Социальная антопология Марселя Мосса

А.И. Гофман

СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ МАРСЕЛЯ МОССА¹

1.Эскиз к портрету  ученого

Выдающийся французский  ученый Марсель Мосс (1872— 1950) родился  в городе Эпинале в Лотарингии. Ученым он был во многих отношениях необычным и нетипичным для академического мира современной ему Франции. Даже на, казалось бы, простой вопрос о том, какова была его научная специальность, ответить непросто. Мосс получил философское образование в Бордоском университете, где учителем для него навсегда стал его дядя, основатель и глава Французской социологической школы Эмиль Дюркгейм (1858—1917). Философский позитивизм учителя и вместе с тем его рационализм, уважительное отношение к фактам, безграничная вера в науку и ее возможности оказали решающее влияние на мировоззрение будущего исследователя. Благодаря Дюркгейму произошло и знакомство Мосса с философией И. Канта, оказавшей на него некоторое воздействие. Следует упомянуть и о влиянии на Мосса двух философов, преподававших в Бордо: О.Гамелена, последователя французского неокантианца Шарля Ренувье, и А. Эапинаса, известного, впрочем, не столько своими философскими воззрениями, сколько книгой о социальной жизни животных.

Но, начав как философ, Мосс переходит затем к изучению истории религии, индологии и сравнительной индоевропейской лингвистики в «Эколь пратик»². Здесь же в 1901 г. он возглавил кафедру истории религий «нецивилизованных народов», занимая эту должность до конца своей научно-преподавательской деятельности. Вместе с Люсьеном Леви-Брюлем и Полем Риве Мосс был инициатором создания в 1925 г. Института этнологии при Парижском университете, в котором читал курс этнографии. В период между двумя мировыми войнами он читал лекции в Гарварде, университетах Осло, Чикаго, Лондона, Оксфорда. В 1931 г. он был назначен профессором социологии в «Коллеж де Франс».

В качестве одного из редакторов отдела социологии религии он активно  участвовал в издании дюркгеймовского журнала «L'Annee sodologique», в котором опубликовал ряд статей и бесчисленное множество рецензий. После смерти Дюркгейма Мосс стал главным редактором новой серии журнала и возглавил группировавшуюся вокруг журнала Французскую социологическую школу³. Он был членом ряда научных обществ: Французского философского общества, Французского психологического общества (в котором одно время выполнял обязанности  вице-президента), Французского института антропологии, а в 1924 г. стал первым президентом Французского института социологии.

Столь широкое разнообразие научных интересов свидетельствует, с одной стороны, о стремлении Мосса к объединению различных наук о человеке вопреки сформировавшимся междисциплинарным границам, с другой — об особенностях личности этого ученого, не склонного замыкаться в рамках какой-либо научной дисциплины или тем более проблемной области. Этому способствовала и его необычайная эрудиция, распространявшаяся на самые различные отрасли знания и поражавшая всех, кто его знал.

Несмотря на то, что  Мосс занимал профессорские должности  в престижных учебных заведениях и был очень популярен как  преподаватель, он не имел докторской степени: диссертация, посвященная анализу ритуала молитвы, осталась неоконченной. Он не опубликовал ни одной монографии, выражая свои идеи исключительно в статьях⁴, рецензиях и устных выступлениях (опубликованная в 1909 г. совместно с А. Юбером книга «Вопросы истории религий» представляла собой сборник статей).

Если бы было уместно  делить ученых на «пишущих» и «говорящих», то Мосс, несомненно, принадлежал бы к последним. Устное выступление, лекция, доклад — его излюбленный жанр, и ряд опубликованных им работ представляет собой запись устных выступлений.

Но и собственно письменные тексты Мосса зачастую выглядят как  запись устных выступлений, с той лишь разницей, что снабжены огромным числом ссылок и примечаний. Это проявляется, в частности, в присутствующем в его статьях временном характере слов, отсылающих читателя к предыдущему или последующему изложению («вскоре», «раньше», «потом» и т. д.), а также в чередовании в одном и том же тексте авторских «я» и «мы». Стиль произведении Мосса нарочито небрежен, лишен всяких «красот», изложение довольно сумбурно, что контрастирует с блестящим эссеистским стилем, характерным для французской традиции гуманитарной и социальной мысли⁵.

Творчество Мосса в  целом отличается незавершенностью, фрагментарностью, «открытостью», о чем свидетельствуют даже сами заглавия его произведений, нередко включающие в себя такие слова, как «опыт», «эскиз», «фрагмент», «заметка»⁶. Мосс не создал обобщающих трудов, в которых была бы представлена какая-либо теоретическая система, так как он не создавал самой системы. В своей интеллектуальной автобиографии, написанной в 1930 г., он писал: «Я не очень верю в научные системы и всегда испытывал потребность выражать лишь частичные истины»⁷.

Такая позиция также  выделяла Мосса среди современных  ему социологов и этнологов Франции, склонных, как правило, к разработке обобщающих умозрительных конструкций⁸. Его мышление носило принципиально неконцептуальный и нетеоретический характер, и в этом отношении он был прямой противоположностью Э. Дюркгейма. Идеи Мосса, получившие широкую известность во Франции и за ее пределами, чаще всего представлены не в виде развернутой концепции или тем более теории определенного предмета, но в виде высказываний, или замечаний, сформулированных ad hoc, в связи с анализом конкретных социальных фактов. Теоретико-методологические принципы этого анализа воплощены главным образом в нем самом, а не в специальном конструировании теории или разработке методологического аппарата.

Отмеченные черты научной  карьеры и мышления Мосса были, несомненно, связаны с особенностями его личности. По свидетельству знавших его людей, он был человеком экспансивным, увлекающимся, несколько странным и чудаковатым. Со студентами он держал себя на равных и, несмотря на свой авторитет преподавателя и ученого, поведением и внешним обликом мало напоминал традиционного мэтра.

Одной из важнейших особенностей, делавших Мосса нетипичным, точнее, новым явлением во французской академической системе, был коллективный характер всей его научной деятельности. В 1930 г. он писал: «Чувство совместного, коллективного труда, убежденность в том, что сотрудничество есть сила, противостоящая изоляции, претенциозному стремлению к оригинальности,— вот, вероятно, что характерно для моей научной карьеры, возможно, теперь еще больше, чем раньше»⁹. Эта черта вообще была присуща школе Дюркгейма, и в ней коренилась одна из причин, благодаря которой институционализация социологии во французской университетской системе произошла именно в дюркгеймовском варианте, несмотря на конкуренцию со стороны других направлений академической социологии¹⁰.

Исходя из того, что  «всякая наука — плод совместного  труда»¹¹, Мосс в своей научной деятельности всегда и прежде всего выступал как представитель Французской социологической школы. Он активно участвовал в сборе статистического материала для классического социологического исследования Дюркгейма «Самоубийство» (1897). «Я участвовал во всем, что он делал,—писал Мосс,—так же как и он сотрудничал со мной, переписывая даже зачастую целые страницы моих трудов»¹².

Коллективный характер научного творчества Мосса проявился  и в том, что многие его работы написаны в соавторстве с учителем (две статьи), друзьями и коллегами (А. Юбером, П. Фоконне, А. Беша). Он осуществил посмертное издание некоторых трудов своих коллег. Соавторство, как и вообще коллективная работа, для французской гуманитарной науки того времени было явлением весьма редким.

Наконец, необычной для  академического мира была и социально-политическая активность ученого. Идеологический облик Мосса сложен и противоречив, хотя в целом его политическая деятельность и мировоззрение развивались в русле концепций «солидаризма» и социального пацифизма, которым следовали Дюркгейм и его ученики. В политическом плане Мосс был гораздо активнее своего учителя. Он рано примкнул к социалистическому движению и был связан с ним всю жизнь. Существенное влияние в этом отношении на него оказал Марсель Кашен, с которым Мосс был дружен в университетские годы. Подобно Дюркгейму, Бугле и другим представителям школы, он был активным дрейфусаром. В Париже он часто встречался с Жоресом и вместе с ним участвовал в основании газеты «Юманите», в которой одно время был секретарем редакции. Мосс считал себя социалистом¹³, но его социализм был, разумеется, далек от политического радикализма Маркса, Энгельса и Ленина. Мосс отрицательно оценил власть большевиков, которых он упрекал в отмене свободы рыночных отношений, в реализации своей воли насилием и в отсутствии опоры на общую мораль¹⁴. Как и другие дюркгеймианцы, Мосс был сторонником «мирных революций», считая, что только они способны гуманизировать общественные отношения. «Для тех, кто думает, что не существует революции, способной сменить общество, как перчатки, для тех, кто считает, что идея тотальной социальной трансформации ошибочна, революция может мыслиться только как более или менее значительная и быстрая серия более или менее радикальных реформ...»¹⁵ — говорил Мосс, выражая свою точку зрения. Эти слова ясно демонстрируют тот факт, что его социалистические взгляды тесно переплетались с либеральными  и демократическими воззрениями, свойственными Дюркгейму и другим его последователям.

В научном творчестве Мосса, так же как и в деятельности школы Дюркгейма в целом, можно  выделить два этапа: первый охватывает период до начала первой мировой воины, второй—1920—1941 гг. Работы первого периода посвящены главным образом проблемам религии, социальной морфологии и социологии познания. В этот период Мосс опубликовал в соавторстве ряд фундаментальных статей, получивших широкую известность: «Очерк о природе и функции жертвоприношения» (1899), «Очерк общей теории магии» (1904) (обе в соавторстве с А. Юбером), «О некоторых первобытных формах классификации» (1903) (в соавторстве с Э. Дюркгеймом)), «Очерк о сезонных изменениях в эскимосских обществах» (1906) (три участии А. Беша).

Наиболее значительные работы второго  периода касаются проблем общей  методологии в социологии и этнологии, «пограничных» тем, находящихся на стыке различных наук о человеке, и, наконец, проблемы обмена, занимающей центральное место в его исследовательской деятельности.

К этой серии работ  относятся, в частности, следующие: «Деления и пропорции делений социологии» (1927), «Социальная связь в полисегментарных обществах» (1932), «Цивилизации: элементы и формы» (1929), «Фрагмент плана общей дескриптивной социологии» (1934), «Реальные и практические связи между психологией и социологией» (1924), «Обязательное выражение чувств» (1922), «Физическое воздействие на индивида коллективно внушенной мысли о смерти (Австралия, Новая Зеландия)» (1926), «Техники тела» (1935), «Об одной категории человеческого духа: понятие личности, понятие «я»» (1938) и, наконец, самая знаменитая и существенная для понимания всего научного творчества Мосса работа, его magnum opus—«Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах» (1925)¹⁶. Научная и педагогическая деятельность ученого завершилась за девять лет до его смерти вследствие тяжелой болезни¹⁷.

Влияние Мосса на развитие социальных наук во Франции — прежде всего этнологии, социальной антропологии и социологии — чрезвычайно велико и конкурирует с влиянием Дюркгейма. Приведем высказывания некоторых видных представителей французской социальной мысли, свидетельствующие об этом. Основоположник структурализма в этнологии К. Леви-Строс называет Мосса Ньютоном этнологии и считает его метод «во многих отношениях более удовлетворительным, чем метод его учителя»¹⁸. Философ-феноменолог М. Мерло-Понти утверждал, что «социальная антропология — это во многих отношениях творение Мосса, по-прежнему живущее перед нашими глазами»¹⁹. Социолог, «плюралист» Ж. Гурвич подчеркивал, что в творчестве Мосса «французская социология первой четверти XX в. достигла кульминации во всем лучшем, что в ней есть»²⁰. Труды французского ученого широко известны и признаны и за пределами Франции.

Как уже отмечалось, научное  творчество Мосса носит чрезвычайно  фрагментарный, незавершенный, неконцептуальный характер. По словам французского социолога и этнолога Ж. Каэнева, его сочинения в целом «производят впечатление мозаики или, если прибегнуть к другому образу, скорее фонтана искр, чем большого очага»²¹. Отсюда следует, что попытка представить его идеи как целостную систему сама по себе была бы в известной мере их искажением: ведь в его собственных трудах этой системы нет. Тем не менее их, несомненно, объединяют некоторые фундаментальные теоретико-методологические принципы. И главные из них непосредственно связаны с социологическими концепциями Дюркгейма и его школы²².

2.«Социолoгизм» и идея «тотального человека»

Мосс, несомненно, разделяет  основные принципы «социологизма», сформулированные Дюркгеймом. В программной энциклопедической статье «Социология», написанной совместно с П. Фоконне, он отстаивает, вслед за учителем, идею специфичности социальной реальности и методологический принцип объяснения социальных фактов другими социальными фактами: «Поскольку социальные факты специфичны, они могут объясняться только причинами того же порядка, что они сами»²³.

Детерминизм, господствующий в социальной реальности, выводится  из ее включенности в универсальный природный порядок²⁴. Отсюда целью социологии провозглашается формулирование законов той или иной степени общности: «Существует множество законов различной степени общности. Объяснять в социологии, как и во всякой науке,— значит открывать более или менее частные законы, т. е. связывать определенные факты с определенными отношениями»²⁵.

Эти постулаты дюркгеймовской позитивистской методологии²⁶ сочетаются с акцентом на «психическом элементе социальной жизни, коллективных верованиях и чувствах»²⁷. Мосс, как и Дюркгейм, доводит принцип объяснения социального социальным до «социологического экспансионизма», т. е. рассматривает социологию как универсальную науку, включающую в себя другие социальные науки: этнографию, статистику, правоведение, политическую экономию и т. д. ²⁸

Но реально в своем  творчестве Мосс включал в социологию главным образом этнографию. Эти две дисциплины в его исследованиях настолько тесно связаны, что Мосса-социолога просто невозможно отделить от Мосса-этнографа. По замыслу Мосса, «оплодотворение» этнографии социологией должно было превратить ее в науку, каковой она в начале века, по его мнению, еще не являлась²⁹. Этнографию он, по существу, не отличает от этнологии, а этнологию — от социологии, поскольку все эти науки, с его точки зрения, имеют один предмет — познание социальных фактов³⁰. Этнология и этнография являются для него той же социологией, исследующей общества, отличные от современного, прежде всего так называемые первобытные общества.