Экология природы и экология души

 

 

 

 

Многие любуются природой, но немногие её принимают к сердцу. И даже тем, кто к сердцу принимает, не часто удаётся так сойтись с природой, чтобы почувствовать в ней свою собственную душу.

М. М. Пришвин

 

 

 

Нельзя допустить, чтобы люди направляли на своё собственное уничтожение те силы природы, которые они сумели открыть и покорить.

Ф. Жолио-Кюри

 

 

 

 

I. Введение

    

Замечательному писателю Чингизу Айтматову принадлежат слова: «Литература должна вторгаться в сложности жизни с тем, чтобы человек знал, любил всё дорогое, лучшее, достойное в себе, в людях, в обществе. И не только любил, но и тревожился, боролся за него» [9, стр.15]. Литература классическая и литература современная всегда «вторгалась в сложности жизни» – подымала вопросы, проблемы, которыми жило общество, которые были животрепещущи и актуальны. Одной из таких проблем в жизни и в литературе была (и есть) проблема взаимоотношений человека и окружающей среды.

     Мы помним знаменитое  базаровское: «Природа не храм, а  мастерская, и человек в ней работник». Но помним и тютчевское:

                                   Не то, что мните вы – природа:

 Не слепок, не бездушный лик –

В ней есть душа, в ней есть свобода,

 В ней есть любовь, в ней есть язык…

[«Не то, что мните вы - природа», 1836]

     А вот эти строки Ф. И. Тютчева словно бы предостерегают:

Когда пробьёт последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

   Всё зримое опять покроют воды,

И Божий лик изобразится в них!

[«Последний катаклизм», 1830]

     Да, об этом не должен  забывать человек, чтобы сохранить землю, всё живое на ней, себя.

     Начиная с 20-30-х годов XX века, отечественная литература  воспевала гигантские стройки, грандиозные  проекты, которые основывались на  знаменитом лозунге В. Мичурина: «Мы не можем ждать милостей  от природы. Взять их у неё – наша задача». Всё это, в конце концов, и привело страну (тогда СССР) чуть ли не к экологической катастрофе: погибло Аральское море, мутнели воды некогда чистых рек, горели леса, взорвался атомный реактор в Чернобыле…

     «Что скрывать, это была война, ещё одна гражданская война против собственных полей и рек, ценностей и святынь, которая, перекидываясь с местности на местность, длится до сих пор и в которой, как в любой войне, прежде всего гибло и гибнет всё самое лучшее», – писал Валентин Распутин [10, стр.105].

     Мы, авторы, готовя данную  работу к научно-практической  конференции, поставили перед собой  следующие цели. Узнать:

     а) а как в современной  литературе (литературе  XX в.) звучит тема защиты родной земли от разорения и гибели;

б) природы – от хищнического уничтожения и разграбления;

в) людей – от нравственного одичания и утери исторической памяти.

     Иными словами, мы  решили узнать, как связаны проблемы экологии природы и экологии человеческой души в литературе XX в. Ответы на эти вопросы мы нашли у известных писателей: Чингиза Айтматова, Виктора Астафьева, Валентина Распутина, Алеся Адамовича.

     А каковы же реалии  сегодняшнего дня? Мы попробовали  найти ответ и на этот вопрос. И помогла нам в этом Интернет – и газетная публицистика – репортажи, публикации по исследуемой нами теме, а также материалы, опубликованные в научно-популярных журналах.

 

 

 

 

 

 

 

 

II. Основная часть

2.1. Проблемы экологии природы и экологии души в романе                     В. П. Астафьева «Царь-рыба»

    

     В наши дни слово «экология» стало чуть ли не обыденным, привычным («экология окружающей среды», «глобальная экология», «проблемы экологии» и т. д.). А в 70-ые годы всякий разговор об экологии считался чуть ли не крамольным. Разве можно было говорить о том, что в стране (СССР) что-то не так?..

     Книга В. Астафьева «Царь-рыба» была опубликована в 1975 году и стала, как говорили, «возмутительницей литературного спокойствия». О ней спорили, о ней много говорили… А всё потому, что «Царь-рыба» «угодила» чуть ли не в самое больное место современной жизни – человек и природа, человек и окружающий его мир, человек и законы нравственности. Законы человечности, нравственности – они где? «Внутри нас», как говорил немецкий философ Иммануил Кант? Или в современном мире, современном человеке их уже вообще нет и быть не может?..

     Над этими вопросами  и размышляет в своём романе  В. Астафьев «Царь-рыба» - «повествовании  в рассказах», как сам писатель  определил жанр своей  книги. В повести нет сквозного сюжета, героев (т.е. героев, которые бы встречались во всех 12 рассказах). Единственный, с кем мы встречаемся на протяжении всего повествования, - это сам автор. Он путешествует по родным местам Сибири; он рассказывает о том, что он видит; он размышляет об увиденном; он обращается к читателю.

     У «Царь-рыбы» 2 эпиграфа. Один взят из стихотворения Н. Рубцова:

                                        Молчал, задумавшись, и я,

Привычным взглядом созерцая

                                        Зловещий праздник бытия,

                                        Смятённый вид родного края.

       Другой – принадлежит перу американского учёного Халдора Шепли: «Если мы будем себя вести как следует, то мы, растения и животные, будем существовать в течение миллиардов лет, потому что на солнце есть большие запасы топлива и его расход прекрасно регулируется» [4,стр.11]. Да, словно бы хочет сказать Астафьев, «смятённый вид родного края», поруганную, испоганенную самим же человеком природу вы увидите в повести. А второй эпиграф? Он достаточно красноречив. Это «мы» включает и «я» Астафьева. И он так считает. Чтобы существовать миллиарды лет, надо вести себя как следует. А как? Какой же ответ на этот вопрос даёт писатель?

     Открывает «Царь-рыбу»  рассказ «Бойе». Бойе – собака из породы северных лаек («бойе» - по-эвенкийски друг). С огромной теплотой автор рассказывает об этой умной собаке: «Вся красота его и ум были в глазах, пестроватых, мудро-спокойных, что-то постоянно вопрошающих… Бойе был труженик, и труженик безответный… Без охоты Бойе жить не мог… Не раз спасал и выручал Бойе Кольку – друга своего. Тот однова так забегался за подранком-глухарём, что затемняло в тайге и замёрз бы лихой охотник в снегу, да Бойе сперва отыскал, затем привёл к нему людей» [4, стр. 16-18].

     Но страшный конец  ожидал этого преданного друга: его без тени сожаления застрелил  конвоир, когда пёс бросился на  грудь своему хозяину, который  вместе с другими заключёнными  поднимался на баржу: «Родившийся  для совместного труда и жизни  с человеком, так и не поняв, за что его убили, пёс проскулил сипло и, по-человечьи скорбно вздохнув, умер, ровно бы жалея иль осуждая кого» [4, стр.22]. А во II части рассказа мы узнаём, как верный и преданный пёс и после гибели помогает своему другу Кольке.

     Однажды Колька заблудился, и погибнуть бы ему в снегах. Но теряющему сознание Кольке мерещится среди белых снегов Бойе. Его милый, домашний облик пробуждает в Кольке силы бороться. Собрав последние силы, он выстрелил, и на выстрел прибежали Архип и Старшой. Колька был спасён.

     Наверное, не случайно  именно этим рассказом начал  Астафьев своё повествование  – рассказом о беззащитности, преданности собаки. «…Природой назначено собаке – быть привязанной к человеку, быть ему верным другом и помощником»,- пишет Астафьев [4, стр. 16]. А человеку быть другом «братьям нашим меньшим», природе разве не назначено? Этот риторический вопрос возникает словно бы сам собой, и ответ на него мыслится как нечто само собой разумеющееся.

     С волнением и неиссякаемым  богатством подробностей рассказывается в книге «Царь-рыба» о животных, птицах, рыбах. Постепенно повествование о лесах, реках, полях оказывается повествованием о части нас самих. И невольно напрашивается вывод: природа родила всё живое и самого человека, и он обязан беречь и любить её как собственную мать, оберегающую нас, дающую нам всё необходимое для жизни, но жестоко наказывающую за небрежное отношение к ней. «До сильного живого образа вырастает образ браконьерства – хищнического поведения человека в тайге, на реке», - говорит в своей статье «На Енисее, реке жизни» критик И. Жуков [8, стр. 8]. Да, в повести «Царь-рыба» Астафьев создаёт целую галерею браконьеров, которые, если что и могут, так это губить живое, прекрасное, губить красоту. Это конвоир, убивающий Бойе; Дамка (не имя, а прямо кличка собачья!), занимающийся браконьерской ловлей рыбы; Командор и Игнатьич, занимающиеся тем же незаконным промыслом. И почти каждый из рассказов о попрании человеком природы завершается нравственным наказанием браконьера.

     …Больше всего в жизни Командор любил свою дочку – Тайку («У Золотой Карги»). Но не суждено было ему выучить умницу-дочку… Такой же браконьер, только «сухопутный», вывозивший с берега дрова, «нажравшись бормотухи», уснул за рулём, вылетел на тротуар и сбил двух школьниц, возвращавшихся с утренника (выпускной вечер директриса проводить запретила).

     А Грохотало, неудержимый  рвач, ослеплённый удачей, хвастает  пойманным осетром перед человеком, который оказывается… инспектором  рыбнадзора («Рыбак Грохотало»).

     Наказание неминуемо  настигает человека даже за  давние злодеяния – таков смысл  кульминационного рассказа из I части  цикла, давшего названиевсей книге.

     …Самолов Игнатьича  зацепил огромного осетра –  царь-рыбу. Помнил Игнатьич наставление  деда: лучше отпустить царь-рыбу,  перекреститься и жить дальше. Но не удержался горе-браконьер, стукнул обухом топора в лоб царь-рыбу, взял её крюком и почти перевалил в лодку. Но рыба резко вертанулась – и он оказался на одном крючке с осетром. О чём только не пришлось передумать Игнатьичу тёмной ночью рядом с мечущейся от страха рыбой! Вспомнил, как всю жизнь, по сути, браконьерил, всю жизнь в погоне за наживой: жадность обуяла. «В библиотеку со школы не заглядывал – некогда. Был председателем школьного родительского комитета – содвинули, переизбрали – не заходит в школу. Наметили на производстве депутатом в поссовет – и молча отвели – рыбачит втихую, хапает, какой из него депутат?» [4, стр.148]. Вспомнил, как обидел, оскорбил любимую девушку. И встречу с царь-рыбой он воспринимает как кару за грех юности, за оскорбление женщины: «Вот и прими заслуженную кару, и, коли ты хотел когда-то доказать, что есть мужик, - им останься!.. Прощенья, пощады ждёшь? От кого? Природа, она, брат, тоже женского рода!..

     - Простите… - не владея ртом, но всё же надеясь, что хоть кто-нибудь да услышит его, засипел он. – Глаша, прости» [4, стр. 152]. И, может быть, это раскаяние помогает Игнатьичу. Волна от пролетевшей лодки качнула посудину, рыба рванулась и освободила себя и человека. «Иди, рыба, иди! Поживи сколько можешь! Я про тебя никому не расскажу!» - молвил ловец, и ему сделалось легче» [4, стр.153]. Гибель чуть не настигла человека за его пренебрежение к миру природы, за хищническое её уничтожение. Эта рыба, царь-рыба, не природу ли она символизирует собой? Не случайно в сказках, легендах, преданиях мы не раз встречали этот мотив – рыба, обладающая чудесными возможностями (золотая рыбка; три рыбы,на которых держится земля…).

     В. Астафьев завершает I часть своей книги новеллой «Летит чёрное перо», в которой приводит факты варварского отношения к природе. На Оби, в Нарымском крае, электрик, вызванный починить проводку в доме работника местного правосудия, обнаружил на чердаке больше сотни убитых и подвешенных «обветриваться» лебедей (на лебедятинку потянуло служителя северной Фемиды, да и пух лебединый ныне в большой цене – модницы приспособили его на зимние муфты и другие наряды).

     Вокруг Чуши выследили  и перебили охотники воронов  – редких таёжных птиц –  санитаров: если кровью ворона, по поверью, смазать стволы ружья – охота будет хорошей.

     Писатель рассказывает, как осенью местная заготконтора  принимала глухарей по три  рубля за штуку, потом по рублю, потом вовсе перестала принимать: не было холодильника, стояло тепло, перестали летать самолёты. Птица сопрела на складе. Вонь плыла по всему посёлку. А глухарей навозными вилами грузили в кузова машин и возили на свалку. «Оттого и страшусь, - говорит Астафьев, - когда люди распоясываются в стрельбе, пусть даже по зверю, по птице, и мимоходом, играючи, проливают кровь. Не ведают они, что, перестав бояться крови… сами для себя незаметно переступают ту роковую черту, за которой кончается человек и из дальних, наполненных пещерной жутью времён выставляется и глядит, не моргая, низколобое, клыкастое мурло первобытного дикаря». Да, словно бы говорит Астафьев, убивая, уничтожая живое, человек в себе убивает человеческое.

     Если в I части «Царь-рыбы»  Астафьев рассказывает о браконьерах  из посёлка Чуш, зверствующих  на родной реке, то в центре II части книги люди, которые, как могут, пекутся о родной земле, сочувствуют её бедам. Не случайно II часть начинается рассказом «Уха на Боганиде». Боганида – это крохотный рыбацкий посёлок, в котором между его обитателями: изувеченным войной приёмщиком рыбы Кирягой-деревягой, бабами-резальщицами, детишками – складываются очень добрые, тёплые отношения. Например, существует обычай, ритуал – с первого бригадного улова кормят всех ребят без разбору рыбацкой ухой. Эти люди живут в ладу с природой и между собой. Так и выросли Акимка и его братья, кормясь бригадной ухой.

     Акимка духовно связан с природой-матушкой. Он охотник, человек честный и добрый. И эти лучшие его качества проявились тогда, когда в своей избушке, где он должен был зимовать и охотиться, он находит полуживую, умирающую девушку Элю, которую Гога Герцев «сманил» с теплохода: мол, вместе они найдут экспедицию её отца. Сам он погиб за неделю до появления Акима. Как он (Аким) самоотверженно выхаживает девушку, делает всё, чтобы спасти её! У этого человека, близкого к природе, и душа простая, и чувства естественные. В общении с матушкой-природой он черпает доброту, мудрость, естественность.

     Лирической миниатюрой  «Нет мне ответа» заканчивает  Астафьев повесть «Царь-рыба».

    Писатель прощается с родными местами. Он вспоминает своё детство, своих родных. Многое здесь сейчас изменилось. На Бирюсе построили гидростанцию; Мана-река «ощетинена торосами сплавного леса»; кладбище возле Фокинской речки зарастает лебедой (покойников возят на Усть-Ману)… «Переменилась моя родная Сибирь. Всё течёт, всё изменяется – свидетельствует седая мудрость. Так было. Так есть. Так будет». И далее слова из Библии, из Екклесиаста: