Свобода воли

Свобода воли

 

Человек всегда задавался вопросом, насколько свободна его свободная  воля, существующая в падшем мире, где  правит закон причинности. Традиционно  вопрос о свободе воли ставился так: если моя воля вплетена в сложную  систему мировых причинно-следственных связей и вынужденно подпадает под его законы — свобода ее детерминирована и строго ограничена. Всякое событие настоящего момента обусловлено целой цепью событий прошлого. Всякое действие, которое будет осуществлено в будущем, предопределено тем, что происходит в настоящем.

 

Фихте писал: «Каждый момент... существования  определен всеми протекшими моментами  и определяет все будущие моменты, и невозможно мыслить теперешнее положение... иначе, чем оно есть».

 

Ему вторил Лейбниц: «Что... все происходит в соответствии с упрочившейся предопределенностью, так же достоверно, как и то, что трижды три — девять. Ибо предопределенность заключается в том, что все связано с чем-то другим, как в цепи, и потому все будет происходить так же неотвратимо, как это было испокон веков и как безошибочно происходит и теперь».

 

Но идея предопределенности исключает  свободу человека. Действительно, детерминисты настаивают на наличии некоего «правила» (например Кант в «Критике чистого  разума»), по которому и случается  все, что случается. Освобождение человека видится Канту в деятельности его разума: «Разум дает... законы, которые суть императивы, то есть объективные законы свободы, и указывают, что должно происходить» . Однако в этой формуле присутствует противоречие, поскольку, согласно Канту, свобода — это как раз то, что не подчиняется никаким законам. Между тем эти «законы свободы указывают, что должно происходить, хотя, быть может, никогда не происходит; этим они отличаются от законов природы, в которых речь идет лишь о том, что происходит».

 

Таким образом, законы природы являются законами, связывающими фактическое  бытие и устанавливающими причинные  взаимосвязи, не совпадающие со сферой свободы, и поэтому субъекты, на которых  распространяются закон морального долженствования или закон свободы, остаются свободными, даже если они подчиняются закономерности того, что должно происходить, что должно быть. Такое сущностное понимание нравственного закона, основанного на признании объективно — де-факто — существующих нравственных детерминант, и отождествление следования этому закону с понятием свободы делают проблематичной саму свободу воли, которая здесь полностью оказывается под диктатом императива, некоего человеческого «морального долга». В то же самое время, долг, по Канту, есть «необходимость совершения поступка из уважения к закону» . Человек оказывается со всех сторон обложенным «долгом», «необходимостью» да еще и «уважением к закону», ведь нравственный императив объявляется здесь необходимостью, которая предстает перед сознанием в качестве закона, требующего исполнения и уважения.

 

Как резонно замечает исследователь  философии Канта Адорно, «если  я реально задумаюсь о том, как мне конкретно следует  себя вести, то от подобной свободы, гармонично сочетающейся с необходимостью, не останется ничего, кроме возможности вести себя, как свинья... Под напором этой объективной разумности, ее императивного характера и уважения, которое я обязан к ней испытывать, я буквально загнан в угол, так что в действительности мне и вправду не остается ничего иного, кроме собственной личной свободы — этой убогой свободы поступать неправильно и вести себя по-свински, сводя, таким образом, возможности собственного «я» до мини...

 

 

 

 

 

Проблема свободы и ответственности  человека

Понятие “свобода” известно давно — еще до нового летоисчисления. В Европе-

оно приобрело свой философский  статус в поучениях Сократа, в  работах Платона

и Аристотеля, Демокрита и Эпикура. О свободе размышляли стоики (Марк

Аврелий, Сенека) и другие мыслители  древности.

Постепенно складывался ряд проблем вокруг этого удивительного феномена

человеческого существования. В трактовке  свободы обозначились исторический,

философский, социальный (в том  числе политический и экономи­ческий) аспекты,

духовное (идеологическое, нравственное) содержание. Свобода человека

оказалась теснейшим образом связанной  с развитием производительных сил  и

социально-классовой структурой общества; с типом и формами государственного

устройства (демократия, авторитарный режим, тоталитаризм); с эволюцией

взаимоотношений человека с природой; со становлением и разви­тием самой

человеческой личности.

Проблема свободы человека в  наши дни находится в центре политической и духовной

жизни, степень ее достижения —  главный критерий цивилизованности и

демократичности современного общества, его общекультурного развития. “Таким

образом, основной вопрос времени  сводится, по-видимому, к тому,

возможен ли еще независимый  человек, сам определяющий свою судьбу? Под вопрос

вообще поставлено, может пи человек  быть свободным...” Ясперс Карл.

Смысл и назначение истории. М., 1991, с. 417). Один из крупнейших

философов-экзистенциалистов XX в. К. Ясперс (ФРГ) полагал, что

существование есть самоутверждение  свободной личности, но “может возникнуть

мысль, что вся история человека — лишь тщетная попытка быть свободным”

(там же. с. 418). В таком случае  история оказалась бы не более  сущим, но

терпящим крушение мгновением между  природным и техническим существованием

человека.

Философская интерпретация свободы  включает различные (подчас противоположные

по своему содержанию) подходы, неоднозначные толкования и оценки.

Центральным пунктом здесь выступает  соотношение свободы и необходимости.

Термин “свобода” в его социальном значении получил широчайшее

распространение в общественной жизни, политике и политологии, в

юриспруденции, конституциях и других законных актах, в искусстве,

публицистике и художественной литературе. Это “сладкое слово  свобода” —

непременный атрибут в риторике государственных деятелей, молодежной

субкультуре. “Абсолютную Свободу  воспевают и проклинают, перед нею

преклоняются и ее же считают  причиной многих бед совре­менного  общества.

Свободный человек, свободная воля, свободный выбор, права и свободы  гражданина,

свободный труд, свободная мысль, свободная  любовь... Наверное, в общественном

сознании и массовой культуре нет понятия более привлекательного, желанного и

одновременно более искажаемого  и извращаемого, чем понятие “свобода”. Оно

стало “каучуковым”, превратилось в  фетиш, магическую формулу. “Она добрая

девка, эта “свобода”, позволяющая делать над собой все, что заблагорассудится”

{Гароди Р. Грамматика свободы.  М., 1952, с. 35).

Для одних свобода — это символ, идеал; для других — не цель, а  средство, а

также ширма в безнравственной  политической и личной игре. Существуют

элитарная концепция свободы для избранных; коллективистские теории, авторы

которых упрощенно представляют идеал  свободы, достигаемый посредством

передачи личностью части своих  неотъемлемых гражданских прав и  свобод

обществу (государству).

“Свобода есть познание необходимости”, — краткое определение, основанное на

гегелевском тезисе: всемирная история  есть “прогресс в сознании свободы  —

прогресс, который мы должны познать  в его необходимости” (Гегель.

Философия истории/УСоч. М., 1935, т. VIII, С. 19).

Гегелевское толкование свободы “схватывает” самые -существенные черты данного

явления. Однако, как это часто  бывает, краткие дефиниции требуют

дополнительных уточнений и  разъяснений либо дают основания  для их разной

интерпретации. Действительно, если свобода  заключается лишь в адекватном

познании (понимании) действительности, то человек оказывается в

односторонней зависимости от объекта  познания, его свободная воля

оказывается ущемленной, подавленной. Требуются оговорки относительно того,

что, познав объективную необходимость, человек оказывается способным в

различной степени воздействовать на окружающую его природ­ную среду,

социальные процессы и собственную  природу. Следовательно, если принять

данное определение свободы, потребуется  включить в него отмеченные моменты;

оно станет пространнее, но зато более точным, что в науке крайне важно.

В то же время гносеологический подход к свободе может чрезмерно

персонифицировать проблему, как у  Э.Фромма: “Свобода означает не что  иное, как

способность следовать голосу разума, здоровья, благополучия и совести против

голоса иррациональных страстей”  Фромм Э. Душа человека. М. 1992, с.

94). V

Вообще рассмотрение свободы человека в неразрывной связи с познанием  —

древняя традиция, ее истоки отчетливо  представлены, например, в христианстве.

Так, в Евангелии от Иоанна говорится: “И познаете истину, и истина сделает

вас свободными” (Иоанн 8:32). Христианское учение исходит из того, что,

познав истину, человек чувствует  себя свободным выбирать. Но этого  мало.

Зная истину и располагая свободой, чтобы “согласиться на нее, надо еще

располагать силами, чтобы освободиться от всего, что есть во мне темного, а

также для того, чтобы идти этим путем” (История религии. Репринтное

воспроизведение издания 1909 года. М., 1991, с. 128). Как видим, трактовка

свободы человека также выходит здесь за рамки лишь познавательной

деятельности (познания, полученного  от Бога).

Достижение свободы через постижение истины занимало ум и такого выдающегося

философа, как И. Кант. Как отмечал  в конце XIX в. один из исследователей его

научного творчества, “едва ли кто-нибудь так любил истину, как  Кант. Любовь к

истине в то же время есть и  любовь к свободе, и вся жизнь  Канта была проникнута

этим возвышенным чувством” (Коненберг. Философия Канта и ее значение в

истории развития мысли. СПб., 1898, с. 27). О том же свидетельствовал немецкий

ф' "ю-соф и языковед В. Гумбольдт: “Возвышенная свобода, проникающая  всю

личность Канта, лучше всего  выражается в том, что он умел пробуждать в людях

дух свободного исследования. Он не столько  учил философии, сколько

философствованию” (там же. С. 115). Наконец, заслуживает внимания и такое

заключение специалиста — профессора Берлинского университета Ф. Паульсена  — о

философии Канта: “Центральное место  в его рассуждениях занимает понятие

свободы” (Паульсен Ф. Иммануил Кант. Его жизнь и учение. Перевод с

4-го немецкого издания Н. Лосского. СПб., 1905, с. 330).

Свобода в кантианской трактовке  означает способность  (человека зачинать,

исходя из самого себя, такое состояние, чья каузальность не подчиняется

другому направлению. Эта трактовка созвучна с мнением Аристотеля, который

считал человека свободным, когда  он can по и! себе является своим вершением,

но отнюдь не вершением других.

Ii(   И. Кант отмечал, что  процесс развития человеческой ',свободы  носит

противоречивый характер, ему присущи антагонизмы. Их корни, полагал он,

заложены в воинственной природе  человека (см.: Кант И. Соч. В 6 т. М.,

1965, т. 4(2), с. 87, 270), в склонности к  войне “власть имущих” (см.: Кант

И. Соч. В -6 т., т. 6, с 262) и в наличии множества государств, каждое из

которых хочет прочного мира, лишь завладев по возможности всем миром (там же,

с. 28). Следовательно, достижение свободы  затруднено из-за несовершенства

человека и созданных им общества и государства.

Это была философская констатация реальностей эпохи И. Канта. Но он предвидел

будущее, когда действие объективной  исторической закономерности неизбежно

приведет к созданию на мерных началах  союза народов, мировой конфедерации

правовых республиканских государств, к установлению “вечного мира” (там же, с.

157, 20-21, 151-155, 159, 263-264, 274, 285, 299 и др.) Тем  самым станет

возможным и достижение свободы, свободного самоопределения воли нравственным

законом, свободного выбора в государстве, которое “само себя со-. здает  и

поддерживает в соответствии с законами свободы” (Кант И. Соч. В 6 т.,

т. 4(2), с. 239).

Отмеченные Кантом трудности и  проблемы человеческой свободы показывают, что

она недостижима вне или помимо развития ее субъектов и объектов, субъект-

объектных отношений. Внешне она детерминирована разнооб­разными условиями:

как природными, так и социально-экономическими. Их следует рассматривать в

историческом контексте и применительно  к конкретным регионам, странам, с

учетом, к примеру, географических условий (предпосылок). Человеку в суровых

климатических условиях Заполярья  труднее реализовать свое свободное

волеизъявление во многих сферах, чем жителю территорий с благодатным

климатом.

Что касается социально-экономических  условий, то в отсталых странах, где

нормой жизни стали бедность и произвол властей, на путях достижения свободы у

человека, естественно, неизмеримо больше препятствий, чем в развитых и

демократических странах. Свобода  в нищете и рабстве — антипод  подлинной

свободы, достижение которой возможно лишь на путях модернизации всего

комплекса объективных условий  жизни людей.

Субъектом свободы выступают: общесоциальный субъект (человечество); народы,

нации, классы, другие социальные общности; личности. Свобода для _них имеет

общие критерии и признаки, а также  многие своеобразный черты, особенности. У

личности субъективной основой  детерминации свободы принято считать  весь ее

внутренний духовный мир, а конкретными  детерминантами — уровень