Роман Рабле как книга для детей

2.2. «Гаргантюа и Пантагрюэль»  - детская версия

Роман, от которого скорее попахивает вином, чем церковным елеем, на нас обрушивается шумный поток причудливых, диковинных событий. Рабле не стесняется нагромождать их одно на другое, пересыпать шутовскими сентенциями, веселыми прибаутками. Этот поток бурлит, вздымается, пенится, клокочет, сверкает, переливается множеством красок. Читателю кажется, что перед ним разбушевавшаяся стихия. Рабле заимствует из «праистории»

12

Гаргантюа лишь несколько эпизодов. Фантастика и вымысел народных легенд уступают место гиперболическому и гротескному. Автор зубоскалит и балагурит, не скрывая серьезнейших проблем эпохи. Вопросы войны, мира и справедливого правления, борьба Грангузье против короля-насильника Пикрохола, гуманистической педагогики, история воспитания Гаргантюа, науки - богословско-схоластической и проникнутой материалистическим духом, сатирические портреты сорбоинистов, интересы и взгляды Гаргантюа,  вопрос о цели человеческих стремлений и свободном, счастливом обществе, история Телемского аббатства. В «Третьей книге»  разворачиваются события, связанные с намерением Панурга жениться и его опасениями за последствия этого шага - боязни «рогов». Смягчены выпады Рабле против государства и сопутствующих ему общественных институтов, предметом сатиры оказывается культура. Философ, поэт, лекарь, законовед, богослов, шут выступают в роли советчиков Панурга. Каждая такая беседа обличает гнилость окаменевшего, выродившегося духа средневековья. Автор демонстрирует свой гуманный, реалистический подход к проблемам человеческого общежития, развитым на фоне характеристики невежественной философии, казуистического богословия, бессмысленной и беззаконной судебной практики. Книга не избегла общей участи и была осуждена Сорбонной.  В четвертой книге романа наиболее остро и сатирично рассказывается о путешествии Пантагрюэля и Панурга в далекий Китай к оракулу Божественной бутылки опять-таки за советом: жениться все же Панургу или нет. Путешественники  останавливаются во многих местах, посещают острова Прокурации, где живут сутяги и кляузники. Сатирические аллегории Рабле откровенным, смех беспощаден не только к бытовым типам пустобрехов, ябедников, обжор.   Но и церковников и религию, агрессивную политику самодуров-правителей, фанатизм и противоестественность морали не щадил Рабле. В пятой книге путешественники прибывают на остров Звонкий, населенный странными птицами: «клирцы, инокцы, священцы, аббатцы,

13

епископцы, кардинцы и, единственный в своем роде, папец». Время от времени налетали «ханжецы» - «опозорившие и загадившие весь остров, до того безобразные и отталкивающие, что все от них - как от чумы». Святой католический клир в сборе. Иронически, почти без иносказаний Рабле рассказывает историю католической церкви в ее существенных деталях. Панург, ознакомившись со всеми обычаями «пернатых обитателей» острова, воклицает: «В этой стране сплошное плутовство, жульничество».  Откровенный, неприкрытый произвол царит на острове Пушистых Котов, где обитают юристы-законники, питающиеся маленькими детьми. «Они вешают, жгут, четвертуют, обезглавливают, умерщвляют, бросают в тюрьмы, разоряют и губят все без разбора. Порок у них именуется добродетелью, злоба переименована в доброту, измена зовется верностью, кража - щедростью. Девизом им служит грабеж».  Эрцгерцог Цап-царап так отвечает на просьбу о милосердии: «За триста лет никто еще отсюда не уходил, не оставив шерсти, а чаще всего и шкуры». Жители в «королевстве Квинтэссенции» «свободны от зловредного и напыщенного суемудрия и водьнодумства», герои попадают в царство схоластов, стремящихся к бесплотной, бестелесной жизни. Оракул Божественной бутылки  произносит «такое веселое, такое мудрое, такое определенное слово: «Тринк», пей - рекомендация разрешать все сомнения доброй выпивкой, пить из источника мудрости, что не исключает радостного восприятия мира. Отраженная в романе авторская позиция не оставляет сомнений относительно выбора. Намерение выдать произведение Рабле за сборник веселых историй шумливого балагура противоречит и прямым характеристикам автора в его обращениях к читателю. Смех - форма изложения. Рабле предупреждает: «Читая потешные заглавия некоторых книг моего сочинения, вы делаете слишком скороспелый вывод, будто в этих книгах речь идет только о нелепостях, дурачествах и разных уморительных небывальщинах. Вы же сами говорите, что монаха узнают не по одежде, что ной и одет монахом, а сам-то он совсем не монах». Пересыпая предисловие

14

забористыми шутками, Рабле при помощи литературной аллегории убеждает читателя в глубинной серьезности произведения. Автор смеется над читателем,  ставит его в тупик, но не может не сказать главного: «Откройте этот ларец - и вы найдете внутри дивное, бесценное снадобье: живость мысли сверхъестественную, добродетель изумительную, мужество неодолимое, трезвость беспримерную, жизнерадостность неизменную, твердость духа несокрушимую и презрение необычайное ко всему, из-за чего смертные так много хлопочут, суетятся, трудятся, путешествуют и воюют». Это сказано о Сократе, но автор недвусмысленно спрашивает: «К чему же клонится это мое предисловие и предуведомление?» Комическое в романе выражает критичность народного мироощущения, предназначено «завлекать» читателя, облегчая ему понимание сложных мыслей автора, оно «щит благонравия», камуфляж небезопасной для писателя сатиры на грозную и мстительную атмосферу общества, в котором живет Рабле. «Исполненными пантагрюэлизма» называл автор свои книги, это и оптимизм, и человечность, и жажда справедливости, и последовательное неприятие всего злого и уродующего человеческую жизнь. В четвертой книге романа мы сталкиваемся с не скрытой аллегорией, разъясняющей позиции автора: «О том, как Гастер (Желудок) придумал способы добывать и хранить зерно». Основой  материальной и духовной деятельности человека оказывается необходимость поддержать физическое существование, удовлетворить потребности  Желудка. Гастер - «доблестный магистр наук и искусств». «Природа, сколько вам известно, определила ему в пищу хлеб и хлебные изделия, а по милости небес ничто не препятствует ему добывать и хранить хлеб». Дело это весьма хлопотно и трудоемко. Гастер должен был изобрести  кузнечное искусство и земледелие, военное искусство и оружие, медицину и математику, нужна была энергия, чтобы превратить зерно в муку,- и появились плотины на реках, ветряные мельницы в полях. Соль и огонь, часы и циферблаты, баржи и овозки приходят в мир, чтобы приготовить пищу и сделать ее вкусной, чтобы

15

доставить ее туда, где недостает. Рабле декларирует естественную необходимость как движущую силу истории, прогнозируя на этой основе дороги прогресса: сказочность фабулы позволяет ему говорить об управлении процессами природы как о достигнутом. Гастер изобрел способы вызывать и прекращать дождь, «он же изобрел искусство и способ прекращать град, усмирять ветер и укрощать бурю...» Смысл этой небольшой главки часто затемняется ее эстетическим антуражем: гастролатры, адепты «чревомогущего бога» Гастера, являют собою очень неприглядное зрелище, ибо подчинение всей жизни интересам желудка, ублажение собственного чрева, как единственное содержание бытия, осуждается Рабле не только словами апостола, но и мнением Пантагрюэля.  Автор не стремится возвести чревоугодие в смысл и содержание человеческой жизни, но утверждает материальные основы бытия и потребность как основной мотив человеческой деятельности. Особенно значимыми можно считать образы Панурга и брата  Жата, изображенных на фоне  множества характеров эпохи: друзей и слуг великанов, прорицателей будущего Панурта, обитателей фантастических стран и государств. Человек «хорошего роста» и «изящного телосложения», недоучившийся студент, обладающий широкими познаниями, Панург - озорник, циничный себялюбец, бездельник.  Авантюрист, перекати-поле, готовый в любую минуту надуть ближнего, украсить за его счет свое существование, Панург не признает никаких нравственных ограничений. Живой ум, беззлобность, бесшабашность, открытый характер, обаяние человека делают его желанным в обществе. Ощущение возможности более упорядоченного, радостного, достойного существования, неудовлетворенность, изливающаяся тысячью проказ и выдумок, презрение к консервативным устоям средневековья во всех сферах общественной и частной жизни возвышают его над миром прошлого, осмеянным Рабле. Добродушной, беззлобной насмешки заслуживают Грехи и слабости Панурга. Его заботы остаются только предлогом для изображения

16

мира: многочисленные консультации по поводу женитьбы, путешествие Пантагрюэля, предпринятое с той же целью к оракулу Божественной бутылки, выводят перед нами множество личностей-типов. Панург менее всего шут. Он,   выбившийся из окостеневших рамок, свидетельствует о необратимости исторического процесса, о невозможности возвращения к косности, послушанию, аскетизму и страху божьему. Брат Жан противостоит лицемерным эгоистам, ханжам и обскурантам в сутанах. Жан, крестьянский сын,  убедился в том, что монастырское существование  противоречит здоровым, природным желаниям человека и его предназначению. Сильный, энергичный брат Жан не дурак выпить и провести время в обществе женщин, он любитель острой, сильной шутки. Всем своим существом воспевая радость бытия, Жан хочет делить ее со всеми,  этим и отличается от Панурга. Жажда справедливости и прямота делают его бойцом и защитником против насилия. Мечта о гармоничной, свободной и веселой жизни рождает в уме этого поверхностно образованного крестьянина идею Телемского аббатства, обители счастья для достойных, здоровых, не знающих принуждения людей. «Он не святоша, не голодранец, он благовоспитан, жизнерадостен, смел, он добрый собутыльник. Он трудится, пашет землю, заступается за утесненных, утешает скорбящих, оказывает помощь страждущим, охраняет сады аббатства», - такую характеристику народа даёт автор, которому  дороги люди физического труда. Жан ни минуты не бездельничает: даже когда поет на клиросе, он мастерит тетиву для арбалета или плетет сети. Брат Жан понимает необходимость всеобщего труда, молит бога, чтобы никто не следовал примеру дворян, живущих на доходы и ничего не делающих. Жан Зубодробитель принадлежит к самой многочисленной, бесправной, но и потенциально могущественной части народа. Рабле восставал своей сатирой не против конкретной стороны средневекового мира, его критика затрагивала множество существенных явлений средневековья. Богословская наука и схоластические методы воспитания, монашество и католическая церковь,

17

феодальные войны и средневековая юриспруденция, религия нарождающейся буржуазии и народное невежество – предмет сатирического изображения Рабле. Пародия на нетерпимость и преследования, которым подвергаются со стороны всякого рода «папеманов» религиозные оппоненты, обнажает хищность, жестокость римской католической церкви. Но Постник, папец со всем его окружением и папефиг в равной мере ненавистны Рабле, его антиклерикализм вызван ненавистным отношением к паразитическому существованию духовенства, ханжескому отрицанию мирских радостей, обскурантизму, стоящему на страже одряхлевшего мира. Рабле провозглашает свободу религиозных верований. Идея загробного мира, посещение его Эпистемоном, вызывала у автора только улыбку. Элементом борьбы Рабле за свободное, естественное развитие человека было развенчание богословско-схоластических методов воспитания. Автор не принимает средневековую систему воспитания, протестует против методов, отупляющих мозг и ставящих препоны нравственному совершенствованию человека. В сценах обучения Гаргантюа софистом Тюбалем Олоферном осуждает бессмысленную зубрежку ветхозаветных текстов тысячелетней  давности, составляющих основы премудрости для школяров многих поколений. Отвлеченность, религиозный догматизм,  невозможность соотнесения заученного с реальной практикой - вот осмеянные пороки системы воспитания. Раюле представляет   гуманистическую школу Понократа, основанную на принципах развития умственных способностей и лучших моральных качеств ученика, целесообразности, универсальности и жизненности обучения. Естественность, целеустремленность процесса обучения, радостная заинтересованность - необходимые условия новой школы. Многоступенчатость, параллелизм и прямая зависимость судебных органов от власть имущих оскорбляли чувство справедливости Рабле и вызывали сатирические выпады в адрес законников - присяжных грабителей и сутяг. Пушистые Коты, неуемные кровожадные бандиты, судья Бридуа, затягивавший дело, а затем решавший его, бросая

18

кости, - отражение действительной картины самоуправства и беззакония, царивших в стране. Еще большим бедствием для народа были войны. Рабле шел от животрепещущих вопросов современности: война Франциска I с Карлом V, тяжбы с папским престолом, переходившие в вооруженные столкновения, кровавые религиозные распри не могли оставить безразличными. Столкновение Грантузье с Пикрохором - не только отклик на события времени, история войны позволяет автору отвергнуть насилие как способ разрешения локальных конфликтов, благословить мужество и решимость тех, кто защищает право на свободу. Кто же должен был навести порядок в стране? Рабле отстаивал национальное единство страны, ее целостность и независимость. Подобное стремление было жизненно важным для народа.  О королях Франции можно сказать много дурного, но еще страшнее феодальная вольница, насилие владетельных принцев и баронов, злодействовавших и разбойничавших на собственной земле, как в вотчинах злейшего Bpaгa. Титулованное дворянство несносно тупо и кровожадно в романе, носит имена-клички, говорящие о ценности этих людей: Буян, де Вши, Молокосос. Монарх не должен отличаться от бездушных и тупоголовых разорителей лишь масштабами власти (история королей Пякрохола и Анарха). Рабле — гуманист мечтал о том, чтобы короли стали философами, а философы королями. В образе Грангузье отображены патриархальные представления французского крестьянства об идеальном правителе: «Подданных своих он любит такою нежною любовью, какой ни один смертный от века еще не любил». Но из трех поколений семейства великанов (Грангузье, Гаргантюа — Пантагрюэль) только самый последний становится выражением идеального типа просвещенного, гуманного монарха, заслоняя собою предшествующих королей-гигантов. Пантагрюэль, воспитанный гуманистами, мудрый, справедливый, неспешный и основательный в мыслях и поступках, составивший себе ясное представление о мире, всегда открытый просьбе,

19

защитник слабых и гроза угнетателей был авторским вымыслом.  Правосудное правление мыслится Пантагрюэлем  как высший нравственный долг государя, непреложная его обязанность. Власть над народом дальновидного, проницательного, доступного и доброжелательного короля -  форма служения народу. Рабле, описывая жизнь Телемского аббатства, набрасывает контуры счастливого человеческого общества. Картины Телемского аббатства утопичны, несбыточны, что признавал и сам Рабле. Телемское аббатство - «Обитель, не похожая ни на какую другую». Гаргантюа  конкретизирует законы новой обители «от противного» - все, если сравнивать с монастырской жизнью и уставом, должно идти наоборот: в соответствии со здравым смыслом и природой человека. Монастыри отъединены от мира, в Телеме «не должно быть стены», в монастырях жизнь сообразуется со звоном колокола, у телемитов «все дела будут делаться по мере надобности и когда удобнее», в монастыри идут калеки и уроды, в обитель брата Жана «будут принимать таких мужчин и женщин, которые отличаются красотою, статностью и обходительностью», монахи дают обеты целомудрия, бедности и послушания, в Телемском аббатстве «каждый вправе сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться полной свободой». Надпись над входом запрещала пребывание в обители уродству социальному и нравственному: «идите мимо» монах-лентяй, синклит судей, скряга-ростовщик, палач, лицемер, интриган, ханжа и лжец, развратник и скандалист, пустой книжник-схоласт. Зато широко открыты двери «господам честным» - учтивости, щедрости, изяществу, сердечности, доброй простоте. Устав телемитов состоял из одного правила: «Делай что хочешь». Принуждение, гнет, ярмо рабства - основные причины неблагоустроенности человеческого общества, истоки всех человеческих пороков. Телемиты же, свободные от принуждения, не знали злобы, зависти, не знали и мучительной неудовлетворенности, иссушающих сомнений, тяжких дум. Весело,

20

беззаботно, полно текла их жизнь. Они ели, пили, играли в интересные игры, вместе гуляли и вместе трудились. Это было собрание людей в высшей степени достойных, одаренных, гуманных и ученых: «среди них не оказалось ни одного мужчины и ни одной женщины, которые не умели бы читать, писать, играть на музыкальных инструментах, говорить на пяти или шести языках и на каждом из них сочинять стихи и прозу». Они составляли  цвет человечества, «жили в мире и согласии сильные, неутомимые, изящные, всегда веселые». В какой мере осуществимы телемские нормы жизни в масштабах всего человечества? Для Рабле это только островок радости, итог счастливого стечения обстоятельств, детище непомерной щедрости государя. Радостная беззаботность оплачивалась трудом многих и многих рабочих рук. Парадокс - реальное обоснование утопии: «Не думайте, что мужчины и женщины тратили много времени на то, чтобы с таким вкусом и так пышно наряжаться,- там были особые гардеробщики... а также горничные... возле телемского леса было построено огромное светлое здание в полмили длиною и со всеми возможными приспособлениями, там жили ювелиры, гранильщики, вышивальщики, портные, золотошвеи, бархатники, ковровщики, ткачи, и каждый занимался своим делом и работал на телемских монахов и монахинь». Рабле дал нам изображение прекрасного человеческого общества, противостоящего жестокой несвободе средневекового мира. Многообразие ликов времени, населивших роман, соответствует их авторскому восприятию: от спокойного и доброжелательного до насмешливого, издевательского, осмеивающего во все горло, до всхлипывания и колик в животе. Дидактические по своему настрою и замыслу страницы играют важнейшую смысловую роль в позитивном самовыражении автора, отражают характер и движение гуманистических идей времени. Рабле всего лишь гротескно трансформирует черты сословий, подвергаемых им осмеянию, и добивается поразительного сатирического эффекта, обнажив их реальные приметы и очистив от всего лишнего. Предмет описания - люди, их страсти, желания, жизнь, и они-то всегда сокрыты в обличье гигантов, под масками четвероногих и двукрылых героев романа, до того легко и верно угадываются под гротескным камуфляжем типы времени. Знакомые имена, реальные пейзажи, действительные события окружали фантастические фигуры гигантов, придавали многим эпизодам произведения смысл слегка завуалированных иносказаний.Истоки романа Рабле уходят и в итальянскую литературу Возрождения, к его старшим современникам: Луиджи Пульчи - «Моргайте», Теофило Фаленго - «Бальдус», изобразившим великанов, порой в шутовской, порой в комической манере, но по существу ради повода для критического анализа общества. Обилие деталей, широчайшее использование античных текстов, регулярные обращения к Библии уснащают текст, пародия и гротеск очень часто рождаются именно из этой стилевой особенности романа, сопоставление, многозначная аллегория - постоянные спутники развития сюжета. Автор развенчивает старый мир идеями ученого-гуманиста и выставляет его на посмешище под  хохот народной массы. Народность романа Рабле: фабула, заимствованная из фольклорных источников, язык  грубоватый, емкий, не чуждающийся вульгаризмов и просторечия, пересыпанный пословицами, поговорками, шутливыми афоризмами в народном духе, прямо подслушанными на шумной улице, в таверне, на ярмарке. Уважительно отношение автора к простолюдину. Плебей у Рабле и по образу жизни, и по интересам, и по стремлениям своим много выше того образа несмышленого неуча.  Он открыт в проявлении своих эмоций, мудр, он друг шутки и лукавого слова, остер и проницателен. «Основная задача Рабле - разрушить официальную картину эпохи и ее событий, взглянуть на них по-новому, осветить трагедию или комедию эпохи с точки зрения смеющегося народного хора на площади». Своеобразие реализма предопределено  сатирической направленностью, гротеск, злая насмешка, фантастическая карикатура. Рабле убеждён в том, что нет предмета, «недостойного» изображения в искусстве. «Греховность» человеческой природы, «низменность» ее проявлений, проклятые кликушествующими священнослужителями и лицемерами-схоластами, были частью действительного мира. Природа человека несовершенна, но стыдливые умолчания не улучшат ее. На страницах романа - выведение естественных отправлений человека, слабости его плоти, но было бы нелепостью видеть в этом соль и смысл книги.