Применение механизмов психологической защиты в управленческих отношениях на примере экспериментальной группы г

В завершение необходимо еще соотнести предложенные понятия с уже существующими: адекватностью, эффективностью и конструктивностью психологических защит. Если специфичность определялась как релевантность содержанию угрозы в противовес простому ее наличию, то адекватность — это релевантность причине угрозы, соответствие сущностному источнику опасности. В приведенном в начале параграфа примере угроза (уничижение со стороны шефа) возникла по причине того, что шеф разгневан из-за самой неудачи. Не вникая в суть проблемы, стал изливать свое негодование на подчиненного. Защитные действия, направленные на то, чтобы устранить эту причину — направить активность начальника на решение проблемы — следует признать адекватными. Неадекватно было бы: извиняться, обвинять, отмалчиваться и т. п.

Эффективность — соответствие результата главной цели защиты — устранению угрозы. Защита может быть адекватной, специфической, но неэффективной. Или адекватной, неспецифической и эффективной: если начальнику свойственно срывать зло на подчиненных, то вполне уместно будет с их стороны не попадаться ему на глаза, когда он не в духе — и требуемый результат будет достигнут. Возможны и другие комбинаторные сочетания указанных переменных.

Конструктивность — направленность защитных действий на созидание, рост, прогрессивное развитие (отношений, психологического благосостояния, эффективности совместной деятельности) — также может независимо сочетаться с этими переменными. Возможно, специфичность и адекватность дают большую конструктивность.

Таким образом, предложенные понятия специфических и неспецифических защит являются независимыми характеристиками, которые могут быть использованы наряду с адекватностью и эффективностью, широко распространенными в литературе по психологическим защитам. Во-первых, они вводят новое, до сих пор нерефлексировавшееся, различие между видами защит, что позволяет точно обозначить область, в которой классификации защит имеют смысл, и указать ту, где это малопродуктивно. А во-вторых, помогают непротиворечивым образом ассимилировать очерчиваемую определением психологических защит феноменологию, до сих пор не попадавшую в исследовательское поле.6

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.3. Механизмы психологической защиты

 

Теперь мы имеем достаточный набор понятий и можем, наконец, приступить к описанию психологических защит, возникающих в ответ на манипулятивное воздействие. Сначала выясним, в чем особенность неспецифических защитных действий применительно к манипуляции. Затем приступим к защитам, учитывающим специфику манипулятивного процесса. Среди специфических защит можно выделить по меньшей мере три подвида в зависимости от уровня, на котором эти защиты локализованы. К первому относятся те, что релевантны особенностям угрозы, которую несет манипуляция, и локализованы в собственно личностных (мотивационных) структурах. Ко второму уровню относятся защиты, релевантные автоматизмам — психическим процессам, реализующим манипулятивное воздействие. Здесь механизмы защиты напрямую соотносятся с механизмами манипуляции. К третьему уровню отнесем те защиты, которые соотносятся с используемыми манипулятором средствами. Обсудим указанные защиты   в   том   порядке,   в   котором  они  были перечислены.

Неспецифические защитные действия

Неспецифические защитные действия, по определению, возникают в ответ на сам факт угрозы и не учитывают ее характер (содержание). Поэтому этот вид защитных действий применительно к манипуляции в общих чертах совпадает с защитами, возникающими в ответ на другие виды психологического нападения. Особенность, пожалуй, лишь в том, как эти защиты проявляются. Поскольку манипуляция по преимуществу носит тайный характер, наличие угрозы адресатом воспринимается в основном неосознанно. Защитные действия также остаются незамеченными с его стороны, а в случаях, когда они замечаются, им приписываются приемлемые для данных условий объяснения — даются мотивировки. Поэтому межличностные по происхождению защиты в своих проявлениях весьма похожи на хрестоматийные примеры внутриличностных защит. Поведенческие проявления манипулятивных защит в общем также выглядят привычно.

Например, уход может проявиться в попытках прервать контакт, сменить тему беседы, изменить хоть что-нибудь в окружающих условиях. Объяснения каждый раз будут вполне здравыми («Вы не против, я закрою форточку? Сквозит».). Изгнание может проявиться в том, что человек начинает чаще атаковать партнера, организующего манипулятивное давление: отпускать колкости, раздражаться. Блокировка вполне может выглядеть как рассеянность (не следит за нитью разговора) или выдвижение для обсуждения менее значимых тем, невербально — как организация «щитов» между собой и партнером и прочее. Управление часто превращается в контрманипуляцию.

При соответствующей квалификации несложно во внешнем поведении адресата заметить признаки возникновения неспецифических защит. Знакомые с практикой групповой тренинговой или коррекционной работы без труда вспомнят несколько примеров такого рода:

•   легкое покачивание адресатом головой в горизонтальной плоскости в момент, когда он уже почти готов согласиться (последний всплеск неосознаваемого сопротивления — отрицание);

•   упавший голос и чуть замедлившиеся движения в момент, когда ловушка захлопнулась, но пока еще не стало ясно, что же произошло (замирание);

•   острые позывы в туалет, возникающие у адресата в самый важный для манипулятора момент (неосознаваемое бегство). 
Разные виды неспецифических защит в отношении манипуляции возможно имеют разную степень эффективности. Такая переменная как дистанцирование с агрессором в виде ли ухода или изгнания противостоит стремлению манипулятора к усилению контакта с жертвой (присоединению) и в этом смысле действительно способна обеспечить адресату защиту. Наоборот, игнорирование угрозы манипулятивного вторжения  может   оказаться  лишь на руку манипулятору.7

Протекция личностных структур

Как уже было показано, основной мишенью манипулятивного воздействия являются собственно личностные (мотивационные) структуры. А основной деструктивный эффект заключается в расщеплении личностных структур. Эти центральные (с точки зрения интересов адресата) особенности манипулятивного вторжения и защиты от него получают удобные средства описания в понятиях внутриличностного взаимодействия.

Успех манипуляции немыслим без создания союзника манипулятора в душевном мире адресата. «Для того, чтобы чужое слово вошло в сознание как «свое», необходимо, чтобы в этом сознании было «место» для другого, открытость ему, готовность встретиться с другим голосом и услышать его. Это возможно только в том случае, если другой уже живет в сознании, если он является не внешним воспринимаемым объектом, а внутренним содержанием сознания». Начало создания внутриличностного союзника происходит в момент актуализации мотива, конкурирующего с существующими на данный момент. В результате порождается внутриличностныи конфликт, в котором сталкиваются субъекты, претендующие на один и тот же ресурс (времени, энергии, прав и т. п.).

Важным шагом манипулятора является забота об усилении своего союзника, укреплении его позиций, равно как и ослабление противостоящих ему мотивов, выражающих интересы адресата. Причем, чем меньшее количество внутренних субъектов задействовано в конфликте, тем проще автору проконтролировать его исход. Действительно, манипулятору выгодно: а) иметь дело с мотивационной иерархией, возможно более расщепленной на удельные автоматизмы со своими «князьями»-побудителями во главе; б) включать во взаимодействие возможно меньшее количество субъектов, чтобы работать с «изолированным препаратом», извлеченным из личности. Отсюда и проистекает основной разрушительный эффект манипулятивного воздействия — расщепление личностных структур адресата. 
Следовательно, адресат лишь тогда способен проявить качества субъекта принятия решения, если сохраняется возможность — ив наличии способность — опроса всех субъектов (субличностей), составляющих данную личность. Настоящий (самостоятельный) поступок совершается всей личностью в целом, в результате «вселичностного референдума». Поэтому адресату манипулятивного воздействия приходится защищаться в первую очередь от расщепления своей личности, от изоляции одной ее части от всего контекста.

Например, манипулятор адресуется к одной ролевой позиции, искусственно изолируя ее («Ну ты же в первую очередь мужик! (актер, советский человек, военный, бизнесмен) Забудь об остальном»). В этом случае адресат постарается ввести (напомнить или подумать) несколько других ролевых позиций или заявить о себе как о человеке («Но я еще и...» — в этом «но» и содержится сопротивление).

Таким образом, защита от манипуляции есть в первую очередь защита своей личности, сопротивление созданию «пятой колонны» в ней, уничтожение или изгнание «перебежчиков» — структур, объективно работающих на пользу агрессору, поддавшихся на его посулы или провокации. Основная задача — остаться целостным, то есть таким, когда внутренние противоречия отходят на задний план и все субличности выступают единым фронтом, сплотившись вокруг для всех значимой цели (отсюда и цельность). Если адресат манипулятивной атаки не сделает этого, его струны души окажутся в руках манипулятора послушным инструментом в достижении поставленных целей.

Л. Прото в книге «Кто играет на ваших струнах? Как остановить манипуляцию со стороны своих собственных личностей» предлагает следующие способы управления собственными струнами.

1.  «He-идентификация» Я с субличностями. Он сравнивает Я с «непредвзятым и эффективным председателем, который поощряет высказывания членов своей комиссии, сохраняя при этом за собой окончательное решение; с возничим, который натягивает вожжи так, чтобы направлять энергию упряжки в направлении, в котором он, а не лошади, желает ехать; или с пока еще спящим хозяином, просыпающимся от того, что некоторые гости превосходят самих себя, а другие ощущают тревогу и отсутствие заботы — и снова вдыхает новую жизнь в вечеринку так, что все чувства включаются». «Чем более осознанным это «Я» становится, тем меньше оно позволяет полностью захватить себя идентификацией с мыслями и чувствами, вносимыми какой-нибудь субличностью, в любое время владеет ситуацией, и с тем меньшей вероятностью может быть склонено к одностороннему решению или торопливому действию».

2.  Разрешение внутренних конфликтов. Автор сравнивает «Я» с посредником или третейским судьей, который стремится предоставить голос всем сторонам конфликта. В результате стороны приходят к согласию или доверяют посреднику выработать взвешенное решение.                               Ч

3.  Самопринятие. В общем, эта уже ставшая традиционной рекомендация направлена на повышение реалистичности своих представлений о себе, искренности перед самим собой. В контексте же антиманипулятивной защиты самопринятие позволяет распознать в себе качества, делающие человека податливым к чуждому влиянию извне. Так создаются условия для их преодоления и осуществления конструктивных изменений в себе.

4.  Трансформация. Под ней Л. Прото понимает личностный рост, продвижение к расширению сферы осознавания, достижение взвешенности побуждений, внутренней гармонии: «Чем глубже самоосознание мы культивируем, чем больше самопринятия позволяем, тем более целостными мы становимся, так как исцеляем себя от внутреннего разделения».

Идеалом внутренних отношений Л. Прото считает достижение человеком диалога субличностей, устранение замалчиваний и подавлений. Как видим, внутриличностные отношения строятся им по образцу и подобию отношений межличностных. Иное трудно и помыслить, поскольку законы конструктивного взаимодействия на всех уровнях межсубъектных отношений одни и те же.

В некоторых случаях, правда, производится изоляция и отключение некоторой части. В этом случае «пораженная» часть ставится в особое положение, напоминающее persona поп grata. Возможно это, во-первых, потому, что само «Я» способно делиться на «низшее» и «высшее», «податливое» и «стойкое», на «человека привычки», «человека воли» и «человека нравственного». И во-вторых, в силу того, что о большинстве частей можно сказать «у меня». Минимизировать ущерб гораздо легче, сказав «это у меня характер такой», «воля недостаточно сильна», «нервы подвели» и т. п. В ходе последующего внутриличностного взаимодействия «стороны» находят способ снять возникшее затруднение. Хорошо, если он конструктивен. В противном случае нерешенное противоречие увеличивает невротический балласт.8

Защита психических процессов

Поскольку манипулятор стремится подобрать ключик к внутреннему миру адресата, последний старается каким-то образом прикрыть свои слабые места и не позволить их касаться. Возникающее сопротивление, которое в явном виде может принять форму «не лезь в душу (под кожу)», «не ковыряйся в ране», хотя редко когда бывает выражено в словах. Борьба между манипулятором и адресатом в основном разворачивается за контроль над автоматизмами — психическими процессами, составляющими механизмы манипулятивного влияния. В принципе каждому из описанных в предыдущей главе механизму манипуляции могут быть поставлены в соответствие свои приемы психологической защиты. Простое зеркальное изложение, однако, было бы делом скучным и малопродуктивным, поэтому мы обсудим общие принципы построения контрприемов и приведем лишь несколько примеров. Чтобы избежать повторов, некоторые из уже известных вещей будут обсуждаться в более свободных метафорических выражениях. 
Важнейшая на уровне психических процессов задача для адресата — не позволить манипулятору «нажимать на кнопки». Сделать это можно как обобщенными «универсальными» приемами, так и действиями, направленными на блокирование автоматических реакций, составляющих передаточные рычаги манипулятивной атаки. Наиболее универсальным — и при этом достаточно специфичным для данного уровня — защитным приемом является непредсказуемость. Ее девиз: «Когда ты непредсказуем, ты неуязвим» (К. Кастанеда). Если адресат ведет себя так, что его нельзя «просчитать», то манипулятору не к чему будет подстраиваться — гораздо труднее подбирать ключи, если замки постоянно меняются. 
Но в нашей культуре непредсказуемость не поощряется. Мы находимся под властью, с одной стороны, психических штампов поведения, переживания или мышления, а с другой,— ожиданий и требований окружающих людей.