Основы понимания регуляции человеком своей жизнедеятельности

 

Содержание

 

Введение…………………………………………………………………………...3

1. Общие представления  о понятиях нравственного сознания………………...4

2. Добро и зло……………………………………………………………………...6

3. Личный долг и склонность…………………………………………………...11

4. Стыд и совесть, честь  и достоинство………………………………………...14

Заключение……………………………………………………………………….21

Библиографический список……………………………………………………..23

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Дифференциация и интеграция значимости - естественно эволюционный процесс с целью более эффективной  регуляции взаимодействия человека с миром, адаптации к нему. Это  становится возможным, с одной стороны, через универсализацию регуляторов (критериев, границ), а с другой - через  расширение пространственно-временных  границ отражения реального мира. То и другое детерминирует появление  мотивации, смыслов и ценностей, которые и обеспечивают эффективность  взаимодействия человека с миром. В  рамках ценностно-смысловой сферы  как единого и системного образования  по-новому осмысливаются мотивы, смыслы и ценности.

Единицей анализа ценностно-смысловой сферы является ограниченная значимость, которая в процессе онтогенетического развития человека претерпевает ряд изменений и приобретает форму таких психологических образований, как мотивы, смыслы и ценности. Основной движущей силой развития ценностно-смысловой сферы является совершенствование регулятивных механизмов человека в социокулътурной среде - это в онтологическом плане, а в гносеологическом - диалектическая природа границ. Между мотивами, смыслами и ценностями есть как общее — это диалектика ограниченной значимости, которая является основой развития.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Общие представления  о понятиях нравственного сознания.

 

Основные понятия морального сознания служат для выражения различных  сторон нравственного отношения человека к действительности, производства общих оценок самой реальности и поступков отдельных людей с точки зрения их желательности или, наоборот, нежелательности для нормального существования общества и для счастья самого человека.

В самом общем плане  основные понятия, или категории, этики (они же категории морального сознания) могут быть разделены на категории, отражающие общие оценки действительности с точки зрения их желательности или нежелательности для человека: «добро», «зло», «справедливость», «счастье и смысл жизни»; категории, фиксирующие способы упорядочивания совместной жизни людей: «норма», «принцип», «оценка», «идеал»; и категории, отражающие индивидуальные механизмы работы нравственного самосознания: «долг», «совесть», «стыд», «честь и достоинство», «моральные чувства»¹.

Такое разделение, конечно, относительно. Дело в том, что многие категории, например, такие, как долг, совесть, честь и достоинство, нравственные чувства одновременно выражают как  сами, взятые в общем виде контрольные  механизмы нравственного сознания, так и конкретное содержание, состояния  сознания субъекта нравственного действия. Так, долг (должное) это одновременно и представление о форме предъявления нравственного требования и представление о личных моральных обязанностях, совесть — и взятая в общем виде способность критически оценивать собственные поступки и состояние личного морального сознания (спокойная неспокойная), достоинство и честь — также и общий мотив поведения и конкретное представление о форме, в которой нужно утвердить достоинство или сохранить честь. По отношению к отдельной личности понятия общественного морального сознания нередко приобретают нормативный смысл. Усваивая представления о том, что такое совесть, долг, достоинство, личность одновременно формирует собственное понимание того, как нужно прожить, чтобы иметь спокойную совесть, в чем заключается ее личный долг, каковы пути утверждения личного достоинства и т.д.

В автономной этике такое  совпадение доходит до тождества. Так, например, в кантовской этике из понимания того, что такое мораль, что такое свободная автономная воля, добровольно принимающая на себя нравственные обязательства, т. е., попросту говоря, воля, осознающая, что мы живем в сообществе других равных нам людей,— следует и содержание требования, т. е. запрещение использования другого человека в качестве средства, запрещение поступать по отношению к другому недолжным (недозволенным) образом. Фактически это означает запрещение превращать одинаковую для всех ситуацию равного отношения друг к другу в особенную ситуацию неодинакового отношения одних людей к другим людям. Но такой предельный универсализм, как уже говорилось, признается не во всех этических теориях. Этот подход часто обвиняется в формализме.

В тех теориях, где так  или иначе допускается историческая относительность моральных требований, содержание категорий получает более определенное выражение, соотносится с историческими задачами, решаемыми обществом на данном этапе его развития, с социальной и профессиональной принадлежностью личности, из чего следуют ее особые обязанности перед обществом. Категории морального сознания, конечно, отражают представления о механизмах моральной регуляции, но не только так, как это сделал бы теоретик морали. В обыденном сознании они всегда наполнены таким личностным смыслом, который оказывает непосредственное влияние на мотивацию поведения.

Некоторые категории традиционно  выделяются парами. Это, например, такие  категории, как: добро (благо) и зло; долг и склонность; любовь и ненависть; любовь и дружба; стыд и совесть; честь и достоинство; свобода  и ответственность; счастье и  смысл жизни. Смысл объединения  категорий по парам заключается  в том, что одна и та же реальность общественной жизни фиксируется  в них с разных сторон. Иногда это прямо противоположные понятия, радикально противопоставленные друг другу оценки (добро — зло), иногда — разные стороны отношения к явлениям в целом оцениваемым положительно и близким по своему характеру (честь и достоинство).

Далее мы рассмотрим некоторые  основополагающие категории морального сознания как в их противопоставлении друг другу, так и в оттенках их собственного содержания. Основной целью рассмотрения будет поиск ответа на вопрос о специфике нравственной мотивации.

 

2. Добро и зло.

 

Категории добра и зла  являются наряду с долгом основополагающими  для этики. Все этические теории в наиболее общем плане делятся  на аксиологические (телеологические) и деонтологические. Аксиологические теории строятся на основе понимания добра или блага как исходной категории, определяющей высшую ценность (Аристотель, Фейербах, Мур). Так как стремление к благу составляет конечную цель деятельности, эти теории называют также телеологическими. Они, в свою очередь, могут быть разделены на аксиологически-онтологические, аксиологически-психологические и аксиологически-абсолютные. В первых теориях благо представляется идущим от какой-то внешней самому индивиду реальности, определяется заданным образцом. У Аристотеля — божественной формой, у Маркса — условиями совершенной организации общества и т. д. В аксиологически-психологических теориях добро представляется заключенным в самом субъекте, в определении им самим желательного для себя состояния, долг же оказывается условием достижения такого состояния (Демокрит, Фейербах)².

Наконец, в аксиологически-абсолютных теориях добро представляется не выводимым ни из какой определенной реальности. Оно выступает в качестве исходного, элементарного понятия, постигаемого интуицией (Мур), или просто связывается с идеей бога как абсолютного добра, особого мира ценнностей, в котором заключен критерий для определения того, что есть добро (М. Шелер).

Деонтологические теории исходят из первичности долга (Кант, Росс, Ролз). В этих теориях добро  фактически отождествляется с долгом.

Определение добра в абсолютном смысле связано с желанием возвысить  мотивы нравственного поведения человека над всеми другими прагматическими мотивами бытия. По существу в этом стремлении отражено понимание того, что все люди в основном должны обладать одними и теми же базовыми нравственными качествами. Еще в античности софистами была выражена идея о том, что стыдом и совестью все должны обладать в равной степени, в то время как другие таланты могут и должны быть различны (каждый должен быть умел в своем деле).

Тогда, когда не вскрываются  реально представленные в общественной жизни онтологические основания морали, строятся метафизические системы, выводящие добро за рамки практических взаимоотношений людей. В этом случае добро, естественно, становится неопределимо. Оно утверждается в виде первичной онтологической реальности всего мироздания, провозглашается как важнейшее качество творца, или просто рассматривается как управляющий всем миром закон. В последнем случае совпадающее с долгом добро составляет предмет особой онтологии, неявно присутствующей у многих мыслителей, работающих в парадигме деонтологической этики.

Как категория нравственного  сознания добро получает наибольшее значение для телеологических этических теорий. Оно может быть определено как соответствие поведения некоторому идеалу, а также и как сам этот идеал. В широком смысле добро тождественно благу. Собственно, таков был первоначальный смысл употребления понятия добра. Добро все то, что способствует выживанию, увеличению мощи рода, что способно дать надежную защиту от врагов. Зло, соответственно,— все противоположное. Постепенно в этических учениях было сформулировано более узкое понимание добра: как правильного поведения. То есть к добру перестали относить такие явления, как богатый урожай, животворный дождь и т. д. После этого категории блага и добра получили свое различное определение. Благо оказалось шире морального добра. Категория же зла продолжала использоваться как противоположная и благу и добру.

Процесс сужения понимания  добра, отнесения его лишь к явлениям, связанным с непосредственными  поступками в отношении других людей, получил завершение в христианской этике. Более узкое значение, т. е. значение недостатка добра, недолжного поведения,— получает в христианстве и определение зла. Это является закономерным, так как христианская доктрина сосредотачивается в основном на борьбе с внутренним злом, на том, что можно назвать борьбой с греховными помыслами. Борьба же против внешнего зла перестает иметь решающее значение, так как и вообще весь земной мир объявляется временным, преходящим.

Тем не менее, я думаю, что  все же нельзя ограничиться столь узкими определениями добра и зла, т. е. рассматривать то и другое в основном применительно к мотивации поведения, направленного на выполнение некоторых фундаментальных заповедей, обеспечивающих совместное общежитие людей, скрепляющих общество в единый организм. Это, конечно, очень важно, но недостаточно.

Дело в том, что нравственные мотивы поведения проявляются и  в том, что может быть названо  противостоянием внешнему злу. Скажем, несомненно то, что морально положительным поведением можно назвать поведение врача, рискующего своей жизнью ради спасения больных во время эпидемии. Более того, только при таком подходе, когда добро и зло соотносятся с объективными явлениями, также как и с мотивами поведения, можно, строго говоря, рассмотреть поступок в единстве его мотива и результата, показать, какова ответственность личности за предметный результат ее действия, т. е. в конечном счете вменить личности профессиональную компетенцию как необходимое условие обеспечения ее нравственной ответственности³.

Рассмотрение добра и  зла исключительно в узком  смысле слова, как понятий, связанных  с «собственно» нравственными характеристиками, неизбежно приводит к отделению субъект-субъектных отношений, выраженных в моральных нормах, от отношений людей к природе. Это означает абсолютизацию морального бытия человека, которая оборачивается тем, что ответственность вменяется субъекту лишь за достаточно ограниченный круг действий, в которых есть прямая угроза нарушению интересов другого. Такой подход отвечает ситуациям, в которых мораль играет ограничительную роль, подходит для этики, получившей название этики долга, но он неприемлем для более широкой области этики, в которой нравственной оценке подвергаются позитивные устремления личности, направленность ее действий на увеличение общественного блага, т.е. — для этики добродетелей. Нередко кантовские принципы построения этики долга неправомерно распространяются на всю область морали. Это упрощает проблему нравственной мотивации, универсализирует способ ответа на многие жизненные ситуации, связанные с разрешением моральных конфликтов, с вариациями поведения, так или иначе имеющего отношение к тому, что составляет область операциональных действий.

В истории этики возражения, направленные против узкого понимания добра, иногда получали форму его полного отрицания. Так Ницше критиковал христианское понимание добра, объявлял его носителями людей слабых и ничтожных, пытающихся с помощью их понимания добра защитить себя перед сильным и в каком-то смысле благородным противником, т. е. перед героем, человеком способным утверждать новые формы бытия. Его критика, однако, не учитывает то, что общество действительно нуждается в некотором усредненном масштабе нравственной и правовой оценки. Оно, например, не может позволить более умелому водителю ездить по дорогам, нарушая скоростные режимы, так как это внесет беспорядок в общий транспортный поток. Кроме того, герой, это совсем не тот, кто просто делает то, что он хочет, невзирая на других, а наоборот тот, кто видит счастье своей жизни в реализации совместно разделенных с другими целей.

В широком значении, отвечающем и этике долга и этике добродетелей, добро может быть определено как  все то, что поддерживает гомеостаз, обеспечивает увеличение общественного богатства, способствует росту производства материальных и духовных (интеллектуальных) благ, все, что обеспечивает развитие всех продуктивных способностей каждой личности. Зло может быть определено как все то, что разрушает систему, ведет к ее деградации, в том числе в результате того, что в этой системе постоянно нарушается достоинство какой-то части людей, развитие одних осуществляется за счет других и т. д. Такая система не может долго прогрессировать, хотя на каком-то отдельном этапе она и может добиться известного успеха, скажем, — в производстве материальных благ.

Понятия добра и зла  соотносительны. Одно определяется через другое. Однако, как уже было сказано в разделе учебника, посвященном христианской этике, правильно понимать добро более субстанциальным, чем зло. Мы строим всю этическую систему с позиции утверждения приоритета жизни над смертью. Мы не можем рассуждать с позиции безликой эволюции природы, равнодушно уничтожающей одни существа и создающей другие за счет случайных комбинаций и отбора совершенных признаков. В этом отношении заложенное христианской этикой понимание добра как онтологически реального и зла как относительного состоянию добра, как его уменьшения, сохраняет свое значение.

Однако субстанциальность  добра нельзя понимать в смысле его  какого-то независимого от человека существования. Такие попытки в истории этики в принципе делались неоднократно и продолжают повторяться сейчас. Один из интересных подходов к данному вопросу содержится в парадоксальной этике Н. Бердяева. Он связывает добро с божественной реальностью, представленной троичным христианским Богом, а зло понимает как противостоящую ему ничем не ограниченную свободу. В известной мере такой подход позволяет дать ответ на вопрос о том, какие препятствия Бог преодолевает в своем творчестве, чем возбуждается его творческая энергия. Согласно Бердяеву, он как раз отвечает свободе⁴.