Типология характера по Юнгу

        2.2. Экстравертный чувствующий тип

     Поскольку  чувство есть особенность, явно  более свойственная  женской психологии,  чем  мышление, постольку  наиболее ярко  выраженные чувственные типы встречаются среди особ женского пола.  Такого   рода  женщина  живет,  руководствуясь  своим   чувством.  Благодаря воспитанию ее  чувство  развилось до функции, приноровленной и подчиненной сознательному  контролю. Чувства согласуются с объективными  ситуациями и общезначимыми ценностями. Это нигде  не проявляется так ясно,  как в так называемом выборе объекта любви:  любят "подходящего" мужчину, а не  какого-нибудь другого; он является  подходящим  не потому, что вполне  отвечает субъективному скрытому существу женщины  - в большинстве случаев она об этом совершенно не знает, - а  потому, что он отвечает всем разумным  требованиям в  отношении сословия, возраста,  имущественного  состояния,  значительности  и  почтенности  своей семьи. Чувство ее  -  подлинное,  а не выдуманное от "разума". Таких "разумных" браков  - бесчисленное множество, и они отнюдь не самые плохие. Такие жены бывают хорошими подругами своих мужей. "Правильно" чувствовать можно лишь тогда, когда иное не мешает чувству. Но ничто так сильно не мешает чувству, как мышление.  Поэтому без дальнейших разъяснений понятно,  что мышление у этого  типа по возможности подавляется. Нельзя сказать,  что такая женщина  вообще  не думает; напротив, она думает, может быть очень  много и очень  умно. То,  чего  она не  может  чувствовать,  она  не  может  и  мыслить сознательно.

           2.3. Общий обзор экстравертных рациональных типов.

     Оба предыдущих типа обозначаются как рациональные или как типы суждения, потому что  они оба  характеризуются приматом  функций  разумного  суждения. Общим признаком обоих типов является тот  факт, что их  жизнь в высокой мере подчинена   именно  разумному  суждению.  Разумность сознательного жизневедения у этих двух типов свидетельствует о  сознательном  исключении  случайного  и  неразумного.  Разумное  суждение представляет собой в этой психологии силу, которая втискивает в определенные нормы все беспорядочное и случайное в реальном процессе или по крайней мере старается втиснуть. Этим создается,  с одной стороны, известный  выбор среди изменённых   возможностей,  ибо   сознательно  принимается  только  то,   что соответствует   разуму,  а  с  другой  стороны,  существенно  ограничивается самостоятельность  и  влияние   тех   психических  функций,  которые  служат восприятию  происходящего  вокруг.  Это  ограничение  ощущения  и  интуиции, конечно, не абсолютно. Эти функции существуют,  как и  везде,  но только  их продукты  подлежат выбору со стороны разумного суждения. Так, например, для мотивации  образа действия решающим является  не абсолютная сила ощущения, а суждение. Следовательно, воспринимающие функции в известном смысле разделяют судьбу чувственного процесса, в случаях первого  типа, и судьбу мышления – в случаях второго  типа.  Они оказываются сравнительно вытесненными и  поэтому находятся в менее  дифференцированном состоянии.  Это обстоятельство придает бессознательному обоих наших  типов своеобразный отпечаток: то, что эти люди делают сознательно и преднамеренно,  то соответствует разуму (согласно  с их разумом),   а   то,   что   с ними   случается,   соответствует   сущности инфантильно-примитивных ощущений,  с одной  стороны,  а с  другой  стороны - сущности  интуиции.

          2.4. Экстравертный ощущающий тип.

     Нет такого человеческого типа, который  мог бы  сравниться в реализме с экстравертным  ощущающим типом.  Его объективное чувство  факта  чрезвычайно развито. Он в течение  жизни накапливает реальные наблюдения  над конкретным объектом,  и чем ярче он  выражен, тем меньше  он пользуется своим опытом. В некоторых случаях его переживание вообще не становится тем, что  заслуживало бы названия  "опыта".  То,  что  он  ощущает,  служит  ему в  лучшем  случае проводником, ведущим его к  новым ощущениям, и все новое,  что входит в круг его интересов,  приобретено  на пути ощущения и  должно  служить этой  цели. Таких людей будут хвалить  как разумных, поскольку люди склонны считать ярко выраженное чувство чистого факта за нечто очень разумное. В действительности же  такие  люди  отнюдь  не  очень  разумны,  ибо  они  подвержены  ощущению иррациональной случайности совершенно так  же,  как и ощущению рационального свершения. Такой  тип, речь  часто  идет  о мужчинах, конечно, не предполагает, что он "подвержен" ощущению. Напротив, он встретит такое выражение насмешливой  улыбкой,  как совсем  не уместное, ибо для него ощущение  есть конкретное  проявление жизни;  оно означает для него  полноту действительной жизни. Его  желание направлено на конкретное наслаждение, так же как и его моральность. Такой человек отнюдь не должен быть чувственным варваром; он может дифференцировать свое ощущение  до высшей  эстетической чистоты.

     На  более  низкой  ступени  этот   тип  является человеком осязаемой действительности. Его  постоянный  мотив  в  том,  чтобы  ощущать  объект,  иметь  чувственные впечатления  и   по  возможности  наслаждаться.  Это  человек,  не  лишенный любезности;  напротив,  он  часто  отличается отрадной и  живой способностью наслаждаться;  по  временам  он  бывает  веселым  собутыльником,  иногда  он выступает  как  обладающий  вкусом  эстет.  Человек этого типа не простой сластолюбец, он только желает наиболее сильных ощущений, которые он, согласно с  его природой,  всегда должен получать извне.  То,  что  приходит изнутри,  кажется  ему   болезненным  и  негодным.  Поскольку  он  мыслит  и чувствует, он всегда все сводит к  объективным  основам, то есть к влияниям, приходящим  от  объекта. Любовь  его основывается  на  чувственных  прелестях  объекта.  У него нет "идейных" идеалов, поэтому  у  него нет и  оснований сколько-нибудь чуждаться  фактической действительности.  Это  выражается  во  всех  внешних проявлениях. Он  одевается хорошо,  соответственно со своими  средствами,  у него хорошо  едят и пьют,  удобно сидят,  или по крайней мере дается понять, что  его  утонченный вкус  имеет основание  ставить  некоторые  требования к окружающей  среде.  Он  даже доказывает,  что  ради  стиля  безусловно стоит приносить некоторые жертвы.

     Но  чем больше ощущение преобладает, так  что  ощущающий субъект исчезает за  чувственным  впечатлением,  тем  неприятнее  становится  этот   тип.  Он превращается  или  в  грубого  искателя наслаждений,  или в беззастенчивого, рафинированного  эстета.  Насколько необходимым  становится  для  него тогда объект, настолько же объект и обесценивается  как нечто существующее в  себе самом  и  через  себя  самого.  Объект  подвергается   вопиющему  насилию  и выжиманию, ибо  он пользуется объектом вообще лишь как поводом для ощущений. Возникают самые причудливые предчувствия;  если речь идет о сексуальном объекте, то большую роль играют фантазии ревности, а также и состояние страха.  В более тяжелых  случаях развиваются разного рода фобии, и в особенности навязчивые симптомы. Нередко развивается хитрое крючкотворство, мелочная до смешного  мораль  и  примитивная,  суеверная и  "магическая"  религиозность, возвращающаяся  к диким ритуалам.

     2.5. Экстравертный интуитивный тип.

     Там, где преобладает интуиция, обнаруживается  своеобразная психология, которую  сразу можно узнать.  Так  как интуиция ориентируется по объекту, то заметна сильная зависимость от внешних ситуаций, однако род этой зависимости вполне  отличается  от  зависимости  отличающего  типа. Интуитивный  человек никогда не находится там, где пребывают общепризнанные реальные ценности, но всегда  там,  где имеются возможности.  У  него тонкое чутье для  всего, что зарождается и  имеет будущее. Он никогда не находится в условиях устойчивых, издавна  существующих и  хорошо  обоснованных,  имеющих  общепризнанную,  но ограниченную  ценность. Так как  он  всегда  находится  в поисках  за новыми возможностями, то в  устойчивых условиях он рискует задохнуться.  Он очень интенсивно берется за новые объекты и пути. Как будто он только что достиг поворота в своей жизни и как будто  он отныне не способен ни мыслить, ни чувствовать ничего другого. Как бы это ни было разумно и целесообразно  и если бы даже всевозможные аргументы говорили в пользу устойчивости, ничто не удержит его от того, чтобы в один прекрасный день не усмотреть  тюрьму в той самой ситуации, которая казалась ему освобождением и спасением.  Он  мало считается  с  благополучием   окружающей  среды.  Физическое  благосостояние окружающих, как и его собственное, не является  для него  веским аргументом. Столь же мало у него уважения к убеждениям и жизненным привычкам окружающих, так что  нередко его считают безнравственным и беззастенчивым  авантюристом. Так как  его  интуиция  занимается внешними  объектами  и  чутьем выискивает внешние возможности, то  он охотно берется  за такие профессии, где он может развить свои способности наиболее многосторонне. К  этому  типу  принадлежат многие  биржевые дельцы, "акулы"  бизнеса, продюсеры, политики  и т. д. Этот тип  встречается чаще среди  женщин, чем среди мужчин. Такие  женщины  умеют использовать  все  социальные  возможности,  умеют  завязывать  общественные связи, разыскивать  мужчин, располагающих различными возможностями, и все с тем, чтобы снова все бросить ради какой-нибудь новой возможности.

     Без дальнейших  объяснений  понятно,  что такой тип  имеет чрезвычайное значение  как в народном хозяйстве, так и в  строительстве культуры. Если  у него хорошие задатки, то  есть если установка его  не слишком эгоистична, то он может оказать необыкновенные услуги в качестве инициатора всяких начинаний. Он  естественный ходатай всякого, он способен  так же  "создавать" людей. Никто не может лучше его подбодрить  своих ближних или воодушевить их на новое дело, даже если он бросит его уже послезавтра.  Интуитивный  внезапно пленяется  в высшей степени  неподходящей  женщиной, или  в  случае  женщины неподходящим мужчиной, и притом вследствие того обстоятельства, что эти лица затронули   в  нем/ней  архаическую   сферу  ощущений.  Из  этого  вырастает бессознательная   навязчивая  прикрепленность  к  объекту,   отличающаяся  в большинстве  случаев  несомненной  безнадежностью.

     Такая установка имеет и свои большие  опасности, ибо интуитивный слишком легко растрачивает свою жизнь, ибо он оживляет людей и вещи и распространяет вокруг себя некую полноту жизни, которую, однако, проживает не он, а другие. Если бы он  мог остаться  у дела,  то пожал бы  и плоды своего труда; но ему слишком скоро приходится  мчаться за  новой  возможностью  и покидать  свои, только что засаженные поля, с которых другие соберут урожай.  В конце концов он  уходит   ни  с   чем.

     2.6. Общий обзор экстравертных иррациональных типов.

     К.Юнг  обозначает оба очерченных типа как иррациональные на том уже указанном основании,  что  они  основывают  весь свой образ  действия  не на  суждении разума, а  на абсолютной силе восприятия.  Их  восприятие просто обращено на то, что происходит  и что не подлежит выбору  на основании суждения. В этом отношении  два последних  типа  имеют значительное  превосходство над двумя первыми типами -  типами суждения. Так как они совсем не  основываются  на  принципе  разума,  то  они по существу своему иррациональны. Поэтому и  обозначаются типы восприятия по  их существу как иррациональные. Но было бы совершенно неверно в силу этого истолковывать эти типы как "неразумные",  потому что они ставят суждение  ниже восприятия.  

          3. Характеристика интровертного функционального типа.

     3.1. Интровертный мыслительный тип.

     Интровертный мыслительный тип, как и параллельный ему экстравертный случай, находится под решающим влиянием идей,  которые вытекают, однако, не из объективно данного, а из  субъективной  основы. Он, как  и экстравертный, будет следовать  своим идеям,  но  только в  обратном  направлении  -  не наружу,  а  вовнутрь.  Он стремится к углублению, а не расширению.  По этой основе он в высшей степени и характеристически отличается от  параллельного ему экстравертного  случая. Отрицательное отношение к объекту - от безразличия до устранения  -  характеризует всякого интровертного и  делает  самое  описание  интровертного  типа вообще  крайне затруднительным.  В  нем все  стремится к исчезновению и к  скрытости. Его суждение  является  холодным,  непреклонным,  произвольным  и  ни с чем не считающимся, потому что оно менее относится к объекту, чем к субъекту. В нем нельзя прочувствовать ничего,  что  придавало бы объекту какую-нибудь  более высокую ценность,  но  оно всегда скользит несколько поверх объекта и дает почувствовать  превосходство субъекта. Вежливость,  любезность и  ласковость могут быть налицо, но  нередко со  странным  привкусом какой-то боязливости, выдающей  скрытое  за  ними  намерение,   а   именно  намерение  обезоружить противника. Последний должен быть успокоен или умиротворен, ибо иначе он мог бы стать помехой. Объект  всегда  подлежит  некоторому  пренебрежению,  или же, в  худших случаях,  он окружается  ненужными мерами предосторожности.  Таким  образом, этот  тип охотно  исчезает за облаком недоразумений,  которое становится тем более густым, чем больше он, компенсируя,  старается с помощью своих неполноценных функций надеть маску некоторой общительности, которая, однако, нередко стоит  в самом резком контрасте с его действительным существом. Если он  уже при построении своего  идейного  мира не страшится даже самых смелых дерзаний и не воздерживается от мышления какой бы  то ни было мысли -  ввиду того, что она опасна, революционна, еретична и оскорбляет чувство, - то  все же его  охватывает величайшая  робость, как  только его дерзанию  приходится стать  внешней действительностью. Это противно его натуре. Если он даже и выпускает  свои мысли в свет, то он не вводит их, как  заботливая мать своих детей, а подкидывает их и, самое большее, сердится, если они не прокладывают себе дорогу самостоятельно. Если его  продукт  кажется ему субъективно верным и истинным, то он и должен быть верным, а другим остается просто  преклониться пред  этой истиной. Он вряд ли  предпримет шаги,  чтобы склонить кого-либо на свою сторону, особенно кого-нибудь, кто имеет влияние. А если  он это делает, то в  большинстве случаев он  делает это так неумело, что достигает противоположных своему намерению результатов. С конкурентами в своей отрасли он обыкновенно терпит неудачу, ибо совсем не умеет приобретать их  благосклонность; обычно он даже дает им понять, насколько они лишние для него.  В преследовании своих идей он по большей части бывает упорен, упрям и не поддается воздействию.  Странным контрастом тому является его внушаемость со стороны личных влияний. Они овладевают им со стороны бессознательного. Он позволяет грубо обращаться с  собой и  самым гнусным образом эксплуатировать себя, если только ему  не мешают преследовать свои идеи.  Он не видит, когда его  грабят  с тыла  и вредят ему в практическом  отношении, потому  что его отношение к объекту является для него второстепенным, а  объективная  оценка его продукта остается  у него  бессознательной.  Так как он додумывает  свои проблемы по возможности до конца, то он  осложняет их и поэтому  остается  в плену у всевозможных сомнений. Насколько ему ясна  внутренняя структура  его мыслей, настолько же ему неясно, куда и как они могут  быть приспособлены  к действительному миру. Он  лишь с трудом может допустить, что вещи, ясные для него,  могут  быть  неясными для  других. Он или молчалив, или наталкивается  на  людей, которые его не понимают; таким путем он собирает  доказательства непроходимой глупости людей. Если же его случайно однажды  поймут, тогда он впадает в легковерную  переоценку. Он легко становится жертвой  честолюбивых женщин, умеющих  эксплуатировать  его критическую  беспомощность  по  отношению  к  объекту, - или же из него развивается холостяк-мизантроп с сердцем  ребенка. В более широком кругу его считают бесцеремонным и самовластным. Чем ближе  его узнают, тем благоприятнее становится суждение о нем, и ближайшие к нему умеют в высшей  степени ценить его интимность. Стоящим  дальше  он кажется щетинистым, неприступным  и надменным, нередко также озлобленным - вследствие его неблагоприятных для общества предрассудков. В качестве педагога он не имеет большого  влияния, так как он не знает ментальности своих учеников. Да и преподавание,  в сущности говоря, совершенно  не  интересует его  -  разве  только  если оно станет  для  него случайно теоретической  проблемой.  Он плохой  преподаватель,  потому что во время  преподавания   он   размышляет   о   материале   преподавания  и не довольствуется изложением его.

     Мышление  интровертного типа направлено позитивно и синтетично к развитию идей, которые все более  приближаются  к вечной значимости исконных образов. Поэтому и для современника это мышление ценно лишь до тех пор, пока оно находится в ясной и  понятной связи  с фактами. Но если мышление становится  мифологическим, тогда оно становится безразличным и вращается в самом себе. Меры самообороны и защиты сооружения, которыми такие люди  обыкновенно окружают себя, достаточно известны. Все это служит для отражения "магических"  воздействий; сюда же относится и страх перед женским полом.

     3.2. Интровертный чувствующий тип.

     Интровертный  чувствительный тип встречается,  главным образом, у женщин. К этим женщинам  применима  пословица "Тихие воды глубоки". В большинстве случаев они  молчаливы, труднодоступны, непонятны, часто скрыты  под детской или банальной маской, нередко также отличаются меланхолическим темпераментом. Они не блестят и не выступают вперед. Так  как  они преимущественно отдают себя руководству своего, субъективного ориентированного  чувства, то  их истинные мотивы в большинстве  случаев остаются скрытыми. Вовне они проявляют приятное спокойствие. Если эта внешняя сторона  выражена несколько ярче, то  возникает  легкое подозрение в безразличии или холодности, которое может дойти до подозрения в равнодушии к радостям и горестям других. За настоящими эмоциями объекта этот тип не следует, он подавляет их и отклоняет или, лучше сказать, "охлаждает" их отрицательным суждением  чувства. Хотя и имеется постоянная готовность  спокойно и гармонично идти  рука об руку, тем не менее к объекту не обнаруживается ни любезность, ни теплая предупредительность, а проявляется  отношение, которое кажется безразличным: холодное, подчас  даже отклоняющее обращение.

     Так как этот тип в  большинстве  случаев кажется холодным и сдержанным, то  поверхностное  суждение  легко отрицает  в нем всякое  чувство. Но это в корне ложно, ибо чувства  хотя и экстенсивны, но интенсивны. Они развиваются вглубь.  В  то  время   как,  например,   экстенсивное  чувство  сострадания обнаруживается  в  соответствующем  месте  в словах  и  действиях  и  быстро оказывается способным вновь освободиться  от этого  впечатления, интенсивное сострадание замыкается и воздерживается  от всякого выражения и  приобретает таким образом  страстную  глубину,  которая  вмещает  в себя  все  страдание индивидуального мира и  застывает в  этом.  При  чрезмерном  сострадании оно способно,  быть  может,  прорваться  и  повести  к поразительному  поступку, который будет  иметь, так  сказать, героический  характер, но к  которому ни объект,  ни  субъект не сумеют найти  правильного  отношения.  Вовне  и  для «слепого» глаза экстравертного человека такое сострадание кажется холодом, ибо оно не производит ничего видимого, а в невидимые силы экстравертное сознание не в состоянии  верить.