Современные идеалогии

5) социально-бытовой национализм, проявляющийся в недоверии, неприязни или враждебном отношении к людям других национальностей (например, к цыганам, евреям, чеченцам и др.) в повседневных межличностных и межгрупповых взаимодействиях);

6) милитаристско-агрессивный национализм, господствовавший в период между двумя мировыми войнами в фашистской Германии и Италии и принимавший форму идеологии и практики господства одной нации над другими, агрессивного подавления, подчинения и порабощения народов других стран представителями «высшей» (в частности, «арийской») расы; тесно смыкается с расизмом.

В условиях углубляющейся в конце XX начале XXI в. глобализации современного мира, расширяющегося международного обмена идеями, товарами, капиталами, рабочей силой, модами, стилями жизни пропагандируемая национализмом институциализация господства одних народов над другими приобретает более завуалированные, скрытые формы, в том числе и форму пропаганды рядом американских политологов идей «устарелости», «ненужности» суверенитета, национального государства и т.п. Это вызывает обратную реакцию во многих странах, народы которых стремятся не только сохранить свою национальную самобытность, государственность и культуру, но и всемерно развивать, совершенствовать их.

Идеология глобализма

На стыке ХХ-ХХ1 вв. активно и  крупномасштабно начала развиваться и интенсивно функционировать еще одна идеологическая доктрина всемирного масштаба идеология глобализма. Объективные предпосылки и реальные возможности возникновения такого идеологического феномена созданы всемирным процессом глобализации, охватившим экономическую, политическую, социальную, психологическую, социокультурную и иные сферы современного, преимущественно постиндустриального общества (либо общества, быстро продвигающегося по пути к постиндустриальной, информационной цивилизации). Глобализация, представляет собой постепенное преобразование разнородного мирового социального пространства в единую глобальную систему, в которой беспрепятственно перемещаются информационные потоки, идей, ценности и их носители, капиталы, товары и услуги, стандарты поведения и моды, видоизменяя миропредставление, деятельность социальных институтов, общностей и индивидов, механизмы их взаимодействия.

Мощными двигателями и ускорителями развертывания глобализации стали: а) создание и стремительное усиление экономической и политической мощи транснациональных корпораций (ТНК), осуществляющих более 1/5 общемирового промышленного и сельскохозяйственного производства; б) быстрое развитие и баснословное обогащение международных банков, страховых и других финансовых организаций; в) формирование и активная деятельность глобальных торговых сетей, проникающих сквозь всякие межгосударственные, таможенные и иные границы; г) компьютерная революция, вызвавшая возникновение новейших коммуникационных технологий и мощных информационных потоков, охватывающих все регионы мира и видоизменяющих образ жизни людей.

В таких условиях сильнейшим ускорителем  общемировых трансформаций становится глобальная переориентация культуры, в процессе которой становятся все  более распространенными понятия «мировая культура», «глобальная культура», «трансформационные культурные потоки», за которыми нередко скрываются претензии на создание новоявленной культуры «транснационального структурного капитализма», ориентированной на формирование американоподобной среды в мировом масштабе для бизнеса и продуктов массовой культуры, тиражируемой миллионами и миллиардами копий при помощи кинематографа, телевидения, видеопроката, Интернета.

Большинство западных социологов и  политологов трактуют процесс глобализации однозначно позитивно и оптимистически, полагая, что этот процесс приведет к консолидации мира и преодолению конфликтов, подъему уровня жизни народов, социальной стабильности, всеобщему равноправию. Однако социальная реальность оказывается гораздо более сложной, чем теоретические построения, более противоречивой и непредсказуемой. Нельзя не замечать, что интенсификация транснациональных отношений, неизбежно снижающая статус национальных государств, их социально-политическую значимость, оборачивается противоположной тенденций усилением националистических ориентации, подчеркнутым регионализмом многих слаборазвитых стран и возмущенных своим бедственным положением народов.

Как правило, в прессе западных стран  при анализе процессов глобализации основной акцент делается на его позитивных аспектах. Среди них на передний план выдвигаются: глобальные рынки, глобальные технологии, глобальные идеи и глобальная солидарность, приводящие своим совокупным действием к сжиманию социального пространства, к ускоряющемуся бегу социального времени, к усилению прозрачности границ, минуя которые усиливаются контакты между людьми в сферах экономики, технологии и культуры. Но чаще всего в рамках такого анализа остаются в тени социальные диспропорции и углубление дисгармонии современного мира, многократно усиленные развертыванием глобализации. Самая главная из них заключается в том, что вследствие господства на мировых рынках транснациональных корпораций глобализация делает богатых богаче, а бедных беднее.

По данным ООН, состояние трех самых  богатых людей мира превышает совокупный валовой продукт 48 наименее развитых стран, а, следовательно, общий доход проживающих в них 600 миллионов людей. Разрыв в доходах между пятой частью мирового народонаселения, живущего в богатейших странах, и пятой частью его, живущего в беднейших странах, возрос с 30 в 1961 г. и с 60 раз в 1990 г. до 78 раз в 2002 г. Итак, сегодня средний американец или японец может получить в свое распоряжение жизненных благ в 75 раз больше, чем средний житель Бурунди, Нигера или Эфиопии. Именно поэтому средняя продолжительность жизни составляет в Японии 80 лет, в Канаде – 79, в США – 76,7, а в Бурунди – 42,4, в Руанде – 40,5, в Сьера-Леоне – 37,2 года, т.е. почти вдвое меньше. Если уровень грамотности взрослого населения в высокоразвитых странах составляет 98% (кстати, в Беларуси он выражается таким же показателем), то в Эритрее он выражается цифрой 25,2%, а в Нигере – 14,3, т.е. в 4-7 раз ниже.

Но это только вершина айсберга. В его основании находятся  мощные социально-экономические процессы. Прежде всего необходимо принимать во внимание то обстоятельство, что в результате распада Советского Союза и превращения двухполярного мира в однополярный в последние полтора десятка лет сформировалась подавляющая экономическая, финансовая, научно-техническая, военная мощь Соединенных Штатов Америки, никем и ничем не уравновешиваемая. Если Советский Союз в 1950 г. создавал валовой национальный продукт (ВНП), составлявший 35% от ВНП США, в 1980-80%, то Россия в 1997 г. создала ВНП, составлявший только 9% от валового национального продукта США. Япония в том же году обеспечила уровень своего ВНП, составлявшего 38%, а Китай – 53%, от ВНП США. Что же касается военных расходов, то в том же 1997 г. в России они составили 26%, в Японии – 17, в Китае – 13% от общей суммы военных расходов США. Если на Японию приходится 17,6% расходов на производство высоких технологий, на Германию – 6,6, на Китай – 1,6, то на США – 35% всех мировых расходов на инновации в данной области.

Столь подавляющее превосходство  мирового гегемона позволяет США навязывать многим регионам планеты свою систему ценностей, брать на себя претензии защищать демократию «без границ», выраженные в доктринах «ограниченного суверенитета и регионального права». Причем эти обязательства США берут на себя от имени евроатлантической военно-политической организации НАТО, расширение которой на Восток (вместе со стремлением действовать в любой точке мира) следует рассматривать как целенаправленную стратегию навязывания политических и культурных ценностей одного государства всему миру.

Глобализация информационных процессов  создает новые угрозы сохранению, воспроизводству и развитию культуры многих народов, особенно в слаборазвитых странах. Углубляющаяся глобализации информации через системы телевидения и Интернета приводит к тому, что люди, живущие в самых различных регионах мира, оказываются тесно связанными между собой и в значительной степени зависимыми от событий в далеких от них странах. Однако глобализирующиеся потоки информации, поступающие к пользователям через Интернет, распределены между регионами и странами неравномерно, в частности на государства, входящие в Организацию экономического сотрудничества и развития, в которых проживает 19% населения планеты, приходится 91% пользователей этой системы.

Если мы присмотримся к странам Европы, то здесь разбежка между ними в использовании Интернет-сайтов очень велика. Так, например, в Албании имеют возможность пользоваться Интернет-информацией 1% населения, а в Исландии – 71%. В западноевропейских странах: в Норвегии пользуются услугами Интернета 60% населения, в Швеции – 64, в Финляндии – 63, в Швейцарии – 47, в Германии – 46, в Великобритании – 40%. В то же время в странах Восточной Европы распределение соответствующих показателей существенно отличается. Например, в Чехии пользователи Интернет-сайтов составляют 24% населения, в Польше – 13, Латвии – 11, Литве – 6, России – 6, Беларуси – 4, в Украине – 3%.

Приведенные данные свидетельствуют  о неравномерности и противоречивости процесса глобализации, который ведет не только к социальной интеграции, но и к дезинтеграции, а, следовательно, к углубляющейся социальной дифференциации общин, наций, стран, регионов современного мира по критерию принадлежности к интеграционным процесса, к благам культуры и цивилизации.

Нельзя не видеть, что интенсификация транснациональных отношений, неизбежно снижающая статус национальных государств, их социально-политическую значимость, оборачивается противоположной тенденций усилением националистических ориентации, подчеркнутым регионализмом многих слаборазвитых стран и возмущенных своим бедственным положением народов.

Становящийся все более масштабным новый «культурный интервенционизм», основанный на информационных новинках и стремящийся к насаждению во всех регионах мира американизированных вариантов культуры и потребительской системы ценностей, наталкивается на возрастающее неприятие, а нередко и сопротивление национальных и региональных культурных элит и не только в развивающихся странах Азии и Африки, но и в такой высококультурной и преуспевающей стране, как Франция. Именно Франция, бережно сохраняющая и преумножающая традиции своей национальной культуры, стала первой в мире страной, специальным законом квотирующей количество транслируемых американских фильмов, радио- и телепрограмм. А это означает, что усиливающаяся глобализация, вопреки ее самым активным приверженцам и собирателям ее плодов, не ведет к исчезновению национальных интересов ни в экономике, ни в политике, ни тем более в культуре. Глобально взаимосвязанный мир отнюдь не является безнациональным, а широко распространяемые в нем стандарты вестернизированной, преимущественно американизированной, культуры не в состоянии стать эталоном единой, скроенной по одному образцу «мировой культуры».

Разумеется, следует иметь в  виду, что распространяемые через средства массовой информации, включая Интернет, программы американизированных радио и телепередач, видеороликов и т.п. всеми возможными способами декларируют свою идеологическую нейтральность, отрекаясь как от правых (за излишний консерватизм), так и от левых (за чрезмерный либерализм или даже социал-демократизм). И все-таки во всех случаях их «центристская, «объективная» позиция оказывается скроенной по модифицированным и умело лакированным образцам пресловутой «американской мечты». Если мы проанализируем сводки новостей или радио и телезарисовки о тех или иных сторонах повседневной жизни не только в США, но и в других странах, везде довольно отчетливо прослеживаются две основные идеологизированные ценности: «социальный порядок» и «мировое лидерство».

Когда мы вторгаемся в удивительный и привлекающий наиболее массовое и  устойчивое внимание мир кинематографа, то и здесь, правда в более скрытой, незримой форме, как, например, в продукции Голливуда прослеживаются нити глобализированной идеологии. Какой бы из широко распространяемых по всему миру в последние годы американских блокбастеров мы ни взяли: «Поле мечты», «Там, где течет река», «Убрать Картера», «Неотвратимая месть», «Рейд возмездия», «Большой бизнес», «Доказательство жизни» и т.п., через все их разнообразное содержание проходит общая сюжетная и смысловая линия, несущая в себе вполне определенный идеологический заряд подвиги мужественного героя («наш парень»), который в конце концов расправляется со всевозможными проходимцами и злодеями («чужие»). Основная идеологическая функция таких фильмов (зачастую весьма искусно завуалированная, а потому с доверием и интересом воспринимаемая зрителем) вариативна, но в своей целевой направленности однозначна реализовать четкий водораздел между «ними" и «нами», живописать, как «наш парень» в напряженном финальном поединке побеждает (чаще всего убивает) чужака, олицетворяющего собой силы зла в этом мире. Здесь опять-таки достаточно зримо срабатывает идеологическое клише стремление воплотить в ярких образах «великую американскую мечту».

Даже пресловутые многосерийные  «мыльные оперы и многократно  повторяемые рекламные ролики, выхватывая отдельные фрагментарные характеристики семейно-бытовых, хозяйственных и иных отношений, не только описывают социальную реальность, они ее конструируют, пропагандируя не просто определенные стили поведения или стандарты товаров, а способы интерпретации и разрешения социальных проблем в духе все той же «великой мечты» и американизированного образа жизни. Причем этот образ подается в рекламных сюжетах и «мыльных операх» как комбинация потребительского изобилия, личностного выбора и политической свободы. При всем своем многообразии эти продукты глобальных компьютерно-телевизионных систем, по справедливому замечанию американского политолога Г. Шиллера, «производят сходную идеологию», поскольку «покупая или мечтая купить одни и те же потребительские товары, мы становимся единым миром».

Итак, круг замыкается: объективно необходимые  продукты глобализации современного мирового сообщества порождают стремление сконструировать глобальную идеологию, преимущественно проамериканской направленности, а видимые или умело законспирированные в кино-, теле-, радио-, Интернет-продукции идеологические клише подталкивают потребляющих эти товары людей в разных странах к ощущению того, что мы становимся единым миром.