Исламизм в современной политической теории и практике

Недостижимость  конечной цели компенсируется исламистами  возможностью осуществления конкретных практических акций. Не в силах подчинить  враждебный «истинному исламу» мир, они способны систематически «наказывать» своих противников. Главной формой наказания избран террор.

Творцы глобального  исламистского проекта радикальны и беспощадны в своих действиях. Они не идут ни на какие компромиссы. Любое соглашательство обесценивает их борьбу. Сама форма выражения их идеологии, изобилующая оскорблениями и угрозами в адрес оппонентов как внутри мусульманского мира, так и за его пределами, свидетельствует об их нежелании вести диалог. Это идеология безусловной конфронтации, оправдания любых самых жестоких действий, ответственность за которые «исламские праведники» несут только перед Аллахом. Имя действующей на Северном Кавказе группы «Рияд ас-Салихин» («Прогулка праведников») является своеобразным символом их самоидентификации.

Между четырьмя уровнями исламистского проекта  существует идеологическая и практическая взаимозависимость. Творцам шариатского  правления на отдельно взятой территории комфортнее видеть в своих достижениях  один из шагов по пути исламского политического возрождения в общеисламском масштабе, подтверждение неизбежной «реисламизации». С другой стороны, любые их успехи, как воздух, необходимы глобальным исламистам.

Каждый, даже самый  узкий локальный проект имеет  выход не только на близлежащий к  нему, но и непосредственно на глобальный уровень. «Деревенские», национальные, региональные исламисты и исламские глобалисты могут существовать только в режиме кооперации. Исламисты Северного Кавказа, Палестины, Филиппин, Ирака, Алжира, Афганистана и т. д. идентифицируют себя с мировым джихадом, считая себя его частью.

Каждое действие — победа или даже поражение —  на локальном или национальном уровне подчеркивает вездесущий характер исламизма, свидетельствует о всеобщности  этого феномена. Заявляющие об исламизации планеты столпы мирового джихада не ограничиваются ролью идейных наставников. Они оказывают практическую материальную помощь бойцам на более низких уровнях, поддерживают устойчивую исламистскую солидарность. Именно от глобального исламистского проекта исходит тот импульс сплоченности мусульманской уммы, который столь пугает остальной мир.

Филиппинский  муджахед, палестинский и чеченский  шахиды и Усама бен Ладен должны постоянно подпитывать друг друга. Заинтересованность вождя в рядовом  муджахеде даже выше, чем заинтересованность муджахеда в вожде. Исламистские организации Ближнего Востока, включая палестинцев, чеченский, филиппинский сепаратизмы, как и радикальные движения в Алжире, Судане и Центральной Азии, к моменту утверждения на политической арене «Аль-Каиды» уже состоялись и успешно действовали без бен Ладена. Они обрели устойчивую общественную базу, надолго обеспечившую их жизнеспособность. Исламские же глобалисты, сторонники бен Ладена, «не имеют никакой структурализированной массовой поддержки. С этой точки зрения они — маргиналы». Хотя сегодня это не мешает им пользоваться симпатией самых разных слоев мусульманского общества, которая компенсирует отсутствие такой поддержки. (В каком-то смысле это отсутствие структурированной массовой поддержки даже делает их еще более неуловимыми и легендарными.)

Все четыре уровня исламистского проекта роднит их неосуществимость. И даже не потому, что мы так и не были свидетелями  его реализации, хотя частично удачных  попыток было несколько — в  Иране, Судане, в Кадарской зоне... Практика показывает, что политическая победа исламистов неизбежно — хотя и постепенно — приводит к размыванию самого смысла исламизма, отходу от абсолютизации исламской политической традиции и соответствующих ей институций. Любое квазиисламское государство или мелкомасштабное административное образование в конце концов прямо или косвенно вынуждено отказываться от гипертрофии религиозного императива и эволюционировать в сторону светскости. Ему приходится насильно навязывать обществу (большей его части) религиозные нормативы поведения и запреты. Выступая от имени религиозной общины, государство сталкивает ее  индивидом, ограничивает его созидательные возможности, в конечном счете обрекая общество на бесконечную и бессмысленную внутреннюю борьбу.

Однако виртуальность  разноуровнего исламистского проекта  — не самое главное. Главное заключается  в том, что он создает внутренне  оправданный повод для ведения  ожесточенной политической борьбы. В  одних странах эта борьба ведется  в конституционных рамках, в других ее участники действуют нелегально; она может включать террор и партизанщину, военные действия.

4.Исламистские движения

Исламистские  движения, возникшие в начале ХХ века, до середины века преследовали цели, близкие целям, господствовавшим в  обществе, - то есть целям национального освобождения, противодействия иностранным влиянию и господству; они были буквально вплетены в национально-освободительные движения в целом, и в частности в движения, выступавшие за возрождение и реформы. Таковыми были многие, если не все, мусульманские реформаторские движения. Например те, которые возглавляли Джамаль Эд-Дин Аль-Афгани, Мухаммед Абдо, Рашид Реда, Хасан Аль-Банна и Братья-мусульмане в Египте, Махди - в Судане, Сансуи в Ливии, Али Аль-Фариси, Партия Истикляль и Мухаммед бен Аль-Хасан Аль-Хаджави - в Марокко, Аль-Кавакиби - в Сирии, Абдель Хамид бен Бадис и Малек бен Наби - в Алжире, Тахер Ашур - в Тунисе.

Политическая  позиция исламской идеологии  и исламистских движений начала меняться во второй половине ХХ века, когда они встали в оппозицию правящим режимам и правительствам. Это привело к тому, что исламистские движения и правительства арабских и мусульманских государств вступили в беспрецедентную конфронтацию, правящие режимы в этих странах стали добиваться политической и физической ликвидации этих движений. Некоторые исламистские движения в ответ попытались нарушить политическую стабильность, они вынесли свою деятельность за рамки политической борьбы и конституционной законности. В результате исламистское движение и исламистская идеология превратились из созидательной силы в источник опасности для стабильности в обществе и преграду на пути движения к прогрессу и процветанию, оно стало хронически неразрешимой проблемой обеспечения безопасности.

Как полагают некоторые арабские политологи, для того чтобы покончить с проявлениями насилия и террора под исламскими знаменами и лозунгами, для того, чтобы исламистское движение вернуло себе то место и значение, которыми оно обладало в течение первой половины ХХ века, являясь составной частью общественного движения к национальному освобождению и независимости, правительствам арабских и мусульманских государств необходимо следовать определенным принципам.

Правительствам  следует строго соблюдать закон  и конституцию, принципы справедливости и равенства в отношении граждан страны, даже несмотря на то, что часть граждан выступает против государства и общества и проводит незаконные акции. Когда правительство начинает действовать вне рамок закона, оно уравнивает себя со своими противниками, а, как известно, народы всегда на стороне террористов, прикрывающихся исламскими лозунгами, в их противостоянии террористам, не имеющим исламских лозунгов.

Доказано, что  члены уммы, различных ее групп  и институтов существуют в обстановке отсутствия взаимопонимания и диалога между собой. Замечено, что разобщенные не слушают друг друга, когда же им доводится вступить в диалог, обнаруживается, что круг противоречий весьма узок и его легко преодолеть. Возможно, руководители умеренных исламских движений обладают идеями относительно разрешения кризиса, возникшего в отношениях с Западом, правящими режимами и светскими движениями.

Своим четким и  недвусмысленным отношением к террору, ясным обозначением своих политических и идейных позиций по отношению  к демократии, плюрализму, правам национальных меньшинств, правам женщины, общественным и политическим свободам, а также к проблеме насильственного достижения власти они бы могли отделить себя от группировок, проповедующих террор и насилие.

В недалеком  будущем в народных массах будет наблюдаться рост исламистских настроений, стремление как с помощью ныне существующих исламистских движений, так и без них утвердить ислам в качестве формы правления в арабском и мусульманском мире.

Возможно, это  принимает во внимание руководство США, которое вступило в серьезный диалог и взаимодействие с некоторыми исламскими движениями в Судане, Турции, Ираке, Афганистане. Характерно, что недавно вожди движения ХАМАС объявили, что они поддерживают идею диалога с США и уже реально в него вступили.

Усиление радикальных  движений, реформаторство в арабском и мусульманском мире представляют собой основной вызов Вашингтону. Его прежняя стратегия навязывания  своих интересов региону привела  к утрате демократии, росту насилия  и экстремизма в регионе.

Следует отметить, что умеренные мусульманские  движения, с которыми можно вести  диалог, и которые имеют больше шансов победить на демократических  выборах, сами находятся под угрозой  исчезновения, поскольку они теряют вес в пользу экстремистских группировок , которые выдергивают ковер из-под ног традиционных умеренных мусульманских движений. Выбор заключается либо в продолжении деспотизма, напряженности и противостояния, или в проведении политической реформы, затрагивающей и исламское движение, которое, хотя и представляется враждебным Вашингтону, учитывает существующую реальность. Примеры тому - то, что происходит в Афганистане, Ираке, Судане и Турции.

Проблема заключается в отсутствии у умеренного исламистского направления четких идейных и научных представлений. Оно имеет лишь политические и региональные расчеты. Оно неспособно убедить массы в правоте своих идей. С сожалением приходится констатировать, что в конце концов оно может очутиться в изоляции и начать служить интересам, далеким от чаяний и устремлений общества и народных масс, которые они когда-то представляли.

"Талибан"  – исламистское военно-политическое  движение в Афганистане. Название  свое получило от слова "талиб"  – учащийся духовного учебного  заведения, поскольку ядром движения  стали бывшие учащиеся медресе (исламских учебных заведений), которые были созданы на территории Пакистана для обучения детей, оставшихся сиротами во время афганской войны 1979–1989 гг.

Движение, которое  возглавил мулла Мохаммед Омар, провозглашало  своей целью создание "истинно исламского" государства и было направлено против правительства Бурхануддина Раббани и всех военно-политических группировок афганских моджахедов, непрерывно боровшихся за власть после ухода в 1989 г. из Афганистана советских войск.

Центром движения "Талибан" стал г. Кандагар на юго-востоке Афганистана.

Первой акцией группы Мохаммеда Омара было убийство местного лидера моджахедов и его  людей, напавших на трех женщин в городе. "Наказав" моджахедов, талибы повысили свой авторитет в народе.

Получив вооружение, военные инструкторы, в качестве помощи от Пакистана, зимой 1994–1995 гг. талибы начали борьбу за власть с различными группировками моджахедов. В 1995 г. они установили контроль над Южным и Западным Афганистаном и зимой 1995–1996 гг. осадили Кабул. В марте 1996 г. моджахедские группировки Бурхануддина Раббани и Гульбеддина Хекматиара образовали против них коалицию, но 26 сентября 1996 г. талибы вытеснили их из афганской столицы и провозгласили Афганистан Исламским эмиратом. Его главой стал Мохаммед Омар.

В мае 1997 г., воспользовавшись расколом узбекской группировки  Рашида Дустума, они попытались овладеть г. Мазари–Шарифом, но потерпели неудачу. Однако в августе 1998 г. им удалось  взять этот город и подчинить  большую часть Северного Афганистана. Под контролем антиталибских сил (Северный альянс) осталась лишь небольшая область на северо-западе страны.

Хотя в руках  талибов оказалось около 90% афганской  территории, их правительство было официально признано только Пакистаном, Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами.

"Талибан"  установил в Афганистане исламистский  режим, основанный на строгом  исполнении норм шариата. Был  наложен запрет на телевидение,  Интернет, изобразительное искусство,  музыкальные инструменты, белую  обувь (белый – цвет талибского флага). Мужчинам предписывалось обязательно носить бороду определенной длины. Женщинам не позволялось работать, лечиться у врачей-мужчин, появляться в общественных местах с открытым лицом и без мужа или родственника мужского пола; был значительно ограничен их доступ к образованию (в 2001 г. девочки составляли только 1% посещающих школу). Широко практиковались средневековые виды наказаний: за воровство отрубали одну или две руки, за супружескую неверность побивали камнями; практиковались публичные казни.

Талибы отличались крайней религиозной нетерпимостью. Будучи приверженцами суннитской формы  ислама, они преследовали шиитов, из-за чего резко ухудшились их отношения  с соседним Ираном. В марте 2001 г. они  взорвали две гигантские статуи Будды, вырезанные в скалах Бамиана в 3 и в 6 вв. н.э., что вызвало осуждение во всем мире.

Начиная с 1999 г. в отношении талибов действовали  особые санкции ООН.

Движение продолжало получать поддержку от Пакистана, а, начиная с 1996 г., оно сотрудничало с саудовским террористом Усамой бен Ладеном, от которого также получало финансирование. После организованных бен Ладеном терактов в США 11 сентября 2001 г., в результате которых погибло около 3 тысяч человек, талибы отказались выдать его американским властям. В ответ на это в октябре 2001 г. войска НАТО совместно с антиталибскими силами в Афганистане начали военную операцию, в результате которой власть "Талибана" была свергнута.

После свержения  сторонники "Талибана" ушли в горы и начали партизанскую войну. К 2003 г. движение талибов возродилось как в Афганистане, так и в Пакистане. Несмотря на продолжавшуюся военную операцию сил НАТО при поддержке правительства Хамида Карзая, в Афганистане "Талибан" вернул себе влияние в ряде районов.