Социологический анализ самоубийства в работе Э. Дюркгейма «О самоубийстве»

Сибирский институт управления филиал Российского народного хозяйства и государственной службы (“СибАГС”)

 

 

Кафедра Социологии и социального управления

 

 

 

Контрольная работа.

Тема: Социологический анализ самоубийства в работе Э. Дюркгейма «О самоубийстве».

 

 

 

                                             

 

 

 

 Выполнила: Осипова А.Д.

                                                                                              ст. группы 13118

                                                Проверила: Пошевнёв Г.С.

 

 

 

Новосибирск–2014

Содержание

Введение………………………………………………………………….…….3

Глава 1.Биография………………..……………………………………………5

Глава 2. Постановка проблемы самоубийства в социологии Э. Дюркгейма

          2.1 Отношение Э. Дюркгейма  к проблеме самоубийств………......7

         2.2 Социологизм в  исследовании причин  самоубийства………...12

Глава 3. Причины и типы самоубийств в социологии Э. Дюркгейма

          3.1 Причины самоубийств……………….………………………….13

          3.2Типы  самоубийств…………………………….…………………15

Глава 4. Самоубийство как аномия……………………………………….20

Заключение………………………………………………………………….22

Список литературы

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Самоубийство. В Христианской вере – это самый страшный грех. Что же толкает людей на этот страшный шаг?

Над этим не простым вопросам размышляли многие умы человечества. Наиболее ярко эту тему освятил французский социолог Эмиль Дюркгейм. В его работе на эту тему представлен глубокий анализ проблемы суицида, которая остается актуальной и по сей день.

Самоубийство - сознательное и добровольное лишение себя жизни, когда смерть выступает как самоцель, а не как средство достижения чего-либо другого, кроме нее самой. "Сознательность" автоматически исключает многообразные проявления человеческой патологии, а элемент "самоцели" - случаи типа жертвы собою в бою, оплату жизнью долга чести (действия самурая) и т.п., когда смерть выступает как обязанность, налагаемая культурой и обществом.

По мнению многих исследователей, самоубийство не обнаруживается у животных, дикарей и первобытных людей, но встречается на относительно высоких ступенях культуры и в социально неоднородных структурах. Со времен античности и средних веков были известны многочисленные факты самоубийств, сведения о светских и религиозных законах против него, которые доказывали, что самоубийство - это не толь личная, но и общественная проблема. С начала XIX века во многих европейских странах самоубийства стали принимать форму эпидемий, со второй четверти века начала вестись статистика, фиксирующая трагическую картину прогрессивного увеличения самоубийств по сравнению с общим ростом населения . Так, в России с 1870 по 1908 года общее их количество увеличилось в 5 раз, а к 1910 - почти удвоилось. В связи с этим самоубийство стало предметом пристального изучения. Вначале оно привлекло внимание врачей, особенно психиатров (А.Лихачев, Г. Хлопин, И. Гвоздев, П. Лебедев, Г. Гордон, И. Сикорский и др.), которые пытались связать его с болезненным состоянием психики, дурной наследственностью, употреблением алкоголя и наркотиков. Однако, статистика эмпирически зафиксировала более сложные зависимости С. от индустриализации, урбанизации, роста и распространения цивилизованности, социальной дифференциации, революций и войн (С. Новосельский, Н. Зибер, Жбанков и др.). После революции 1905-06 гг. самоубийство стало "бытовым явлением", а сама Россия, по свидетельству наблюдателей, превратилась в "клуб самоубийц". Большая группа отечественных обществоведов (В. Бехтерев, В. Базаров, П. Сорокин, Н. Кудрин, А. Острогорский и др.) обратила внимание на самоубийство с новых позиций. Они поставили вопрос шире, говоря о нем как о массовом социальном явлении, подчиняющемся особым закономерностям, оценивая его не как дефект отдельных лиц, а всего общественного организма. Стали составляться картограммы "плотности" самоубийств для разных регионов России и сравниваться с Западной Европой, начали изучаться вариации самоубийств половых, возрастных национальных, региональных, профессиональных, сельско-городских и т.п. частей населения страны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1.Биография

Эмиль Дюркгейм - один из создателей социологии как науки, как профессии и предмета преподавания; социологическая концепция Дюркгейма формировалась главным образом под влиянием Ш. Монтескьё и особенно О. Конта. Он родился 15 апреля 1858 г. в г Эпинале на северо-востоке Франции, в небогатой семье потомственного раввина. В детстве его готовили к религиозному поприщу его предков, обучая древнееврейскому языку. Однако он довольно рано отказался продолжить семейную традицию. Постоянно подчеркивая важную социальную и нравственную роль религии, он сделал предметом своей веры науку вообще и социальную науку - в частности. В 1879 г. Дюркгейм с третьей попытки поступил в Высшую Нормальную школу в Париже, где одновременно с ним учились знаменитый философ Анри Бергсон и выдающийся деятель социалистического движения Жан Жорес, с которым Дюркгейм поддерживал дружеские отношения. Из профессоров Нормальной школы наибольшее влияние на формирование взглядов будущего социолога оказали видные ученые: историк Фюстель де Куланж и философ Эмиль Бутру. Среди студентов Дюркгейм пользовался большим уважением и выделялся серьезностью, ранней зрелостью мысли и любовью к теоретическим спорам, за что товарищи прозвали его «метафизиком». Окончив в 1882 г. Нормальную школу, Дюркгейм в течение нескольких лет преподавал философию в провинциальных лицеях. В 1887 г. Дюркгейм был назначен преподавателем «социальной науки и педагогики» на филологическом факультете Бордоского университета. Там же в 1896 г. он возглавил кафедру «социальной науки» - по существу, первую кафедру социологии во Франции. С 1898 по 1913 г. Дюркгейм руководил изданием журнала «Социологический ежегодник» (было издано 12 томов журнала). Сотрудники журнала, приверженцы дюркгеймовских идей, образовали научную школу, получившую название «Французская социологическая школа». Деятельность этого научного коллектива занимала ведущее место во французской социологии вплоть до конца 30-х годов.

С 1902 г. Дюркгейм преподавал в Сорбонне. Дюркгейм был блестящим оратором, и его лекции пользовались большим успехом. Профессиональная деятельность занимала главное место в жизни Дюркгейма, но, несмотря на это, он активно и непосредственно участвовал в разного рода общественных организациях и движениях. Практическая цель его профессиональной и общественной деятельности состояла в том, чтобы вывести французское общество из тяжелого кризиса, в котором оно оказалось в последней четверти XIX в. после падения прогнившего режима Второй Империи, поражения в войне с Пруссией и кровавого подавления Парижской Коммуны. В связи с этим он активно выступал против сторонников возрождения монархии и приверженнее «сильной власти», отстаивая необходимость национального согласия на республиканских, светских и рационалистических принципах, на основе которых во Франции сформировалась Третья республика. Первая мировая война нанесла тяжелый удар но Французской социологической школе, поставив под вопрос общий оптимистический настрой социологии Дюркгейма. Некоторые видные сотрудники школы погибли на фронтах воины. Погиб и сын основателя школы Андре, блестящий молодой лингвист и социолог, в котором отец видел продолжателя своего дела. Смерть сына ускорила кончину отца. Эмиль Дюркгейм скончался 15 ноября 1917 г. в Фонтенбло под Парижем в возрасте 59 лет, не успев завершить многое из задуманного. Основной вклад Дюркгейма в социальную науку состоит в понимании общества как ценностно-нормативной системы, как системы символов, обеспечивающих интеграцию и взаимодействие между людьми. Его исследования оказали значительное влияние на последующее развитие теоретической социологии, социологической методологии и различных отраслей социологического знания.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Постановка проблемы самоубийства в социологии Э. Дюркгейма

2.1 Отношение Э. Дюркгейма  к проблеме самоубийств

      Так как  самое слово «самоубийство» бесконечное  число раз употребляется в  нашей речи, то, казалось бы, можно  рассчитывать, что точный смысл  его понятен каждому и определение  его с нашей стороны будет  совершенно излишним. Но на самом  деле слова нашей обыденной  речи, как и выражаемые ими  понятия, всегда и неизбежно двусмысленны, и тот ученый, который стал  бы употреблять эти слова в  их обыкновенном значении и не подвергая их никакой предварительной обработке, стал бы неминуемо жертвой серьезных недоразумений. Не только понимание слова так широко, что изменяется в различных случаях по мере надобности, но, кроме того, так как классификация ходячих понятий не имеет своим основанием методического анализа, а только передает, смутные и неясные впечатления толпы, то можно беспрестанно наблюдать, как целые категории совершенно разнородных фактов непонятно почему собраны под одной рубрикой или как явления однородные называются разными именами. Итак, если полагаться на традиционное значение слов, то можно впасть в заблуждение, а именно придать различный смысл тому, что должно быть соединено вместе, и, наоборот, смешать то, что должно быть разделено, и, таким образом, не заметить действительного родства вещей и не понять их природы. Только путем сравнения можно подойти к объяснению. Научное исследование не может достигнуть своей цели иначе как сравнением фактов, и у него тем более будет шансов на успех, чем увереннее оно будет, что собрало все явления, которые можно с пользой сравнить между собой. Но эти естественные средства индивидов не могут быть опознаны с достоверностью путем простого внешнего наблюдения, подобного тому, результатом которого является обыденная терминология; следовательно, ученый не может взять объектом своих изысканий вполне установленную группу фактов, которой точно отвечали бы слова разговорной речи; он сам должен установить группы, которые он хочет изучать, с тем чтобы придать им известную однородность и ту специфичность, вне которых немыслима никакая научная работа. Подобным же образом ботаник, говоря о плодах или цветах, и зоолог, говорящий о рыбах и насекомых, употребляют различные термины в том значении, какое они должны были предварительно установить.

      Дюркгейму  предоставилась возможность применить  к анализу эмпирического материала, накопленного статистикой,  принципы социологического метода: изучение социального факта «как вещи», то есть, как внешнего по отношению к индивиду, признания существования особой общественной реальности, которая, определяя поведение индивида не зависит от воли последнего. Вообще статистика является доказательством природы социальных фактов. Самоубийства как социальный факт, повторяясь из года в год, либо вовсе не изменились, либо изменились в определенном отношении. Причиной этому не могут не быть личные мотивы и качества индивида. Такому постоянству способствуют реальные, объективно существующие ценности, социологические «течения» или состояния коллективного сознания. К тому времени как Дюркгейм приступил к изучению проблемы самоубийств. По этой теме существовала уже достаточно обширная литература. Дюркгейм отвергал, что причиной самоубийств служат индивидуальные психологические мотивы, и в качестве объясняющих факторов признавал только социальные причины. При помощи статистических данных Дюркгейм доказывал, что не существует ни одного психопатического состояния, которое имело бы постоянную связь с самоубийствами. Он опровергает мнение, связывающее самоубийство с психическими расстройствами.

      Я считаю, что Э. Дюркгейм поступил верно  исключив из причин самоубийств индивидуальные психологические мотивы, так как  статистические исследования на протяжении многих лет выявляют не мало сходных черт в причинах самоубийств, а значит индивидуальные психические мотивы являются второстепенными, так как разные люди находятся в разных психологических состояниях.

      Среди различных видов смерти есть имеющие  в себе особую черту, заключающуюся  в том, что смерть является делом  самой жертвы, что страдающим лицом является сам действующий субъект; с другой стороны, можно с определенностью сказать, что общераспространенное мнение о самоубийстве именно этот момент считает для него характерным; внутренний мотив такого рода поступков с этой точки зрения не имеет определяющего значения. Хотя в общем самоубийство представляют себе как положительный и неизбежно насильственный поступок, который требует известной затраты мускульной силы, но вполне может случиться, что совершенно отрицательное состояние или простое воздержание породят тот же результат. Можно лишить себя жизни, отказываясь от принятия пищи, точно так же, как и посредством ножа или выстрела. Вовсе не нужно, чтобы покушение на самоубийство влекло за собой непосредственный смертельный исход, для того чтобы можно было смерть признать результатом данного действия; причинная связь может и не быть прямой, от этого нисколько не меняется самая природа явления. Иконоборец, жаждущий мученического венца, совершающий сознательное оскорбление величества, караемое смертной казнью, и умирающий от руки палача, является самоубийцей не в меньшей степени, чем тот, кто сам наносит себе смертельный удар; нет никакого основания для различной классификации этих двух разновидностей добровольной смерти, если вся разница между ними заключается только в материальных деталях исполнения. Таким образом, прежде всего мы получаем следующую формулу: самоубийством называется всякий смертный случай, являющийся непосредственным или посредственным результатом положительного или отрицательного акта, совершенного самой жертвой.

     Но  мне кажется, что это определение недостаточно  полно; оно не различает двух  совершенно различных видов смерти. Нельзя относить к одному разряду  и рассматривать с одинаковой  точки зрения смерть человека, страдающего галлюцинациями, который  выскакивает из окна верхнего  этажа, думая, что оно находится  в уровень с землей, и смерть  психически здорового человека, убивающего себя вполне сознательно. Ведь, строго говоря, почти нельзя  указать такого смертельного  исхода, который не был бы близким  или отдаленным последствием  того или иного поступка самого  пострадавшего лица. Правда, причины  смерти чаще лежат вне нас, чем внутри нас, но они влияют  на нас только тогда, когда  мы сами вступаем в сферу  их действия. Можно ли утверждать, что смерть только тогда может  называться самоубийством, когда  сама жертва, совершая поступок, знает, что он будет иметь смертельный  исход? Что только гот действительно  убивает себя, кто хочет этого, и что самоубийство есть намеренное  убийство самого себя? Прежде  всего, это значило бы определить  самоубийство при помощи такого  признака, который, каковы бы ни  были его интерес и важность, лишь с трудом поддается наблюдению, а, следовательно, не легко может быть установлен. Как узнать, что именно заставило действующее лицо решиться на самоубийство; и, когда он решился, желал ли он именно смерти или преследовал другую какую-нибудь цель? Само намерение есть слишком интимное проявление воли, и может быть рассматриваемо извне только самым грубым и приблизительным образом; оно ускользает даже от внутреннего наблюдения. Как часто мы ошибаемся относительно настоящих мотивов наших поступков! Как часто мы объясняем наши поступки благородными порывами, возвышенными соображениями, тогда как они вызваны мелкими чувствами и слепой силой рутины.

     Мне кажется, что поступок не может определяться целью, преследуемой действующим лицом, потому что однородные движения могут относиться к самым различным целям. Если допустить, что самоубийство имеет место только в том случае, когда у человека было определенное намерение убить себя,— под наше определение самоубийства не подошли бы многие факты, в существе своем, несмотря на кажущуюся разнородность, вполне идентичные с теми, которым это название дается решительно всеми и которых нельзя называть иначе, так как это значило бы отнять у этого термина всякое определенное употребление. Солдат, идущий навстречу верной смерти, для того чтобы спасти свой полк, не хочет умереть, а разве в то же самое время он не является виновником своей смерти в том же значении этого слова, в каком оно применимо к промышленнику или коммерсанту, убивающему себя, для того чтобы избегнуть стыда и позора банкротства. То же самое можно сказать о мученике, умирающем за веру, о матери, приносящей себя в жертву своему ребенку, и т. д. Принимается ли смерть только как печальное, но неизбежное условие той цели, к которой субъект стремится, или же он ищет ее ради нее самой — в обоих случаях он отказывается от существования, и различные способы расчета с жизнью могут быть рассматриваемы только как разновидности одного и того же класса явлений.

      Я думаю - между всеми этими разновидностями  слишком много основного сходства, для того чтобы их нельзя  было объединить под одним  родовым термином, строго различая  при этом все виды этого  рода. Я думаю, что  согласно обыденному  представлению, самоубийство есть прежде всего порыв отчаяния у человека, который больше не дорожит жизнью; но на самом деле человек вплоть до самого последнего момента привязан к жизни, хотя эта привязанность и не мешает ему расстаться с нею. Во всех случаях, когда человек отказывается от того, что считает своим высшим благом, имеются, очевидно, общие и существенные признаки; напротив, разнородность побудительных причин, оказавших влияние на самое решение, может вызвать лишь второстепенные подразделения. Когда преданность чему-либо простирается до лишения себя жизни, то с научной точки зрения это будет самоубийством; мы увидим далее, к какому разряду надо будет отнести этот случай.

     Общим для  всех возможных форм этого  высшего отречения является то, что  поступок, освящающий это  отречение, совершается сознательно, что сама жертва в момент  действия знает о последующем  результате своего поступка, каковы  бы ни были мотивы, приведшие  ее к совершению этого поступка. Все смертные случаи, имеющие  эту характерную особенность, резко  отличаются от тех, в которых  человек или не является орудием  своей смерти, или же является  им только бессознательно. В подобных  случаях не представляет чрезвычайной  трудности установить, знал или  нет человек заранее об естественных  последствиях своего поступка. Они  составляют, таким образом, вполне  определенную, легко распознаваемую  группу, которая вследствие этого  должна иметь специальное название. Термин «самоубийство» соответствует  этому понятию, и нам нет надобности придумывать новое слово, так как в состав данной группы явлений входит огромное большинство случаев, называемых этим именем в обыденной жизни.