Управление конфликтами

Во-вторых, возможность вести  широкомасштабную психологическую  войну прямо зависит от уровня развития информационно-пропагандистской машины. Только к началу XX века средства массовой информации превратились в  неотъемлемый, широко распространенный и очень важный элемент повседневной жизни всех экономически развитых стран  мира. Торговля, политика, культура, общественная жизнь уже не могли нормально  функционировать без газет, журналов, брошюр, плакатов, устной, наглядной  и печатной рекламы. Поэтому использование  их в военных целях оказалось  неизбежным.

В-третьих, современный мир  стал другим. Значительно возрос образовательный  и культурный уровень, изменилась психология широких масс. Власть имущие  уже  не могут, как в древности, просто сказать народам, что война ведется  ради получения добычи и рабов. Поэтому  правительства всегда стараются  скрыть действительные цели войны, прикрываясь  демагогическими лозунгами об «оборонительной  войне» или о «войне за свободу  и демократию».  Сегодня политики и стоящие за ними финансовые круги не могут прямо заявить, что война ведется ради захвата источников сырья и рынков сбыта, ради уничтожения своих экономических конкурентов, ради подавления освободительных движений в колониальных и полуколониальных странах, ради сохранения власти транснациональных корпораций в странах «третьего мира», а отнюдь не ради обороны или защиты свободы и демократии.  Поскольку власть имущие никогда не могут сказать народам правду об истинных целях войны, они прибегают к психологическому насилию, лжи, пропагандистской травле тех, кто не согласен стать пушечным мясом. Прибегнуть к психологической войне заставило то, что современные войны, которые ведут правящие круги, противоречат интересам народов.

Можно сказать, что сегодня  все органы государственного аппарата в какой-то степени находятся  на службе у идеологов психологической  войны. Так, в предвоенный период масс-культура целенаправленно разжигает военную истерию и шовинистические настроения средствами кино (прессы, радио и так далее)  и организацией других мероприятий. Поэтому часто бывает трудно различить акции психологической войны. В большинстве случаев они настолько замаскированы, что не кажутся акциями, направленными на политико-идеологическую, моральную и психологическую обработку населения своей страны, народов противника, союзных и нейтральных стран, хотя косвенно они служат целям психологической войны.

Еще в годы, предшествовавшие первой мировой войне, можно было встретить ряд работ, посвященных  психологическим аспектам войны. С  тех пор все большее и большее  число военных теоретиков стало  заниматься вопросами военной психологии. Так, в 1893 году вышли в свет книги  «К вопросам психологии большой войны» фон Биндер-Кригельштейна и «Психологические элементы в наступлении и обороне» Фрейхера фон Лихтенштейна, а в 1904 году в Бухаресте была издана книга д-ра М. Кампанео «Опыт военной психологии».

Первая мировая война  способствовала расширению психологической  войны. Число работ, принадлежащих  перу политиков и военных теоретиков и посвященных проблемам психологической  войны, быстро растет. Особенно часто  встречаются в этих работах понятия  «духовная жизнь» и «психика солдата». Многие видные генералы империалистических государств, как Людендорф, усиленно занимались вопросами ведения психологической войны. Такие западные психологи, как, например, Фрейд, после первой мировой войны основное свое внимание сосредоточили на бессознательности и человеческих инстинктах. Этим самым они, сами того не желая, в будущем фактически помогли Гитлеру в ведении психологической войны. Ведь никто иной, как нацистская пропаганда (не ссылаясь, конечно, на  З. Фрейда) блестяще использовала идеи психоанализа. Гитлер, заявивший, что фашистская пропаганда в равной мере опирается на человеческие слабости и пороки, — показал, что фашисты ориентируются в первую очередь на низменные инстинкты. О том, что фашистским идеологам психологической войны удалось превратить своих служак в настоящих палачей, свидетельствует истребление миллионов людей.

В годы гитлеровского режима Германия была буквально наводнена  литературой по вопросам психологической  войны. В своей пропаганде нацисты  всегда выдвигали на первый план требование — «введение войны духа». Среди  множества работ появились такие  опусы, как «Ведение войны духа»  майора А. Блау (Потсдам, 1937), «Готовность к ведению войны духа» К.-Х. Рюдигера (Берлин, 1944) и «Военная обязанность духа» В. Блея (Мюнхен, 1935).

Нацисты уже пользовались термином «психологическая война». Они  имели в ОКВ теоретический  отдел под вывеской «Психологическая лаборатория», занимавшийся ведением психологической войны. Его научным  руководителем был назначен военный  психолог Симонейт — автор многих работ, таких, как «Военная психология. Краткий обзор проблем и практических выводов» (Берлин, 1943) и статья «Военно-психологические заметки о наступательном духе пехоты». В этих сочинениях он энергично поддерживал Гитлера.

При всем разнообразии разработанных  нацистами приемов и методов  в каждом из них присутствовал  один главный элемент, который, собственно, и делает их принадлежностью психологической  войны. Эта ее квинтэссенция, пожалуй, нигде не была так недвусмысленно сформулирована, как еще в 1942 году в фашистском военном листке «Милитарвиссеншафтлибе Рундшау»: «К разрушению костей, мускулов,  артерий и вен прибавляется изматывание нервов». Сказано просто и ясно. Именно «игра на нервах», вот в чем смысл психологической войны. Недаромее и поныне иногда так и называют: «война нервов».

Все, чем воздействуют на человеческие чувства, эмоции, все, чем  можно затронуть иррациональные струны человеческой души: запугать, запутать, вызвать растерянность, посеять  панику и раздор, — все это составляет арсенал психологической войны. Классические приемы психологической  войны можно сравнить со средневековой пыткой «под капелью», придуманной иезуитами. Человека привязывали под сосудом с ледяной водой. Через равные интервалы на выбритое темя падала капля. Несчастный медленно сходил с ума, если вскорости не сдавался и не принимался молить о пощаде. Психологическая война также имеет целью поколебать, сломить морально-психологическую стойкость противника. В значительнейшей мере она должна проводить подготовку таких обстоятельств, которые позволят в удобный момент перейти в стремительное наступление, предъявить ультиматум, короче говоря, нанести стремительный удар — будьте область военных действий или политической борьбы, все равно. Эта особенность психологической войны приобретает все большее значение, когда ее методы переносятся в область политической борьбы мирного времени.

Нацистские практики и  идеологи психологической войны  разработали многочисленные формы  и методы для изматывания человеческих нервов. Они должны были держать  людей в постоянном страхе, превратить их в пушечное мясо.

Внезапное нападение фашистской Германии на Советский Союз — акт  не только военно-оперативного, но и  психологического характера — дало гитлеровцам известное преимущество. На первых порах блицкриг сыграл на руку нацистам. Но только на первых, потому что затем начали вступать в действие долговременные факторы социальные, экономические и военные.

Когда фашисты вели систематический  обстрел осажденного Ленинграда, то это была не только военная операция, но и акт психологической войны. Варварское разрушение жилых кварталов, массовое убийство мирных жителей нужны  были гитлеровским главарям для того, чтобы вызвать деморализацию  в рядах защитников Ленинграда, принудить  их к сдаче.

Таким же актом психологического давления была бомбардировка беззащитного Роттердама гитлеровским «люфтваффе», когда ради одного только устрашения голландцев, чтобы сломить в них  дух сопротивления, этот город был  варварски разрушен.

Сожженное немцами французское  местечко Орадур, чехословацкое Лидице, белорусская деревня Хатынь и многие, многие другие стоят в одном ряду жертв «психологических операций» фашизма по запугиванию населения оккупированных земель и обеспечению гитлеровской армии «спокойного тыла».

Нетрудно заметить, что  похожие цели преследовали и американские  атомные бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки в  августе 1945 года. На этот страшный шаг, стоивший сотен тысяч жизней, американское правительство пошло в момент, когда судьба милитаристской Японии была уже практически решена. Сопротивляться далее она уже не могла. Последнему оплоту императорской Японии — миллионной Квантунской группировке — были противопоставлены силы Советской Армии.  Эта атомная бомбардировка была положена в основу всей послевоенной политики США. Варварски сбросив атомные бомбы на Хиросиму И Нагасаки, США в основном преследовали политические цели:

1. В конце второй мировой  войны США пытались создать  впечатление, будто они одни  способны разгромить не только  Японию, но и всю фашистскую  ось Берлин — Рим — Токио, 

2. Одновременно они хотели  запугать народы мира, заставив  их содрогнуться перед военной  мощью США. 

3. Не в последнюю очередь  преследовалась цель подорвать  политический авторитет Советского  Союза и принудить его к  отступлению перед политикой  с позиции силы, которую Америка  в те годы только начинала  проводить. Трагедия Хиросимы  и Нагасаки понадобилась американскому  империализму, чтобы шантажировать  Советский Союз, попытаться «поставить  его на место», устрашить народ  страны, победившей во второй  мировой войне. 

Методом психологической  войны стали и варварские бомбардировки  мирных деревень во Вьетнаме, школ, дамб больниц — и кровавая бойня  во вьетнамской общине Сонгми, имя которой в свое время стало нарицательным для преступлений американской военщины, совершенных ради «устрашения» мирного населения страны-противника. Не случайно преступления американцев в Индокитае сегодня сравнивают с преступлениями гитлеризма, заклейменными в обвинительном акте Нюрнбергского трибунала.

Приведенные примеры —  акты психологического терроризма, связанного с вооруженными демонстрациями. Они  подобны решающему броску в критической  ситуации, когда одним ударом рассчитывают «получить все», добиться перелома в позиционной борьбе, изменить ход  изнурительного, но безуспешного наступления  или вообще реализовать плоды  каких-то длительных, но малоэффективных  усилий.

Однако для психологической  войны более свойственно воздействие  «тихое», неприметное, не обязательно  связанное со взрывами и открытыми провокациями, по зато полное недомолвок, двусмысленностей, дезинформации, воздействие длительное, непрерывное, въедливое.

Догерти и Яновиц написали «Пособие» по заданию Армии США. Оно, по замыслу, должно было помочь ведению психологической воины, подготовке и ведению новых войн в «политико-идеологическом, моральном и психологическом отношении». Направленность «Пособия» авторы подчеркнули в своем предисловии. Они пишут, что «настоящее исследование может быть полезным для ограниченного числа лиц, занимающихся в армии США ведением психологической войны». Буквально на каждой странице книги встречается термин «психологическая война», который объясняется следующим образом: «Психологическая война, как она классифицируется в данном исследовании, есть широкое обобщающее понятие. В настоящем «Пособии» под ним понимается определенная деятельность, проводимая в мирное и военное время и направленная на поддержку как военных, так и политических операций». Из этого определения ясно, что психологическую война рассматривается как средство подготовки агрессивных войн еще в мирное время, которая ведется не только вооруженными силами, но и многочисленными невоенными организациями.

Коротко проследим попытки, предпринимаемые в США, дать определение  понятию «психологическая война». В  отдельных определениях главное  внимание сосредоточивается как  на целях, так и на формах ведения  психологической войны. Так в  США была издана брошюра, в которой  дано следующее определение: «Психологическая война есть применение пропагандистских средств против противника наряду с военно-оперативными или другими мероприятиями, которые необходимо использовать как дополнение к подобной пропаганде».

Вместо обращения к  мышлению и сознанию адепты психологической  войны должны обращаться главным  образом ко всему бессознательному и инстинктивному, что есть в психике  человека. В февральском номере за 1957 год журнала «Милитери ревью» — органа командно-штабного колледжа армии США — открыто признается, что путаница взглядов, чувств, организация паники и тому подобное — является оружием психологической войны. «Для достижения своих целей нужно клеветать на коммунизм, заявляя, будто коммунисты обобществляют всю собственность, а не только средства производства, будто женщины в странах социализма становятся тоже общественной собственностью и тому подобное. С помощью антикоммунистической пропаганды нужно пробудить в людях панический страх перед коммунизмом и ненависть к нему».

В годы холодной войны ежедневно  западная пресса, радио и телевидение  распространяли ложь об «угрозе коммунистической агрессии свободному миру». Воздушные  тревоги, регулярно проводимые в  США в 1950-60-х годах, преследовали ту же самую цель, а именно — разжечь  у населения военный психоз, держать  его в постоянном страхе перед  «коммунистической агрессией» Вот  что следует понимать под «путаницей взглядов, чувств и организацией паники».

Корреспондент английского  журнала «Ньюс кроникл» в США Брюс Ротуэм 17 декабря 1957 года писал следующее: «Всякий человек, впервые приехавший в Соединенные Штаты, может подумать, что страна находится на грани войны. На военные карты нанесены вероятные направления наступления противника. Очень часто в американской печати Россия упоминается как вероятный противник. В одной телевизионной программе этой недели сообщалось о дне «икс», когда русские нападут на город Портленд, расположенный на северо-западе страны».

В начале 1950-х в США был издан «Словарь военных терминов», в котором психологической войне давалось несколько иное определение: «Психологическая война — это использование пропагандистских мероприятий, запланированных той или иной нацией в военное время или в определенных условиях с целью оказания влияния на мнения, чувства и поведение враждебных нейтральных или дружески настроенных зарубежных групп, которое обеспечивало бы осуществление национальной политики и ее целей»