Концепция гуманитарной интервенции в современном международном праве

Несмотря на довольно четкие формулировки Хофмана, автору настоящей классификация. Предложенная западным исследователем представляется спорной. В частности, так называемый «минималистский подход» размывает понятие «гуманитарная интервенция» и смешивает его с другим понятием международного гуманитарного права – действиями без применения вооруженной силы.

Российский исследователь Ю.Н. Малеев выделяет две стадии гуманитарной интервенции. Первая стадия – силовая, применение вооруженных сил. Вторая стадия «подразумевает содействие социальному развитию страны, искоренение социальных причин, которые вызывают нарушения прав личности, геноцид и прочее.»12 

§ 4  Вопрос о правомерности гуманитарных интервенций.

Вопросу  правомерности гуманитарных интервенций посвящен довольно объемный пласт юридической  литературы. Каждый сторонник и противник гуманитарной интервенции приводит свои доводы, основывая их на фактах и анализе нормативного материала. Довольно беспристрастно и объективно на проблему правомерности гуманитарных интервенций посмотрел в одной из своих статей российский юрист-международник И. Синякин13 , который довольно четко суммировал и оценил позиции как сторонников, так и противников. В качестве аргументов сторонников автор приводит следующие:

1. универсальность прав человека: вопросы обеспечения и защиты прав и основных свобод человека не являются исключительно внутренним делом государства. По мнению исследователя, это вытекает из необходимости неукоснительного соблюдения Устава ООН (речь идет о преамбуле, п.3 ст.1, ст.ст. 55–56 и др.), положений Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Хельсинского Заключительного акта 1975 г. и многих других документов, обязывающих государства гарантировать права человека (концепция универсальности прав человека). Поскольку данные вопросы не относятся к исключительно внутренней компетенции, заключает автор, то гуманитарная интервенция со стороны другого государства или группы государств является способом решения дела, которое входит в их компетенцию. 
   2) концепция ограниченного государственного суверенитета: на государстве в силу суверенитета лежит ответственность по защите и обеспечению прав и основных свобод человека и гражданина. Если государство не выполняет эту обязанность, международное сообщество вправе вмешаться . Такой подход обуславливает приоритет принципа уважения прав человека и основных свобод перед принципами уважения суверенитета государства и невмешательства во внутренние дела. .  
    
          Противники концепции гуманитарной интервенции аргументируют свою позицию следующими тезисами:

1. гуманитарная интервенция противоречит основополагающим принципам международного права: неприменение силы, уважение государственного суверенитета, невмешательство во внутренние дела, мирное разрешение международных споров .
2. гуманитарная интервенция, по мнению ее противников, идет вразрез с Уставом ООН, закрепляющий принцип применения  силы в случае массовых и грубых нарушений прав человека допустимо исключительно на основании решения СБ ООН                                    
3. в качестве доказательства несостоятельности доктрины гуманитарной интервенции приводится тезис о том, что ООН в своей практике не обращалась к этой доктрине и даже самые вопиющие нарушения прав человека сопровождались бездействием ООН. По мнению автора, это отрицательно характеризует скорее СБ ООН и зачастую политический характер принимаемых им решений, нежели доктрину гуманитарной интервенции.

§ 5  Международно-правовая оценка гуманитарных интервенций НАТО в Югославии, Ираке и Ливии

Рассмотрение теоретического вопроса о том, правомерна ли гуманитарная интервенция как таковая, невозможно без анализа событий последнего десятилетия в мировой политике. Речь в данном случае пойдет о гуманитарных интервенциях в Югославии, Ираке и Ливии. Именно данные события постоянно заставляет мировое юридическое  сообщество вновь обращаться к вопросу о правомерности гуманитарных интервенций. При этом, анализ указанных операций НАТО тесно связан с анализом стратегических концепций Североатлантического альянса.

 Предотвращению конфликтов  и урегулированию кризисов посвящен  раздел в Стратегической концепции  НАТО 1999. Эти задачи для  определены в ней как первостепенные. Альянс должен быть в постоянной готовности «содействовать эффективному предотвращению конфликтов и активно участвовать в урегулировании кризисных ситуаций, включая операции по реагированию на кризисы» (ст. 10) 14. При этом военные возможности блока «составляют основу способности альянса при всех вероятных обстоятельствах содействовать предотвращению конфликтов и урегулированию кризисов на основе операций по реагированию на кризисы, не подпадающих под Статью 5 Вашингтонского договора», т. е. за пределами территории НАТО (ст.29).15 «В этом контексте, - подчеркивается в ст. 31 Стратегической концепции, - НАТО напоминает о своих... решениях в отношении операций по реагированию на кризис на Балканах». Соответственно, ставится задача вооруженным силам НАТО, которые «должны быть готовы к участию в предотвращении конфликтов и ведению операций по реагированию на кризис вне статьи 5 Вашингтонского договора» (ст.41)16.

Однако столь благие цели оказались не оправданы. Говоря о гуманитарном вмешательстве НАТО в Югославии, Ираке и Ливии, то страны НАТО не только не предотвратили гуманитарную катастрофу в этих странах, а, наоборот, способствовали обострению и без того сложной ситуации. Проанализируем каждый из этих казусов.

1. Югославия (1999)

Полемика о правомерности гуманитарной интервенции стала особенно остро в связи с военными действиями Организации Североатлантического договора (НАТО) в Югославии, начавшихся в марте 1999 года. Предпринимая гуманитарную интервенцию в Югославию, НАТО обвинило руководство этого балканского государства в осуществлении геноцида.В результате страны НАТО наносят воздушно-бомбовые удары по территории Югославии, ссылаясь на предотвращение гуманитарной катастрофы. В результате действий союзников НАТО защитило косовских албанцев от геноцида со стороны режима С. Милошевича, однако в результате военных действий из Косово – провинции Югославии были выдавлены сербы, исторически проживавшие на данной территории.

Описывая последствия «гуманитарной интервенции» НАТО в Югославии, профессор Г.М. Мелков пишет следующее: «За 79 дней воздушной войны против Югославии США и НАТО уничтожили объекты, защищаемые действующими нормами международного права: гидроэлектростанции («Бистрица» близ города Нова-Вароши и др.), химические предприятия и заводы (в Бариче, Панчево и других местах), нефтеперерабатывающие заводы, нефтехранилища, системы канализации и питьевой воды, создавая угрозу возникновения массовых эпидемий среди мирного населения, мосты, радио- и телестанции, системы электропередач, лишая целые города, поселки и деревни электроэнергии, в том числе для обогрева домов и приготовления пищи. Уничтожались гражданские дома и объекты, колонны беженцев, пассажирские автобусы, памятники европейской архитектуры (в г. Нови-Сад), частично разрушено посольство КНР. Потоки беженцев (сербов и косовских албанцев) приближались к миллиону человек, создавая для близлежащих малых стран Европы реальную гуманитарную катастрофу. За 79 дней США и НАТО практически разрушили экономику всей страны, не входя в боевое соприкосновение с войсками Югославии, без потерь со своей стороны, при отсутствии у Югославии современных эффективных средств ПВО, а также при отсутствии у нее ракетного оружия, которое позволило бы этой стране нанести ответный ракетный удар по городам США и странам НАТО в порядке осуществления своего права на самооборону от агрессии согласно ст. 51 Устава ООН»17.

По мнению профессора Г. Мелкова, «США и НАТО заложили в Косово мину замедленного действия, создали на долгие годы вперед тлеющий очаг ненависти между православными сербами и мусульманами албанцами»18. Как отмечает другой исследователь,  В. Кружков, «подлинная гуманитарная катастрофа в Югославии явилась как раз следствием применения силы против этого государства19.

И с вышеупомянутыми оценками трудно не согласиться: преследуя благие защиты гражданского населения от вопиющих нарушений прав человека, блок НАТО, допустил фактически еще большую несправедливость. В результате данной акции произошло то, что многие политики и эксперты в дальнейшем назовут «торжеством силы над правом».

2. Ирак (2003)

Торжество силы над правом повторилось весной 2003 г. в Ираке. Силы НАТО, снова оправдывая свое вторжение в Ирак без санкции ООН гуманитарными соображениями, а именно: необходимостью избавления иракского народа от репрессивного режима Саддама Хусейна. Правительству Ирака вменялись нарушения гуманитарного права и преступления в отношении курдских повстанцев, а также подготовка к боевым действиям с использованием якобы имеющегося в стране оружия массового уничтожения. 20 марта 2003 г., вопреки отсутствию санкции ООН, коалиция США, Великобритании и Австралии начала вторжение в Ирак. Интервенция осуществлялась с активным использованием ракетно-бомбовых ударов и введением в страну сухопутной группировки численностью порядка 150 тысяч человек. 9 апреля 2003 г. пал Багдад, а с ним и режим Саддама Хуссейна.20 При этом комиссия ЦРУ так и не смогла обнаружить в Ираке следов производства оружия массового уничтожения. А нарушение самими интервентами норм международного гуманитарного права в ходе осуществления военной операции едва ли не сказались населению Ирака более серьезными последствиями, нежели жесткая политика Саддама, самые вопиющие репрессии которого остались в конце 90-х годов.

Провозгласив защиту прав человека мотивом вмешательства, НАТО  не смогла обеспечить соответствие самой интервенции международным нормам о правах человека и гуманитарному праву. «Ни один из более 50 ударов по местам предполагаемого нахождения иракских руководителей не достиг цели, что почти позволяет отнести их к неизбирательным…Американские наземные силы применяли кассетные боеприпасы вблизи населенных районов»21. Все это неизбежно повлекло ощутимые жертвы среди гражданского населения. Кроме того, свержение правительства Саддама привело к массовым беспорядкам в стране, а коалиционные силы оказались не способны обеспечить общественный порядок в стране22.

3. Ливия (2011)

Что касается  ливийской  военно-силовой  акции  государств-членов НАТО, в ходе которой была реализована Стратегическая концепция НАТО 2010 года, то она тоже  была осуществлена не в строгом соответствии нормами международного права, в частности с резолюцией СБ ООН 1973, положения которой были «интерпретированы произвольно и расширительно»23. Кроме того, она  не соответствовала и ст. 42 Устава ООН, на которой основывается современное применение доктрины принудительных военно-силовых мер. По мнению профессора  Е.Р. Воронина, «решение о возможности применения силы действительно было санкционировано СБ ООН, однако характер его «неограниченного» применения определялся, по сути дела, группой ведущих западных держав при участии военных структур НАТО»24. При этом исследователь отмечает, что «современная практика предусматривает возможность передачи Советом Безопасности ООН ограниченных полномочий на применение военной силы25. Е.Р. Воронин считает, что «в случае с Ливией предоставление Советом Безопасности права на ограниченное применение силы в форме установления бесполетной зоны над ливийской территорией с целью предотвращения акций режима Каддафи против собственного народа не сопровождалось каким-либо участием ООН в форме вспомогательных функций  миротворческого характера, к примеру, в форме наблюдения или создания буферных зон, как это было в мирном урегулировании по Дейтонскому соглашению или с «параллельной стратегией» в Боснии и Герцеговине»26.  Таким образом, по сути , СБ ООН применил, как считают многие эксперты, в ливийском конфликте концепцию, использованную в ходе войны в Персидском заливе, согласно  которому универсальная международная организация уполномочила группу европейских государств («заинтереcованных» членов Североатлантического договора) на применение военной силы без «миротворческого присутствия» ее представителей27.

Существующие региональные соглашения по поддержанию мира, стабильности и безопасности, согласно гл. VIII Устава ООН, могут быть уполномочены в рамках соответствующего мандата СБ ООН на проведение определенных военно-силовых акций, в том числе в гуманитарных целях. Наиболее адекватной этим задачам на евроатлантическом  пространстве, на взгляд автора, могла бы рассматриваться Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), заявившая о себе в 1992 г. как организация регионального соглашения по смыслу главы VIII Устава ООН28.

Применительно к Ливии соответствующий мандат СБ ООН мог бы быть возложен на Лигу арабских государств (ЛАГ). Однако роль Лиги в арабском регионе «остается маргинальной и в целом малоэффективной»29. Ливийская ситуация в целом вновь показала, что ООН по-прежнему не в состоянии быстро и эффективно развернуть миротворческую операцию, особенно с использованием силового компонента, по главе VII Устава ООН. В подобных условиях НАТО, располагающая необходимыми инфраструктурой и потенциалом, остается едва ли не единственным ресурсом, который может быть оперативно задействован в миротворческих усилиях от имени международного сообщества. При этом «платой» за это становится зачастую произвольная, основанная на собственных интересах трактовка натовцами, во главе, естественно, с США, положений соответствующих резолюций Совета Безопасности ООН, что способно приводить к серьезным коллизиям в вопросах соблюдения  норм и принципов современного международного права.

Исходя из анализа гуманитарных интервенций НАТО в вышеупомянутые государства можно сделать следующие выводы:

1)     Международное сообщество в лице ООН подменяется региональным сообществом – Североатлантическим альянсом,  которое  присваивает себе право определять наличие гуманитарного кризиса в том или ином государстве, степень его остроты и опасности, влияния на региональную и глобальную стабильность. Причем эти оценки осуществляются по собственным критериям, в целом ряде случаев не соответствующим общепринятым международным принципам и законам.

2)    Возникает  тенденция слияния концепции гуманитарной интервенции с  концепцией – «ограниченного суверенитета», предполагающей вмешательство во внутренние дела государства под различными предлогами с целью устранения «неугодных»  альянсу по тем или иным причинам государств

3)      Стирается грань в международном праве между «гуманитарной помощью» и «гуманитарным вмешательством», а также вмешательством «гуманитарным» и «негуманитарным».  

4)      Принятая НАТО концепция «гуманитарной интервенции» служит оправданием для дальнейшего расширения блока и реализации его долгосрочных экспансионистских планов, продиктованных геополитическими задачами