда на улице. Западная Европа знала преимущественно каминную систему, т. е. пристенный очаг, дым от которого выводился наружу каминным кожухом и трубой. Такое отопление действовало только на время топки камина, поглощая много топлива. Для выпечки хлеба в деревенских общинах Западной Европы строились общинные хлебные печи.

С III тыс. до н. э. глиняная полусфера была перенесена внутрь жилых построек наших предков, что оказалось очень эффективным способом отапливать наземные глинобитные и турлучные постройки в лесостепной зоне Восточной и Центральной Европы, так как нагретая во время топки полусфера, — а она была достаточно массивной, — могла постепенно отдавать аккумулированное тепло помещению. Это культурное достижение трипольских племен постепенно распространилось у их соседей и наследников и стало устойчивой, типичной чертой культуры жилища многих народов. Судя по археологическим данным, к началу II тыс. н. э. подобного типа духовая печь становится непременным элементом жилища у большинства народов Восточной Европы. Рецидивы прежних систем отопления — открытых очагов, пристенных очагов (чувалов) — сохранились лишь во временных постройках (лесных избушках, землянках и т. п.). Основным же средством отопления постоянных жилищ всегда оставалась духовая печь того или иного типа.

Но в конструкции  самой духовой печи в течение  второго тысячелетия н. э. произошли  весьма значительные изменения, позволившие  гораздо полнее утилизировать калорийность топлива. Как видно на схематических  рисунках, одним из первых шагов  на этом пути было совмещение дымохода и устья печи, что превратило топку  в замкнутую камеру, в которой  тепловая энергия поглощалась ее стенками. Наружу уходило из печи только тепло дыма, но и оно при топке  «по-черному» в значительной степени  поглощалось внутри помещения. Веками отрабатывались и закреплялись в  традиции в опыте печников пропорции  печей, размеры топок, материал, из которого они сооружались. Даже место, где  укладывались дрова в печи, было строго определенным, и каждая хозяйка  знала, где именно на поду нужно положить костер дров, чтобы печь затопилась. На другом месте — ближе к устью  или дальше от него — дрова просто не загорятся. Всё эти изменения  к XVIII в. уже кристаллизировались в определенную форму печи. По отдельным регионам были различия в применяемом материале, размерах, но все они оставались частностями по отношению к общему принципу.

Печь всегда ставилась на специальном опечке — небольшой высоты срубе, который внутри засыпали песком или другим наполнителем. Вровень с краями сруба тщательно выстилался «под» печи. В основу его клались плоские камни, черепки посуды. «Под» должен был быть не только очень ровным, но и прочным, так как долгие годы по этой плоскости предстояло передвигать печную посуду. После сооружения пода начинали выкладывать стены и свод печи. Основным материалом служила глина. В ряде мест, особенно в нижней части стенок печи, закладывался «дикий камень», но печи ставились и из одной глиняной массы, только состав такой смеси подбирался с особой тщательностью и старанием, как на лучшие сорта глиняной посуды. На печь нужно было приготовить большое количество массы, которую месили на месте стройки. Судя по сравнительным материалам из этнографических наблюдений XIX в., применялись разные способы сооружения корпуса печей: из специально приготовленных блоков-кирпичей (очень редко из обожженного кирпича), в специальной опалубке, в которую укладывали глиняную массу и затем били ее деревянными колотушками, добиваясь максимального уплотнения. Но при всех способах полую внутреннюю часть печей формовали заранее и специально, определяя размеры и пропорции будущей топки. Внутренняя опалубка делалась деревянной и достаточно прочной. Если сооружалась глинобитная печь, то и внешняя опалубка должна была быть устойчивой и массивной. Готовую печь затапливали очень сухими дровами и топили достаточно интенсивно, но осторожно несколько дней кряду, чтобы не только просушить массу печи, но и прожечь, «закалить» ее стены и свод. У хорошего мастера печи получались настолько прочными, что при сломе их приходилось прибегать к ломам.

К XVIII в. уже выработался тип печей, который позволял использовать их не только для обогревания, но и как лежанку. Достигалось это разными способами. Можно было соорудить печь в виде куба с плоским верхом. Но для XVIII в. скорее можно предположить переходную форму, когда поверх глиняного остова печи сооружались специальные досчатьш настилы, на которых и спали. В передней части такой печи делались специальные печурки (углубления) для сушки лучины и бересты и шесток — выступающая наружу часть печного пода служившая специальным столом для хозяйки. В одном из углов печного шестка устраивалась «загнетка» — особая печурка, куда закладывали угли, присыпанные золой, чтобы утром можно было разжечь огонь в печи, не прибегая к другим способам и не «занимая» огонь у соседей («потерять огонь» считали недобрым знаком). 

Печь в  избах занимала значительную площадь, и вес ее был весьма велик. Поэтому  всегда стремились ставить печь на независимой основе, возводя для  нее специальные опоры. Если избы были поземные, то такой опорой был  сам опечек, ставившийся прямо на грунт или специальные подставки. Если же в избах бывали подпол или высокий подклет, то под основание печи рубили клетки, опирая их на грунт. В противном случае через некоторое время изба сильно косилась в сторону угла, где стояла печь. Но и такие меры, видимо, были недостаточны, так как печи укрепляли специальными распорными брусьями. Для этого внешний угол печи ограничивал печной столб, а от него шли два бруса — полатный, упиравшийся в боковую стенку, и «хлебный» — упиравшийся в стену фронтона. И тот и другой были утилизированы в быту крестьянской семьи дополнительно: на один из них опирались полати (если они были высокие), на другой действительно клали хлеб, муку и всякие припасы. Но основное назначение их было конструктивное: удерживать массу печи.

С появлением плоских потолков в избах неудобства во время топки печи «по-черному» намного увеличились, так как  дым теперь стлался гораздо ниже, чем при сводчатых потолках-кровлях. Но переход к топке «по-белому», т. е. к применению печей с трубами, происходит только во второй половине XIX в., а кое-где задержался и позже. XVIII век знал широкое распространение лишь различных систем дымников, т. е. специальных дополнительных приспособлений для вытягивания дыма из избы, из сеней, но не печные трубы. Технически изготовление таких труб, учитывая достаточное и повсеместное развитие гончарства, не могло быть препятствием. Была иная, гораздо более весомая причина такого «консерватизма», и заключалась она в том, что духовая печь нуждалась в огромном количестве дров, а заготовлять эти дрова приходилось не просто вручную, но с помощью только одного топора. Обычное для современного языка выражение «нарубить дров» для XVIII в. было буквальным. Дрова нужно было не только нарубить, вывезти из лесу, но и разрубить на части, высушить. Все это отнимало очень много труда и заставляло весьма бережно расходовать топливо. Печь с трубой и топка «по-черному» дают весьма ощутимую разницу в использовании калорийности дров (по крайней мере вдвое). И пока в быту деревни не распространились фабричные пилы, не поднялись резко этико-бытовые нормативы благоустройства самого жилья, топка «по-черному» продолжала бытовать в жизни русских крестьян.