Постмодернизм в повести Е.Попова "Душа патриота"

Потребность в "блуждании" в пространстве и времени вызывает к жизни мотив путешествия, который  проходит через все произведение, замещая собой сюжет и организуя  многообразный разнородный материал в единое композиционное целое. "Путешествие" как духовное странничество покрывает собой и направляет все другие виды путешествий, о которых идет речь в произведении.

Отсылка к "Письмам  русского путешественника" Карамзина  позволяет понять, что послужило толчком для избранной автором формы свободного ("Был план, да я его потерял", - шутит писатель), не прикрепленного к какому-то одному сюжету или герою повествования. Но если Карамзин вполне серьезен и пишет из-за границы о своих реальных путешествиях и вызванных ими впечатлениях, то серьезность Попова притворная (один из используемых в повести приемов комического), а "путешествие" автора-персонажа имеет травестированный характер и практически не выходит за пределы Москвы. Наиболее подробно дано описание шатания Попова и Пригова (персонажей) по центру столицы с целью накопления впечатлений, вызванных смертью ТОГО, КТО БЫЛ (так именуется в "Душе патриота... Брежнев). Вместе с этим описанием в произведение входит мотив карнавализации, принимающей форму похоронного церемониала, совершающегося на высшем уровне. Грандиозный государственный спектакль, представляющий малое и ничтожное как великое, видят в происходящем автор-персонаж и его друг.

На деконструируемом им официальном языке Попов умудряется выразить неофициальные взгляды и настроения.

Используемая Поповым  авторская маска играет роль забрала  инакомыслящего. В какой-то степени  она обеспечивает безопасность писателя, дает чувство известной защищенности уже успевшему узнать что по чем  автору.

Все главное, что Попов  хочет сказать, вытеснено у него в под-тэкст, и сам текст может  рассматриваться как означающее к этому означаемому. Текст у  Попова - видимая часть многозначного смыслового айсберга, и по этой видимой части угадывается весь айсберг. Автор-персонаж в повести - точно такая же видимая часть самого писателя и видимая в том ракурсе, в каком он сам этого пожелал. Если сравнить автора-персонажа Попова с автором-персонажем Вен. Ерофеева, то можно сказать, что у первого автор-персонаж лишь притворяется "пристукнутым", в то время как у второго является "юродивым". И если в "Душе патриота..." есть и другие такие "пристукнутые", то в поэме "Москва - Петушки" "юродивый" (в глазах других) Веничка - единственный. Относительный оптимизм первого питается силой духовного содружества, трагическое мироощущение второго - абсолютным одиночеством. За тринадцать лет, разделяющих время написания книг Попова и Вен. Ерофеева, "протрезвление" перестало быть единичным, и "Душа патриота..." - не только ерничание над извращенными формами существования, но и постмодернистский гимн братству инакомыслящих, творцам неофициальной культуры, блуждающим звездам отечественного андерграунда.

У Попова и других писателей-постмодернистов  код "лирической прозы" оказывается  перекодированным в пародийно-ироническом духе, лирическое "я" сменяет авторская маска. Она защищает, страхует от "коммуникационного провала", открывает новые возможности для лирического самовыражения.

На примере Попова видно, что лирический постмодернизм  постепенно "просветляется", начинает рефлексировать по поводу самого себя.

Заключение

Создание в 1982-1983 гг. повести "Душа патриота, или Различные  послания к Ферфичкину" свидетельствовало  о повороте Е.Попова к постмодернизму. Евгений Попов в повести "Душа патриота, или Различные послания к Ферфичкину" (1982—1983), так же как Венедикт Ерофеев в поэме "Москва - Петушки", компенсирует свое "несуществование" в литературе включением в текст образа автора-персонажа, насыщением произведения многочисленными биографическими подробностями. У Попова этот образ подвергается травестированию и пародированию, обретает "статус" авторской маски. И именно автор-персонаж оказывается носителем нового типа сознания и нового языка - постмодернистского. Он многое не договаривает, и вытесненное в подтекст составляет лирическую ауру произведения.

Постмодернистская специфика  повести была распознана не сразу. Первую публикацию "Души патриота...", осуществленную в 1989 г. журналом "Волга", сопровождало послесловие Сергея Чупринина "Прочитанному верить!", в котором произведение рассматривалось с позиций эстетики реализма. Но даже при таком подходе косвенным образом оказывались описанными многие его специфически постмодернистские черты.

Список использованной литературы

1. Курицын, В. Четверо из поколения дворников и сторожей: (О творчестве писателей Т. Толстой, В. Пьецуха, В. Ерофеева, Е. Попова) // Урал. - 1990. - № 5. – С.13-17.
2. Лихина, Н.Е. Актуальные проблемы современной русской литературы: Постмодернизм: Учеб. пособ. / Калинингр. ун-т. - Калининград, 1997. - 59 с.
3. Нефагина, Г.Л. Русская проза второй половины 80-х – н. 90-х годов ХХ века/ Г.Л. Нефагина. – Мн.: НПЖ Финансы, учёт, аудит, Экономпресс, 1997. – 231 с.
4. Попов, Е.А. Душа патриота, или Различные послания к Ферфичкину / Евгений Попов // Волга. –  1989. – №2. – С.3-77.
5. Потапов, В. На выходе их «андеграунда» / В. Потапов // Новый мир. – 1989. – №10. – С.251-257.
6. Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 3. П - Я. с. 101-103.
7. Скоропанова, И. С. Русская постмодернистская литература/И.С. Скоропанова. – М.: Флинта: Наука, 2001. – 608 с.
8. Чупринин, С. Прочитанному верить! / Сергей Чупринин // Волга. – 1989. – №2. – С.77-81.