Международная безопасность и глобальные угрозы

2. Изменение среды безопасности  и новые глобальные угрозы

В условиях распада жесткой биполярной структуры, определявщей степень и  характер участия акторов не только в «высокой» (касающейся вопросов безопасности, войны и мира), но и «низкой» политике (охватывающей вопросы культурных обменов, научных и профессиональных контактов…), вторжение новых действующих  лиц в обе и эти сферы  приобрело поистине обвальный характер1. 
Это касается традиционных международных акторов- государств и межгосударственных институтов, и в еще большей мере новых участников, таких, как субнациональные структуры, транснациональные корпорации, неправительственные организации, различного рода ассоциации, устойчивые группы (вплоть до мафиозных структур) и выдающиеся личности. Но пожалуй, еще более впечатляющими являются те изменения, которые вносит сегодня в характер и состояние международных отношений участие в них различного рода временных объединений и «неорганизованных» частных лиц. Как уже было показано в главе 8, такое участие становится источником абсолютной случайности в сфере международных отношений и влечет за собой переход от ситуации риска, свойственной периоду 
«холодной войны», к ситуации сомнения и связанному с ней парадоксу участия 
(Allan. 1994. P. 65).

Процессы взаимозависимости стирают  грань между внутренними и  внешними, между государственными и  общественными интересами. Внутренняя и внешняя политика становятся тесно  связанными. Соответственно происходят изменения и в сфере безопасности. Как подчеркивается в Хартии Европейской  безопасности, принятой в Стамбуле в ноябре 1999г., «стало все более  очевидным, что угрозы нашей безопасности могут быть следствием конфликтов как  между государствами, так и внутри государства» (Хартия Европейской безопасности. 1999). Учитывать национальные интересы становится все труднее. Традиционные максимы международной политики, которые используются государствами  в их национальных интересах или те, с помощью которых они пытаются увеличить свою силу, становятся сомнительными.

С другой стороны, свою неприспособле6нность к новым реалиям обнаружили фактически все международные институты  безопасности- ООН, ОБСЕ, 
НАТО последняя была создана в целях противостояния СССР, и с его распадом утратила противника, а следовательно, и первоначальный основной смысл своего существования).

Относительно ООН следует сказать  следующее. Дело не в том, что она  была создана с целью предотвращения новой мировой войны и внезапного нападения одного государства или  группы государств на другое, а сегодня  столкнулась с ситуацией, в которой  «в настоящий момент нет опасности  мировой войны или даже большой  войны между государствами» (Ротфельд. 1997. 
С. 38). Дело так же не в

1.Речь идет как о появлении  на политической карте мира (после  распада СССР и Югославии, раздела  Чехословакии, а также в результате  обретения независимости Науру,  Тонга и Кирибати) «национальных»  акторов т.е.новых независимых  наций-государств, так и об интенсификации  международных контактов и об  усилении роли в мировой политике  субнациональных (провинций, штатов, республик, земель и других  субъектов федеративных государств), транснациональных (предприятий  и фирм, банков и корпораций, организованных  групп и т.п.), наднациональных  (ЕС, НАФТА, МЕРКОСУР) и межнациональных 
(НАТО) акторов. том, что право вето стало главным препятствием для принятия решений, которые способны быстро и эффективно помочь выйти из кризисной ситуации или предотвратить угрозы нетрадиционного характера (см. там же). Обоснованность этих двух момент вызывает определенные сомнения. В первом случае сомнения вызваны, например, принятием Конгрессом США решения о развертывании новой системы ПРО (в отсутствие угрозы войны это выглядит совершенно бессмысленным). А во втором сомнения возникают относительно того, что решение о военной операции в Косово ( принятое без мандата ООН именно с целью избежать вето со стороны РФ и Китая) позволило радикально улучшить ситуацию в Косово (см., например: Ramses 2000. P. 347).

Право вето, действительно далеко не идеальный инструмент для выработки  и принятия согласованных решений. Но до тех пор пока в системе 
ООН не удастся выработать более совершенного механизма сдержек и противовесов, именно право вето выполняет эту роль в условиях, когда большинство в составе постоянных членов СБ принадлежит Западным странам и именно у них есть возможность оказывать давление на страны, избираемые в него лишь на двухлетний срок1. Возможно, что как раз использование данного инструмента будет стимулировать интенсивные поиски легитимных путей разрешения Косовской проблемы.

Несоответствие ООН новым требованиям  в области безопасности связано  с другим обстоятельством, а именно противоречием между провозглашаемыми в 
Уставе ООН правом наций на самоуправление и ценностью неотъемлемых прав человека, с одной стороны, и незыблемостью принципа государственного суверенитета, сохранения целостности государств и нерушимости государственных границ- с другой. То же можно сказать и о «Хельсинском декалоге». Провозглашенные в нем принципы суверенитета, нерушимости границ, территориальной целостности государств и невмешательство во внутренние дела вступают в конфликт с такими принципами, также отраженными в декалоге, как уважение прав человека и основных свобод, равноправие и прав народов на самоопределение. Что же касается НАТО, то, во-первых, несмотря на проведенные реформы, создание и начало осуществления новых программ (ПРМ, 
ССАС и т.п.) и стремительное расширение на восток, Альянс продолжает испытывать проблемы, связанные со все еще не найденной новой самоидентификацией. Во- вторых, окончание холодной войны и исчезновение советской угрозы вывели на первый план различие интересов США и их европейских союзников и обострили проблемы доверия между ними. Кроме того, судьба и жизненный опыт нового поколения американской и европейской элиты, сменяющего у власти старое поколение, уже не связаны с прежней преданностью идеям Атлантического сообщества. Усиление Европейского союза усложняет связи с Соединенными Штатами. Отмечая эти обстоятельства, С, Уолт не исключает того, что «со временем американцы, возможно, будут рассматривать такую Европейскую супердержаву, как своего главного глобального соперника» 
(Walt. 1998/99). Подчеркивая, что альянсы, рожденные в дни войны, редко переживают разгром врага и что в этом смысле НАТО уже является аномалией, 
Уолт заключает: «Вместо бессмысленной раздачи гарантий в каждой потенциальной «горячей точке», вместо того, чтобы основывать нашу внешнюю политику на презумпции постоянного партнерства, для

_____________________ 
1 В данной связи ситуацию не решит и механическое расширение состава СБ за счет Германии и Японии: при отмене права вето западные страны просто получат большие (а фактически ничем неограниченные) возможности проводить через СБ ООН любое нужное им решение и игнорировать мнение других стран- членов. 
Соединенных Штатов и Европы пришло время медленного и постепенного процесса разъединения. Этот процесс неизбежен, и мудрость управления государством заключается в умении предвидеть и использовать ход истории, а не ввязываться в бесполезные попытки его остановить» (там же. Р10). Подобные мысли возникают и в Европе. Вот что пишет французский исследователь А.Жокс: 
«Американский антиэтатизм и европейский антиимпериализм объединялись против 
СССР, но евро-американский союз оказался почти лишенным общих политических принципов после падения Советского Союза. Европейские страны полностью поглощены созданием чего-то вроде супергосударства, ЕС, который для американцев имел смысл только в антисоветской борьбе» (Joxe. 1997.P.335).

Возможно, данные выводы слишком категоричны. Вместе с тем вряд ли можно отрицать, что в них обозначены действительные проблемы, с которыми сегодня сталкиваются сегодня Атлантический альянс. Кроме  того, несмотря на постоянные утверждения  о том, что НАТО не только и не столько военная, сколько политическая организация, целью которой является предупреждение и разрешение кризисов, остается фактом то, что она слабо  приспособлена для участия в  спасательных и гуманитарных операциях  в случае стихийных бедствий и  природных катостроф и не проявляет  заинтересованности в таком участии.

Между тем большая часть современных  вызовов и угроз международной  безопасности требует для своего решения новых, прежде всего не военных  подходов1. Это относится не только к решению экономических проблем  и проблемы деградации окружающей среды, но и совместному поиску правового  разрешения противоречия между стремлением  к самоуправлению и групповой  самоидентификации и сохранением  целостности государств, между ростом сепаратизма и нерушимостью границ, между стремлением субнациональных  групп и регионов к суверенитету и суверенитетом нации-государства, частью которого они являются. В  этом отношении нельзя не согласится с выводом о том, что «война создает больше проблем, чем она  может решить. Спорный триумф НАТО в Косово создает больше проблем, чем решает их» (см. об этом: 
Цыганков. 2000).

Сегодня основные вызовы безопасности связанны с глобальным кризисом систем общественной и политической организации  и идеологических устоев. Обобщая  выводы, касающиеся данной проблемы и  содержащиеся в отечественной и  зарубежной литературе, можно выделить четыре группы вызовов.

Вызовы, относящиеся к первой группе, касаются меняющегося место государства  в составе акторов международных  отношений. Особую тревогу вызывают некомпетентность и не эффективность  государства во взаимодействии с  новыми акторами. Как мы уже видели, в условиях глобализации всюду

_________

1Подчеркнем еще раз: данное  положение не означает, что угрозы  межгосударственных вооруженных  конфликтов исчезли или настолько  ослабли, что их не стоит  принимать во внимание (об этом  свидетельствуют, в частности,  вооруженные конфликты между  Индией и Пакистаном, Арменией  и 
Азербаджаном). 
В данном контексте было бы ошибкой не видеть, что НАТО играет положительную роль сдерживания и предупреждения подобных конфликтов в рамках Альянса и вынуждает страны, которые хотят к нему присоединится, искать мирные и политические способы разрешения имеющихся между ними споров. Точно также противостояние таким угрозам, отмечены приняты в ноябре 
1999г. в Стамбуле Хартии Европейской безопасности, как международный терроризм наркотиков, не исключает, а в ряде в случаев, напротив, предполагают проведении военных и полицейских операций наблюдается снижение значимости роли государства. Но особенно это относится к государствам, применительно к которым французский социолог Б.Бади использовал термин 
«импортированные государства» (Badie. 1995). Примеры таких государств-Заир, 
Афганистан, Сомали, Бурунди……..Б.Бади доказывает, что государство-это исторический продукт социокультурного развития. Оно должно формироваться постепенно и органично. Насаждение европейских по своему происхождению государственных институтов на иную культурную почту не приносит положительных плодов. А, например, Р.Каплан пишет: «Не будем забывать, что государство-чисто западное понятие, которое до двадцатого века относилось к странам, покрывающим только три процента земной суши. Не существует достаточно убедительных свидетельств того, что государство как идеал правления может привиться в регионах, находящихся за пределами индустриального мира. Даже Соединенные Штаты Америки, по словам одного из лучших ныне живущий поэтов Генри Снайдера, состоят из произвольных и не точных конструкций, наложенных на объективно существующие реальности» 
(Kaplan. 1994 Р.68). Функции государства связаны с накоплением общественно богатства путем создания эффективной экономической системы; с содействием созданию в обществе единство интересов, ситуации компромисса и согласия, личной ответственности за всеобщее благо. Только монополии на насилие сегодня уже не достаточно, к тому же ее значительно труднее обеспечить.

Ситуация обострятся в ее следствии  роста антигосударственных тенденций. Воздействия СМИ ведет к разрыву  между ожиданиями граждан и возможностями  государств. Сегодня возможности  масс – медиа выходят далеко за рамки государственных границ. Предлагая  людям своего рода новый «опиум для  народа», нечто вроде «лучшего из миров», новейшие и все более соблазнительны развлечения, частные и транснациональные  электронные СМИ объективно, а  иногда и целеноправлены отвлекают  людей от негативных последствий  глобализации от национальных гражданских  задач, противопоставляя « подавляющие  воздействия государства на личность» 
«освободительным» процессом «планетарной культуры», разрушая лояльность людей по отношению к «своему» государству (см. об этом: Ramonet. 1999).

Дестабилизирующее влияние на государство  оказывает трансграничные переливы краткосрочных капиталов, действия международных финансовых спекулянтов. Теневая экономика подрывает  хозяйственную деятельность государства  как на внутри общественном, так  и на международном уровне 
(преступники договариваются быстрее и эффективнее, чем государственные деятели, а договариваются они против государства). Все чаще наблюдается симбиоз преступных групп с государственными структурами, в которые эти группы проникают. Возникают взаимопереплетающиеся структуры, которые, подобно государству, осуществляют социальный контроль, распределение благ и так же, государство ( а по сути, за его счет), требует лояльность к себе. 
География таких структур редко совпадает с государственными границами. Это сопровождается распространением финансовых преступлений среди деловых транснациональных кругов, работников крупнейших банков с ежегодным оборотом, превышающие в сумму млрд. долларов, т.е. больше, чем национальный доход стран, представляющих треть человечества (Ramonet. 2000).

Формируется архаические общности на основе племенной, этнической, религиозной  идентификации. Это несет в себе угрозы с сепаратизмом, религиозного этнического экстремизма. Не редко  такие общности сращиваются с  терроризмом, используют террористические достижения своих целей. С этим связанна угроза локальных войн и выхода вооруженных  конфликтов на региональный уровень.

Вторая группа вызовов международной  безопасности связана с нарастанием  экономического разрыва и социальной разобщенности между странами, народами и социальными группами. Завоевание с транснациональными компаниями все  новых рынков сопровождается разрушениями целых отраслей промышленности во всех регионах мира с такими социальными  последствиями, как безработица, неполная занятость, которые охватывают сегодня  около 1млрд. человек. 
Большинство из них проживают в беднейших странах мира. В 1960 г. 20% самых богатых людей мира обладали доходом, который превышал доход 20% самых бедных в 30 раз. Сегодня эта цифра увеличилась до 82. Из 6 млрд. населения мира только 500 млн. людей живут в достатке, в то время как остальные 5,5 млрд. испытывают потребности в самом необходимом (см. там же). «Золотой миллиард», в свете этих цифр, выглядит преувеличенным ровно вдвое.

Реальным становится риск вытеснения беднейших стран на обочину мирового развития. Возрастают тенденции миграции из бедных в более богатые государства. Последние стремятся отгородиться от мигрантов из бедных стран ужесточением погранично-визового контроля.

Если в прошлом недовольство людей своим бедственным положением и несправедливостью в распределении  богатства сдерживалось религией, незнанием  того, как хорошо живется другим, и надеждами на лучшее будущее, то в наше время ситуация меняется коренным образом. Как пишет Р. Питерс, сегодня  обитатели трущоб Логоса хотят жить так же, как миллионеры и знаменитости, а надежда на благополучие (даже для будущих поколений) становится все меньше. В развитых странах  Запада это размежевание привело  к существованию архипелагов  неблагополучия в море благополучий. В остальном мире имеются лишь крохотные островки благополучия в  бушующем океане неблагополучия. Накапливающееся  в результате этого недовольство и раздражение обращается на ближайшие  обьекты- другие племена, кланы, этносы, на неэффективные государственные  структуры (см: Peters.1995/96). 
Расширяется почва для организованной преступности и политического насилия .