Уровни и формы мышления

Таким образом, обоснование  материального единства мира здесь  было связано с очень сильными теоретическими допущениями, характерными для философии метафизического  материализма данного периода. «Хотя  всюду заметно стремление Ньютона  представить свою систему как  необходимо вытекающую из опыта и  вводить возможно меньше понятий, не относящихся непосредственно к опыту, он тем не менее вводит понятия абсолютного пространства и абсолютного времени... Ясное понимание им этого обстоятельства выявляет как мудрость Ньютона, так и слабую сторону его теории».

Доминирование физики в системе  наук во многом определило философские  представления об устройстве мира, которые в буквальном смысле отождествляли  конкретную физическую картину мира с философией природы и даже онтологией как таковой. Это не могло не отразиться и на теории познания, в которой  исходили из неизменной сущности познаваемого объекта и абсолютности истины.

Однако само развитие физики подвергло сомнению установленные физикой Ньютона взгляды на мир. На рубеже XIX--XX вв. в физике происходят кардинальные открытия. А с 1895 по 1905 г. эти открытия в силу их количества и значимости приобретают взрывной характер, разрушая старые физические представления и ту картину мира, которая на них базировалась. Перечислим некоторые из них:

открытие рентгеновских  лучей;

открытие явления самопроизвольного  излучения урана;

открытие электрона;

открытие радия и процесса радиоактивности;

измерение давления света  и доказательство электромагнитной массы;

создание М. Планком теории квантов;

создание Резерфордом  и Содди теории радиоактивного распада;

опубликование А. Эйнштейном специальной теории относительности.

Даже без детального анализа  видно, что каждое из данных открытий разрушало основанные на теории Ньютона  физические представления и наносило удар по метафизическому материализму, который был в этот период господствующей философией природы и выступал, с  одной стороны, философским основанием физики, ас другой -- базировался при построении философской онтологии на принципах классической физики. Кризис ньютоновской физики показал принципиальную относительность конкретно-научных представлений о мире, опиравшихся на очень сильные допущения в интерпретации мира. Оказалось, что сам принцип экстраполяции (распространения) наших знаний о части Вселенной на весь мир неправомерен и ограничен, что законы микро-, макро- и мегамира могут в значительной степени отличаться друг от друга.

Парадокс философской  ситуации данного периода заключался в том, что метафизический материализм  был уже не способен объяснить  новые явления в физике, а наиболее мощная философская система, которая  потенциально могла бы выступить  в качестве философских оснований  наук, т.е. идеалистическая диалектика Гегеля, была, и не без усилий самого ее автора, оторвана от развития конкретных наук [1, 134].

Для решения новых мировоззренческих  и методологических проблем в  науке необходима была синтетическая  концепция, соединяющая в себе материалистические и диалектические компоненты подхода  к миру, и на эту роль стал претендовать диалектический материализм (или материалистическая диалектика, что одно и то же).

В рамках данной концепции  была осуществлена попытка выработать новый тип онтологии, базируясь  на соединении новейших знаний из области  естественных наук, прежде всего физики, и диалектако-материалистической разновидности философии. Огромную роль здесь сыграли работы по философии природы Ф. Энгельса. И хотя «Диалектика природы» -- основной его труд в этой области -- была опубликована много позднее, тем не менее именно с высоты последующих онтологических построений (того же советского диамата и онтологии Н. Гартмана) мы можем по достоинству и в «чистом» виде оценить глубину и подлинную неклассичность энгельсовских идей.

Философия диалектического  материализма, восходящая к работам  основоположников марксизма, в вопросах онтологии базировалась на синтезе  материалистических учений и материалистически  истолкованной диалектики Гегеля, что  позволяет ее по многим пунктам относить к классической модели онтологии. Однако качество целого не сводимо, как мы помним, к качеству образующих его  частей. Само такое объединение материализма и диалектики обнаружило радикальную  новизну и неклассичность. Во-первых, появилась возможность построения целостной, но открытой и незамкнутой философии природы с учетом все время обновляющегося массива научных данных и, во-вторых, возможность распространить материалистические представления на сферу общественных явлений. Первая из этих возможностей как раз и была реализована Энгельсом в «Диалектике природы».

Разработка указанной  проблематики Ф. Энгельсом была связана  с классификацией науки поисками фундаментального основания такой  классификации. Возникший в это  время позитивизм, утверждающий, что  время метафизических построений завершилось, попытался систематизировать науки  на основании их механического суммирования, что упрощало реальную картину бытия.

Так, например, О. Конт предложил  чисто формальную систему классификации  наук. В философском плане она  была основана на метафизическом представлении  о неизменной сущности вещей и  их отражении в наших понятиях, т.е. раз полученная истина в науках оставалась незыблемой. В результате науки, которые исследовали различные  части природы, рассматривались изолированно друг от друга и их расположение в контовской классификации было чисто методическим приемом, создаваемым для удобства. Это была линейная классификация, основанная на принципе внешней координации научных дисциплин, из которой не была ясна сама взаимосвязь областей онтологии, отражающихся в каждой из наук. Подразумевалось, что каждая из наук исследует какую-то часть реальности, а поэтому совокупность наук должна была бы нам дать полную картину этой реальности, которая могла бы быть реализована в некой единой системе наук. Схематично это можно представить следующим образом: математика; физика; химия; социальная физика.

Блестящий анализ этой разработки был дан в целом ряде работ  Б.М. Кедровым, на идеи которого опирается  дальнейшее изложение данной проблематики.

Сама идея такого системного понимания была прогрессивной, но на самом деле значительно упрощала реальную картину бытия, так как, во-первых, все время происходит появление новых наук, идет процесс  их дифференциации, а во-вторых, основу системы должны составлять принципы, находящиеся вне ее, т.е. метафизические. Поэтому если в философской классике попытки связать науки и метафизику страдали спекулятивностью, то в позитивизме -- упрощением ситуации. Это было удобно, как отмечал Ф. Энгельс, для преподавания, но не более.

В противовес этой позиции  Ф. Энгельс закладывает принцип  взаимосвязи между науками. Иначе  говоря, взаимосвязь между науками  и их субординация не случайны, а  определяются единством самого материального  бытия. Соответственно, важнейшими методологическими  предпосылками, которые можно положить в основу классификации наук, а  значит, и единой картины природного бытия, выступают принцип монизма  и принцип развития.

Науки, утверждает Энгельс, можно субординировать по их предметам, отражающим объективное восхождение человеческой мысли от более простого к более сложному. Более того, такое познавательное восхождение отражает диалектическое развитие самой природы, порождающей более сложные формы из простых. Единство материи и монизм в науке неотделимы здесь от развития конкретных природных форм и сложной системы иерархических и генетических связей между ними, а принцип развития, в свою очередь, реализуется не иначе, как через качественную специфику и единство предмета каждой из наук. Иными словами, Ф. Энгельс делает гениальный для своего времени диалектический вывод, совершенно не утративший своего значения и сегодня: подлинная целостность не может не развиваться и не дифференцироваться, а развитие всегда целостно. Это касается и бытия, и познания.

Поскольку в основе мира и его научного познания лежит  материальное субстратное начало, то Энгельс начинает с поисков этого  начала в качестве основы классификации  наук. Изначально он в качестве такового выделяет энергию, и, соответственно, классификация  изображается следующей схемой, в  которой усложнение вида энергии  приводит к усложнению и области  исследований в науке: механическая - физическая - химическая.

Получается довольно целостное  описание природы, в котором низшие формы движения материи являются предпосылками возникновения высших. Схема становится не формальным, но содержательным описанием природного бытия. При этом, однако, высшие формы не сводимы к низшим. Более того, Энгельсу на основании такого рода философских рассуждений удается предсказать рад научных открытий и даже появление новых отраслей знания. В основе этого опять же лежит идея развития и преемственности.

Между различными формами  движения материи нет непроходимых границ. Поэтому существует нечто, находящееся  между ними, относящееся, например, к механике и физике, к физике и химии, к биологии и социологии. «Называя физику механикой молекул, химию -- физикой атомов и далее, биологию -- химией белков, я желаю этим выразить переход одной из этих наук в другую, следовательно, как существующую между ними связь, непрерывность, так и различие, дискретность обоих». То есть схема уточняется:

Энгельс предсказывает, что  в силу единства природного мира он необходимым образом познается  как за счет изначальной дифференциации его областей, так и за счет последующей интеграции этих областей. Следовательно, чрезвычайно интересными для исследователей всегда будут выступать пограничные области наук, которые находятся на стыке двух или более предметов. Он предсказывает, что именно здесь произойдут величайшие открытия и будут созданы соответствующие науки. Когда Энгельс сделал этот вывод, конечно, данные процессы уже происходили в науках. На стыке механики и физики возникла термодинамика. На стыке физики и химии -- электромеханика. Энгельс предсказывает создание новой науки -- биохимии. При этом опять же делает чисто философский вывод о том, что при переходах ко все высшим формам материи неуклонно будет нарастать скачкообразность этих переходов. В настоящее время, пишет он, самый радикальный скачок наблюдается при переходе «от обыкновенного химического действия к химизму белков, которые мы называем жизнью».

Иначе говоря, Энгельс изначально указывает на то, что жизнь -- это совокупность химических и биологических процессов, которые будут поняты в связи с синтезом белка, предсказанным им, исходя из общей философской установки. «Если химии удастся изготовить этот белок в том определенном виде, в котором он, очевидно, возник, в виде так называемой протоплазмы... то диалектический переход будет здесь доказан также и реально, т.е. целиком и полностью» [2, 79].

Энгельсу не удалось указать  носителя социальной формы движения, и эта проблема остается для тех, кто принимает его позицию  актуальной до сих пор, хотя попытки  такого рода неоднократно предпринимались. Наиболее удачной из них нам представляется концепция Ю.К. Плетникова. Но что интересно и важно: Ф. Энгельс, опять же исходя из чисто философской предпосылки, однозначно определяет человека как биосоциальное существо, находящееся на стыке биологической и социальной форм движения материи. Тем самым он на многие годы опередил целый спектр научных и философских дискуссий, касающихся данного вопроса.

Конечно, с позиции современной  науки и философии схема Энгельса устарела, но в целом объяснение устройства материального бытия  было дано очень убедительное. Причем самое главное здесь было то, что  природное бытие стало рассматриваться  дифференцированно, или, как скажет позже Н. Гартман, многослойно.

У Энгельса намечено и новое  понимание материи как центральной  категории онтологии через отказ  от ее представления как некоторого вещества или совокупности веществ (влияние материализма), и движение к более абстрактному пониманию  с элементами диалектики (влияние  Гегеля). Так, Энгельс, исследуя понятие  материи, высказывал идеи о том, что  материя -- это некоторая предельная абстракция, т.е. чистое создание мысли, которая никогда не дана нам чувственно, а всегда представлена теми или иными конкретными формами движения материи. Вместе с тем в отдельных случаях он трактовал ее вслед за французскими материалистами как совокупность вещественных образований.

Впоследствии Плеханов, развивая взгляды классиков марксизма  на эту важнейшую категорию, в 1900 г. писал, что «в противоположность  «духу» «материей» называют то, что, действуя на наши органы чувств, вызывает в нас  те или другие ощущения. Что же именно действует на наши органы чувств? На этот вопрос я вместе с Кантом отвечаю: вещь в себе. Стало быть, материя  есть не что иное, как совокупность вещей в себе, поскольку эти  вещи являются источником наших ощущений» [4, 51].

И наконец, В.И. Ленин поставил в центр диалектико-материалистического  понимания онтологии представление  о материи как особой философской  категории для обозначения объективной  реальности. Это означало, что она  не может быть сведена к какому-то конкретному физическому образованию, в частности к веществу, как  это допускали физика Ньютона  и метафизический материализм.

Это была форма материалистического  монизма, так как все остальные  сущности, в том числе и сознание, рассматривались как производные  от материи, т.е. как атрибуты реального мира. «Диалектический материализм отвергает попытки строить учение о бытии спекулятивным путем... «Бытие вообще» -- пустая абстракция» [4, 118]. Исходя из этого, утверждалось, что материя объективна, т.е. существует независимо и вне нашего сознания. Отсюда делался вывод о связи онтологии и гносеологии, в частности о том, что научное познание есть, прежде всего, активное отражение конкретных форм проявления материи, а объектом философии выступает сама эта всеобщая категория, подлежащая всестороннему и никогда не способному завершиться онтологическому философскому осмыслению. Подобная установка четко зафиксирована в известном положении В.И. Ленина в «Материализме и эмпириокритицизме», что не материя исчезла, как думали многие физики начала XX в., а исчез лишь тот предел, до которого мы знали материю, что весьма актуально и в настоящее время.

Философами, которые стояли на иных мировоззренческих позициях, в частности В.В. Зеньковским, было отмечено, что такое понимание  материи во многом перекликается  с позицией объективного идеализма. Там и материя, и мир идеальных  сущностей также трактуются как  объективные реальности. Кроме того, в ленинском понимании материи  был подчеркнут гносеологический аспект, связанный с обоснованием принципа познаваемости мира, но был не вполне ясен ее онтологический статус. Идея дополнить  ленинское определение материи, исходя из его собственного замечания  в «Философских тетрадях», субстанциально-онтологическими  характеристиками была весьма популярной в советской философии.