Своеобразие художественного творчества Уильяма Блейка

 Блейк никогда не использовал эту технику, выбирая путь развития метода гравировки в частности в жидкой среде, настаивая на том, что линии и черты не формируются случайно, линия есть линия в своём подразделении, ровная он, или загнутая.

Поэты романтического поколения опирались на некие устойчивые, обладавшие большой художественной историей мифологические «сюжеты» (Каин, Прометей), а Блейк даже полнее, чем они, осуществил принцип, который у Шеллинга в «Философии искусства» — выделен как определяющий для истинного искусства: «Всякий великий поэт призван превратить в нечто целое открывшуюся ему часть мира и из его материала создать собственную мифологию»7 .

В то же время Блейка можно рассматривать и как поэта и художника Просвещения в том смысле, что он так же не принимал идеи, системы, авторитеты и традиции стиля. В диалектическом смысле, он использовал дух Просвещения как дух противостояния внешним авторитетам, дабы раскритиковать узконаправленную концепцию периода.

Блейк питал отвращение к рабству и верил в половое и расовое равенство. Несколько его стихов и картин выражают идею всеобщей гуманности: все люди похожи, хоть они и бесконечно разные.  Блейк питал живой интерес к социальным и политическим событиям всю свою жизнь, и социальные и политические формулировки часто встречаются в его мистическом символизме. То, что в его понимании являлось притеснением и ограничением свободы, было распространено влиянием церкви.

Есть много документов, говорящих, что Блейк словно бы сам искал столкновений со своим веком. Видимо, он был из тех художников и поэтов, которых впоследствии станут называть то маргиналами, то бунтарями, подразумевая, в сущности, одно и то же — для них расхождение с преобладающими веяниями и установками становится принципом, определяющим творческую позицию. Им не дано приспосабливаться.

Поддержим высказанную великим советским литературоведом Зверевым мысль, что подобные творцы – «не продолжатели, а, пользуясь словом, когда-то предложенным в статьях Юрия Тынянова, «нововводители». Его нововведением стали не только необычные композиции, не только метафоры, передающие образность символистов, он разработал целую концепцию, важную для истории романтизма, о философии поэзии»8. Блейк был убежден, что искусство должно пробудить воображение читателя, воспитать новое ощущение мира, а значит, и новую систему ценностей. Так смысл и цель поэзии понимал в ту пору один Блейк. Должно быть, поэтому он один и стал чем-то наподобие пророка.

В одном мгновенье видеть Вечность,

Огромный мир - в зерне песка,

В единой горсти - бесконечность,

И небо - в чашечке цветка 9

 

 

 Способность видеть небо в чашечке цветка, как в цитируемом четверостишии была неподражаемой.

Это было великое открытие Блейка. Действительность им впервые осознавалась как дисгармоничное единство.  При этом Блейк был не только и не столько романтиком, и не только опередившим свое время философом, но также мыслителем, определившим развитие англоязычной литературы и культуры.  Особенно ярко это проявилось во второй половине двадцатого века.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Наследие Блейка в современной литературе.

 

Сейчас, двести лет спустя, стал очевидным тот факт, что произведения Уильяма Блейка предназначались не для его современников. Всю жизнь он творил, обращаясь к своим потомкам, и по всей видимости сам это осознавал. Видеть полное равнодушие своих современников приносило ему немалое отчаяние, "Мои произведения более известны на небесах, нежели на земле" - так он говорил, и продолжал творить, надеясь на должное уважение и внимание своих потомков.

Сегодня мы можем понять, насколько он обогнал свое поколение, возможно, на век, а, возможно, и более. Сегодня книги Блейка выходят огромными тиражами во многих странах, в том числе и в России, и они не залеживаются на прилавках. Растет количество переводов.

Нобелевский лауреат Уильям Батлер Йейтс первым взялся за публикацию полного собрания сочинений Блейка, признав в нем родственную душу, отвечавшую его тогдашним революционным чаяниям и исканиям. Для У. Йейтса Блейк – прежде всего наследник эзотерических традиций (алхимия, кельтская мифология), который борется с узкорационалистическим пониманием мира. Йейтс будто бы и пустил слух о его ирландском происхождении, выдавая желаемое за действительное. В общем, Блейк рисковал быть провозвестником ирландской революции, но в том же 1916-м оказался по другую сторону фронта, невольно сделавшись певцом английского национализма. Поэт-лауреат Роберт Бриджес включил стихотворное предисловие к поэме «Мильтон» в антологию патриотической поэзии, которая предназначалась для поднятия боевого духа британских солдат. Бриджесу пришла мысль положить эти слова на музыку, с чем он и обратился к композитору Хьюберту Перри — возникший в результате «Иерусалим» теперь почитают неофициальным гимном Великобритании. И пока ирландцы и англичане занимались дележом Блейкова наследства, образ барда-революционера сложился окончательно, косвенным подтверждением чему могут служить прощальная записка Овода в бессмертном романе Этель Лилиан Войнич — с цитатой из «Мотылька» («Песни Опыта») вместо подписи. Но, наверное, и сам Блейк, поучавший парламент, приветствовавший Французскую революцию и славший проклятия рабовладельцам Старого и Нового Света, не возражал бы против политических трактовок своего искусства.

Среди первых критиков Блейка, оценивших в полной мере художественные достоинства его поэм, был и Т.С. Элиот. Т.С. Элиот внимательно относится к образности, укорененной в библейской традиции; а его поэмы с выраженным пророческим пафосом можно рассматривать как прямое продолжение жанровых поисков Блейка.

Отсылками к Блейку полны страницы академических собраний сочинений и картины в крупнейших музеях мира, а откровенные цитаты из Блейка то и дело мелькают в названиях платиновых альбомов, оскароносных фильмов и на обложках бестселлеров. Блейка даже объявляли в Британии родоначальником жанра комикса, а по мотивам его «Книги Иова» сочинили первый английский балет.

 А вот Блейк растворяется в жанре фэнтези, благо Толкиен называет его предтечей всех своих мифов о Хоббитах и переносит в свою мифологию героев Альбиона, Юрайзена,  Лоса.

Интересно, что Блейка цитирует и борец с  радикальным исламом, индийский поэт  Салман Рушди в своих «Сатанинских стихах».

В XX веке Блейк становится объектом внимания писателей, музыкантов, кинематографистов, в произведениях которых его творчество получает различные интерпретации. Эсхатологизм и исторический пессимизм Блейка – не единственные факторы массового обращения к наследию поэта в XX веке; мифология Блейка, его революционные идеи и психологические прозрения – вот только малый перечень затрагиваемых современной культурой аспектов его творчества.

Использование образности Блейка в рамках психоделической культуры 60-х годов XX века также сопровождается явным переосмыслением авторского замысла. Хаксли и Гинсберг, с разных сторон рассматривавшие творчество Блейка и по-разному преломлявшие его в собственных произведениях, создали разные образы поэта. Хаксли видит в Блейке в первую очередь визионера и идеи Блейка в произведении Хаксли «Двери восприятия» лишь подтверждают смелую, но ненаучную гипотезу о том, что многие «видения» различных авторов  являются ни чем иным, как последствием  употребления наркосодержащих веществ.

 Гинсберг воспринял Блейка как своего рода предшественника и использовал его сложный синтаксис, периоды, длинный стих, позицию рассказчика-провидца в описании своего видения современного мира и человека. Образы Блейка в произведении Гинсберга получают пусть спорное, но творческое истолкование, которое подтверждает актуальность идей и поэтики романтика.

Идеолог и лидер легендарной рок-группы 60-х «The Doors», поклонник Блейка, Моррисон актуализировал проблемы, волновавшие романтика: противостояние человека и природы, загадочную сущность человека, сомнение в возможностях позитивного познания, суть предопределения, веру в могущество воображения. Имя Блейка как культурный знак, многократно присутствующий в текстах известнейшей группы, обрело новое звучание. Однако в определенной мере творчество романтика утеряло те значения, которые были важны для него самого. Блейк в восприятии Моррисона перестал быть христианином и сторонником определенных линий в искусстве; он стал фигурой мифологии 60-х – певцом свободной любви, революции, раскрепощения чувств и внутреннего освобождения. Вливаясь в тексты Моррисона – «психоделические заклинания», обретающие время от времени «статус Высокой Поэзии, прорыва в Вечность», – стихи Блейка модернизируются, но насыщаются чуждым его поэзии содержанием.

Наиболее интересным нам представляется еще один пример осмысления образа Блейка в культуре XX века – фильм Дж. Джармуша «Мертвец» (2001).  В фильме «Мертвец»  главного героя зовут Уильям Блейк, он влюбляется в падшую женщину по имени Тэль. Однако «Уильям Блейк», бухгалтер из Кливленда, не знает «своих стихов»: один из первых романтиков, стоящий у основ новой европейской цивилизации, забыт; культура перечеркивает самое себя, обращаясь к ценностям общества потребления. И только индеец, дикарь, случайно читавший Блейка в случайно посещенной Англии, может напомнить поэту о его истинной сути. С творчеством Блейка в фильме пересекаются многие культурные области: это и идеология позитивизма (фамилия Тэль – Рассел), и христианские суеверия (козлиные черепа на стене города), и идеология колонизации – захвата народов (индейцы) и природы (истребление бизонов). Жесткая эстетика фильма, включение в миф о Блейке пласта индейской культуры, создают иносказательную картину современной культуры, отчасти имитирующую блейковское иносказание. Достаточно далекая от эстетики и мировоззрения «исторического» Блейка, картина Джармуша тем не менее является важным фактом осмысления места Блейка в культуре XX века.

Сравнительная характеристика поэзии Блейка и поэзии английского романтизма и анализ примеров творческого восприятия наследия поэта в XX веке, дает возможность сделать выводы о факторах успешного прочтения его сложных текстов, о причинах непонимания Блейка в эпоху романтизма, а также о путях дальнейшего преобразования и развития авторского мифа в культуре, что является главным признаком признания актуальности наследия великого английского поэта.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава вторая. Своеобразие поэтики Блейка.

 

2.1. Особенности поэтики  раннего творчества – «Поэтические  наброски», «Песни Невинности», «Песни  Опыта».

 

Как мы отметили выше, художественное видение Блейка было слишком новаторским, чтобы найти понимание и отклик у людей того времени, поскольку, Блейк, как многие великие художники, опередил свою эпоху.

Необычность блейковского мира и сейчас доступна не всем, ведь поэтический мир Блейка менее всего ориентирован на какие-либо нормы, да еще и «отягощен» сложными религиозными исканиями и революционными устремлениями. При всей этой сложности, как отмечает Зверев10, «поэзия Блейка была вызвана к жизни своим временем и почти без исключений являлась непосредственным откликом на его события. В ней впервые  выразилась тоска по недостижимой свободе духовного бытия, которая стала едва ли не центральным мотивом у европейских и американских поэтов уже в XX столетии».

При этом начинал Блейк с вполне ординарных романтических стихов, собранных в сборнике «Поэтические наброски». Приведем примеры стихотворений из данного сборника:

«О светлый Гений с влажными кудрями,

Глядящий из промытых окон утра!

Ты взором ангельских очей окинь

Наш остров западный: он ждет Весны!»   («К Весне»)

 

 

«Зима, замкни алмазные врата!

На Север уходит в глубь земли Твой мрачный кров.

Не сотрясай его, не гни подпор железной колесницей.

Не слышит! Над зияющею бездной несется тяжело,

Свой грозный скипетр воздев и стаю бурь спустив с цепи»

(«К Зиме»)11.

После этих воззваний к временам года, в том же сборнике появляется «Безумная песнь»:

  Как морок, плыву

                           И в туче рыдаю.

                           Я ночью живу -

                          Наутро истаю.

                           К востоку спиной повернусь,

                           Приманкой его не прельщусь,

                           Ибо свет обжигает мой мозг,

                           Как расплавленный воск12

С типично романтическим диссонансом между кошмарной действительностью и светлыми надеждами автора, ведь  даже за наиболее светлыми, радостными стихами этой юношеской книги угадывается не выраженное открыто, но уже посетившее Блейка чувство противоречивости мира, его неизбежной и необходимой дисгармонии, неоднозначности его явлений.

Безумие у Блейка не аномалия и не восславленное впоследствии романтиками средство возвыситься над прозаизмом жизни, а «нормальное» бытие приверженца общепринятых моральных представлений, неспособного совладать с действительностью.

"Песни Невинности", создававшиеся в 1784—1789 годах, цикл  стихотворений, объединенных системой сквозных образов и символов, стихотворений светлых, радостных, проникнутых традиционными идеями христианства. Вера в милосердие Господа, в божественную защиту — одна из основных тем цикла. Чтобы проникнуть в истинный замысел поэта, необходимо принять во внимание двуплановость каждого стихотворения: в них четко различаются цикл незамысловатых, прозрачных по содержанию стихотворений, где используются образы, понятные ребенку, однако, если взглянуть на стихи с другой точки зрения, оказывается, что каждый образ имеет еще и иной, чрезвычайно глубокий смысл, а ребенок, для которого написаны «Песни Невинности» — это Человек вообще. «Невинность» — это прежде всего инстинктивная, неосмысленная вера в Бога и, как следствие, близость к Богу.