"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя

§ 1. "Женщина в свете".

Название статьи Гоголя "Женщина  в свете" полностью соотвествует той проблеме, которая стояла перед  адресатом гоголевского  письма. Писатель говорит о возможности женщины повлиять на современное ему светское общество, о смысле ее присутствия в свете.

К кому было обращено письма Гоголя, точно до конца неизвестно. С. Т. Аксаков считал, что оно было написано к А. М. Веневитиновой  {рожд. графине Виельгорской, 1818 – 1884), а Н. С. Тихонравов пред полагал, что оно обращено к С. М. Соллогуб (рожд. Виельгорской, 1820 – 1878). Ю. Барабаш в своей книге "Гоголь. Загадка "Прощальной повести. "Выбранные места из переписки с друзьями" высказывал предположение, что адресат этого письма-статьи – собирательный образ женщины, который Гоголь сам создал. Первоначально Гоголь  хотел назвать это письмо "Обязанности женщины", такое название  мы встречаем в его записной книжке 1841 – 1846 годов.

В статье Гоголь пишет об "охлаждении   душевном", овладевшим  обществом, о "нравственной усталости", требующей оживотворения",  которое и может произнести женщина. Обращаясь к злоупотреблениям  на любой службе в России, Гоголь отмечает прежде всего взятки и  их причину: “Окажется, что большая часть взяток, несправедливостей по службе и тому подобного, в чем обвиняют наших чиновников и нечиновников всех классов, произошла или от расточительности их жен, или же от пустоты из домашней жизни..." (т.б, с.14). Эти слова Гоголя очень близки Толкованию блж. Феофилакта, архиепископа  Болгарского, на Первое послание св. апостола Павла к Коринфянам (гл. 7, ст. 22-23), которое было прочитано Гоголем во втором томе "Христианского чтения" за 1843 год: “Угодить жене и особенно такой, которая любит украшения и требует золота  ... , это и располагает  жалких мужей к несправедливости и душевредным распоряжениям ве щами" (т.6, с.426). В поэтической (форме Гоголь говорит о высоком  долге женщины: “Душа жены – хранительный талисман для мужа, оберегающий-его от нравственной заразы: она есть сила, удерживающая  его на прямой дороге, и проводник, возвращающий его с кривой дороги на прямую; и наоборот, душа жены может быть его злом и погубить  его навеки" (т.б, с,14). Говоря о влиянии жены на мужа, Гоголь  раскрывает слова Священного Писания: “И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному: сотворим ему помощника, соответственного ему (Быт. гл. 2, ст. 18). понимание этих слов Гоголем было очень глубоким: он увидел в женщине помощницу в самом главном деле человека – в его стремлении к Богу. Так, в письме "Что такое губернаторша" он писал:"...Если только сколько-нибудь сумеете очертить  перед женщиной ее высокое поприще, которого ждет теперь от нее  мир, – ее небесное поприще, быть воздвижнецей нас на все прямое, благородное и честное ... , то та же самая женщина  ...  подвигнет себя самою на все чистое, подвигнет своего мужа на исполнение  честное долга..."(т.б, с.101).

Гоголь даже написал отдельную  статьи для книги "Чем может  быть жена для мужа в простом домашнем быту, при нынешнем поряд ке вещей в России". Первоначально Гоголем был сделан набросок "0 браке", сохранившийся ь его записной книжке 1846-1851 годов,  который в последствии и был переделан в статью. В статье Гоголь  дает советы о том, как вести хозяйство, как распределить время  таким образом, чтобы жена была истинной помощницей мужа. Понятин Гоголя о браке были основаны на Посланиях св. апостола Павла (Совет Гоголя "Не оставайтесь поутру с вашим мужем; гоните его  на должность ‹…› Чтобы  ‹…› через то встретились бы весело перед  обедом" (т.б, с, 121) восходит к словам св. апостола. Павла из Первого Послания к 1(Коринфянам: “Не уклоняйтесь друг от друга, разве по  согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом  опять будьте вместе..." (гл. 7, ст. 5)) и Домострое. В своем наб роске он писал о браке как о "строгом монастыре".

Многие свои взгляды на брак Гоголь излагал в письмах  к Анне Михайловне Вьельгорской, с  которой он познакомился за  границей. Сближение его с большой семьей Вьельгорских началось после 1839 года. В письме к ней от 30 марта 1842 года он писал  о частном семейном быте, отраженном в Домострое. Для Гоголи устройство домашнего быта во многом совпадало с домостроевским,  он словно высказывал свои взгляды на брак.

В своих письмах Гоголь поддерживал ее желание "сделаться  русскою", давал ей множество советов. Вообще, Гоголь очень доверял Анне Михайловне и "русские занятия" с нею хотел начать "вторым томом "Мертвых душ". В 1847 году Гоголь просил ее собирать для него отзывы о книге "Выбранные места...", а в 1849 году  сватался к ней. 0 сватовстве Гоголя рассказывал в своей книге И. Золотусский[38]. По его словам, в Анне Михайловне Гоголя привлекали разум, спокойствие, чувство меры и "та спокойная способность вникать в предмет и оглядывать его неспешно, которая так  редко дается женщинам"[39]. На него также произвела впечатление  встреча со старым другом Константином Базили, с которым они вместе ездили в Иерусалим, – отношения Базили с супругой были на  редкость ровными, такого мог желать себе и Гоголь.

Существует мнение, что  Гоголь сделал свое предложение через  Веневитиновых – Аполлинарию  Михайловну (рожд. графиню Вьельгор скув) и Алексея Владимировича  Веневитинова, которые посоветовали ему отказаться от этого предложении. Однако на Пасху 1849 года  он все же решился на этот шаг, о чем свидетельствуют слова из его письма к Анне Михайловне, написанного в мае 1849 года: “Мы  бы, верно, все стали чрез несколько времени ь такие отношенья  друг к другу, в каких следует нам быть. Тогда бы и мне и вам  оказалось видно и ясно, чем я должен быть относительно вас. Чем- нибудь да должен же я быть относительно вас: Бог не даром сталки вает так чудно людей. Может быть, я должен быть не что другое в отношении  вас , как верный пес, обязанный беречь в каком-нибудь  углу имущество господина своего" (т.9, с.457). Однако сватовство  окончилось ничем, и в мае 1849 года Гоголь писал матери: “Слава Богу! Бог Сам пристроивает детей ваших: ни я не женился, ни сестры мои не вступили в брак, стало быть, меньше забот и хлопот. И в этом великан милость Божья" (т.9, с.457-458).

Однако в статье "Женщина  в свете" автор не ограничивает возможности женщины изменить людей  семейным кругом, он пишет о ее  влиянии на светское общество. Он отмечает черты, с которыми, по  его мнению, "все возможно": красоту, неоклеветанное имя и власть  чистоты душевной. Гоголь писал о красоте женщины как о тайне, о  силе, поражающей всех равно. "Красота – одно из имен Божиих", –  писал кто-то из святых. Позднее в русской литературе началось много споров о красоте, через несколько десятилетий один из героев Достоевского скажет: “Красота спасет мир", однако Гоголь, воз можно, единственный и то время стал писать о высшей красоте как о  проявлении Божественного в человеке ("Но вы имеете еще высшую  красоту, чистую прелесть какой-то особенной, одной. вам свойст венной невинности, которую я не умею определить словом, но в которой так и светится всем ваша голубиная душа" (т.6, с.16)). В этой статье нашли особенно яркое отражение слова Гоголя из  "Авторской исповеди" о том, что "венцом всех эстетических нас лаждений" в нем "осталось свойство восхищаться красотой души  человека"(т.6, с.224).Красота для Гоголя неразрывно связана с христианской добродетелью – чистотой душевной, а все письма представляют собой  призыв к милосердию и любви, обращенный именно к женщине. Он изображает свет как больницу, в которой люди "и болеют, и страждут, и нуждаются, и без слов вопиют о помощи, – и, увы, даже не  знают, как попросить о ней (т. 6, с.15).

Эти слова перекликаются  с другой статьей "Что такое  губернаторша". В ней Гоголь пишет: “Друг мой, вспомните вновь мои  слова, в справедливости которых, говорите, что сами убедились: глядеть  на весь город, как лекарь глядит на лазарет" (т. 6, с,93). Вся статья "Что такое губернаторша" тесно связана с письмом к А. О. Смирновой, чей муж, И. М. Смирнов, в 1845-1851 годах был калужским губернатором. В письме от 28 июля 1845 года н. ст стилю, на написанном Гоголем из Карлсбада, он обращает ее влияние на возможность влияния губернаторши на общество: "...Ваше влияние – на жен  чиновников вообще, по мере прикосновения их с жизнью городскою и домашнею и по влиянию их на мужей своих, существеннейшему и  сильнейшему, чем все другие власти. Губернаторша как бы то ни  было первое лицо в городе. Благодаря нынешнему направлению обезьянства, с вас будут брать и заимствовать все до последней. без безделицы".(т. 3, с.317). Это утверждение находит отражение и в статье  –  "Вы первое лицо ж городе, с вас будут перенимать все до последней безделушки, благодаря обезьянству моды и вообще нашему  русскому обезьянству" (т. 6, с.93). Гоголь пишет о вреде роскоши и страсти к новым платьям: “Гоните роскошь <...> Не пропускайте  ни одного собрания и бала приезжайте те именно затем, чтобы показаться в одном и том же платье..."(т.6, с.93). Об этом он писал и в  своем письме к Смирновой: "Смотрите, чтобы вы всегда были одеты  просто, чтобы у вас как можно было поменьше платья"(т.9, с.317).

В обоих письмах он советует получше узнать людей города.  Б письме, адресованном Смирновой, "Что такое губернаторша", Гоголь просил не отвращаться ни от каких людей: “Не пугайтесь же ивы мерзостей и особенно не отвращайтесь от тех людей, которые  вам кажутся почему-либо мерзки" (т.6, с.103).

0 том, насколько внутреннюю  душевную красоту Гоголь ценил  более внешних качеств, говорят слова из его письма к Анне Михайловне Вьельгорской от 29 октября 1848 года: “Вы бываете хороши  только тогда, когда в лице вашем проявляется благородное движенье; видно, черты лица вашего затем уже устроены, чтобы выражать благородство душевное..."(т.9, с.440). Эти слова отрицают  понятие о красоте, увиденное им в "Толковании на св. Матфея Евангелиста- " св. Иоанна Златоуста: “Для того-то тотчас и истлевает тело, чтобы ты мог видеть в наготе красоту души  ...  Не в теле красота, но красота тела зависит от того образования и цвета,  который отпечатлевает душа в существе его..."[40].

Но такое понимание  роли женщины в обществе пришло к  Гоголю  не сразу. Женские образы ранних его произведений ("Вий", "Тарас  Бульба") несут в себе лишь соблазн и гибель. Так, прекрасная панночка убивала всех, очарованных ею, а красота полячки приводит к - измене казака Андрия. Образ Улиньки в "Мертвых душах" уже несет в себе те черты, которые нашли яркое отражение в "Выбранных мес тах...". Случайная встреча с нею Чичикова на пути к Собакевичу, описанная в пятой главе первого тома "Мертвых душ" несколько пробуждает героя от его духовного сна, вызывая в нем "чувство, непохожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь" (т.5, с.86-87). Во втором томе поэмы Гоголь так характеризует ее: "...Добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нем, как никогда в жизни своей ни с кем, и, – странный обман! – с первых минут  разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он знал ее..."  (т.5, с.245) . Эти слова напоминают нам ту "небесную родную сестру",  о которой говорил Гоголь в статье "Женщина в свете". Отзыв Гоголя о Вьельгорской в письме к ней от 29 октября 1848 года "Вы бываете хороши только тогда, когда в лице вашем проявляется благородное движение" можно сравнить с деталью портрета Улиньки ("Когда она говорила, у ней, казалось, все стремилось вслед за мыслью"  (т.5, с.245).

Впечатление, произведенное  ею на Тентетникова, имело и духовный смысл: “Одно обстоятельство чуть было, однако, же, не разбудило Тентетникова и чуть было не произвело переворота в его характере"(т.5, с. 224). Однако Улинька – еще не совершенство. Наиболее полно  ее характер раскрывается во второй главе второго тома поэмы. Говоря с отцом, она быстро впадает в "благородный гнев", легко называет его друга Вишнепокромова "пустым и низким человеком", на  что неожиданно отвечает ей Чичиков: “По христианству именно таких  мы должны любить" (т.5, с.261). Звучит неслучайно в этой главе, в  ее присутствии смешная и грустная одновременно история, рассказанная Чичиковым, и как будто к ней обращен скрытый смысл сказанных  им слов: “Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий любит".  Так, подобно тому, что говорится в диалоге, описанном в поэме,  в письме "Что такое губернаторша" Гоголь пишет Смирновой: “Не отвращайтесь от тех людей, которые вам кажутся почему-либо мерзки"  (т.6, с. 10З). И следующая фраза письма несколько перекликается с  теми "черненькими и беленькими", о которых говорил Чичиков: “Уверяю вас, что придет время, когда многие у нас на Руси "из чистеньких" горько заплачут, закрыв руками лицо свое, именно оттого,  что считали себя слишком чистыми, что хвалились чистотой своей и  всякими возвышенными стремлениями куда-то, считая себя чрез это  лучшими других"(т.6, с.104).

Возможно, говоря о разочаровании  таких людей ь себе и слезах покаяния, автор и указал здесь  путь к очищению и совершенству  для таких натур, как Улинька, в которых есть стремление к правде, однако нет еще сострадания к погибающим душам, которого искал Гоголь в своих современницах. И лишь в "Выбранных местах…" Гоголь пишет о женщине как христианке. Отвечая на письмо той, которая считала себя недостойной наслаждаться счастьем,  когда вокруг так много страданий и бед ("Женщина в свете"), он  называет ее беспокойство о людях небесным, тоску о них – ангельской, а ту женщину, чьи хотя бы голос и облик смогут повести и  исправлению нравов страждущих людей – их небесною родною сестрой.

§ 2.  О "Значении болезней".

В 1846 году Гоголь написал  статью “Значение болезней". В  ней много автобиографического. В начала 1840-х годов Гоголь постоянно  болел, о чем неоднократно писал  в письмах к разным лицам.  20 февраля 1046 года Гоголь писал П. А. Плетневу из Рима: “Тяжки, тяжки мне были последние времена, и весь минувший год так был  тяжел, что н дивлюсь теперь, как вынес его. Болезненные состояния до такой степени (в конце прошлого года и даже в начале нынешнего)  были невыносимы, что повеситься или утопиться казалось как бы похожим на какое-то лекарство и облегчение. А между тем Бог так был  милостив ко мне в это время, как никогда дотоле" (т.9, с.324-325).  Слова этого письма перекликаются с началом статьи: "Часто бывает  так тяжело, так тяжело, такая страшная усталость чувствуется во всем составе тела, что рад бываешь, как Бог знает чему, когда наконец оканчивается день и доберешься до постели ‹…›. Но потом,  когда оглянешься на самого себя и посмотришь глубже себе внутрь –  ничего уже не издает душа, кроме одних слез и благодарения. О ! Как нужны нам недуги" (т.6, с.18).

Слабость и недостаток сил Гоголь чувствовал еще в начале 1840-х годов. Об этом он писал матери 25 июня 1840 года из Вены,  где пытался лечиться: “Я приехал в Вену довольно благополучно на назад тому неделю. ‹…› Хочется попробовать новоткрытых вод, которые всем помогают, а главное, говорят, дают свежесть сил, которых у меня уже с давних пор нет”[41]. В письме к М. П. Балабиной, написанном в феврале 1842 года из Москвы Гоголь так описывал свое  болезненное состояние: "... Болезнь моя выражается такими страшными припадками, каких никогда еще со мною не было; но страшнее всего мне показалось то состояние, которое напомнило мне ужаснув  болезнь мою в Вене, а особенно когда я почувствовал то подступив шее к сердцу волнение, которое всякий образ, пролетающий в мыслях,  обращало в исполина, всякое незначительно-приятное чувство превращало в такую страшную радость, какую не в силах вынести природа человека, и всякое сумрачное чувство претворялось в печаль, тяжкую, мучительную печаль, и потом следовали обмороки; наконец,  совершенно сомнамбулическое состояние"^[42]. Один из таких припадков,  случившийся в Италии за день до похорон знакомого Гоголю молодого русского архитектора, умершего в Риме от лихорадки, описывал в  своих воспоминаниях П. В, Анненков: “Едва только заметили мы друг  друга, как Гоголь, ускорив шаги и раздвинув руки, спустился ко  мне на площадку и начал с видом и выражением совершеннейшего отчаяния: “Спасите меня, рады Бога; я не знаю, что со мною делается...  Я умирав... Я едва не умер от нервического удара нынче ночью... Увезите меня куда-нибудь, да поскорее, чтоб не было поздно...”^[43]. Автор воспоминаний отвез Гоголя в Альбано, где он стал покоен.