Шпаргалка по "Культурологии"

 

Музыканты, какого бы происхождения  они ни были, пользовались в Риме некоторыми привилегиями в награду  за те услуги, которые они оказывали  городу своей игрой или пением во время больших общегосударственных  торжеств. Так, в привилегированном  положении находились военные музыканты, симфониаки — музыканты, участвовавшие  в религиозных церемониях, а также те, кто играл на духовых инструментах. Скабиллярии (“трещоточники”), которые на сцене задавали такт хору и танцорам, пользовались у публики такими же симпатиями, как и самые выдающиеся актеры. Известных музыкантов и певцов настолько высоко ценили, что им удавалось завязывать дружеские отношения с представителями знатнейших родов.

 

Помимо таланта, артист нуждался в соответствующем образовании. Его он мог получить или индивидуально, или в школе, руководимой каким-нибудь искусным мастером.

 

 Не только исполнителей, но и многие музыкальные инструменты  римляне заимствовали у других  народов, в особенности у греков. Из ударных инструментов они  знали кимвал, на котором играли  и мужчины, и женщины. В I в.н.э. вместе с культом Исиды  пришел из Египта систр —  разновидность трещотки, выгнутая  полоса металла с отверстиями  с обеих сторон, в которые вставлялись  металлические палочки, также  изогнутые на концах; держа инструмент  за длинную рукоятку, им ритмически  потряхивали, как погремушкой.  Скабиллярии в театрах пользовались  ножными кастаньетами, вделанными  в деревянную подошву наподобие  греческого “крупесиона”.

 

Широко распространены были струнные: лира, кифара и небольшая  арфа треугольной формы — самбука. Среди духовых инструментов первое место занимали различные виды греческой  флейты. Флейтисты выступали даже на народных собраниях. Известно, например, что трибун Гай Гракх, собираясь  обратиться с речью к согражданам, всегда брал с собой флейтиста, дабы звуки флейты воодушевляли оратора  или успокаивали его, когда Гай  во время выступления приходил в  чрезмерное возбуждение и терял  самообладание. Хорошо знали в Риме и сирийскую флейту — ее можно  было услышать на пирах, где играли и плясали сирийские флейтистки-танцовщицы.

 

Пользовались в Риме также  всевозможными дудками, свирелями, в том числе заимствованной у  греков многоствольной сирингой. На спортивных состязаниях звучали трубы: ими  успокаивали зрителей, призывая сохранять  тишину при объявлении победителей. Разновидностью витой трубы, служившей  для подачи сигналов в войске, была бурцина; там же применяли и сигнальный рог. В конном войске сигналы подавали загнутым кверху рожком или горном.

 

Играли в древней Италии и на волынке: музыкантов-волынников упоминают и Марциал, и Светоний.

 

Музыканты, игравшие на том  или ином инструменте, объединялись в коллегии. Уже в первые десятилетия  существования Рима там среди  других профессиональных объединений  была создана и коллегия флейтистов. Царь Нума Помпилий, согласно традиции, ввел также обычай играть на трубе  во время официальных торжеств —  в них участвовали члены коллегии симфониаков.

 

С течением лет и веков  происходило немало изменений и  в сфере музыкального искусства: совершенствовались инструменты, менялся  характер игры. Шли споры между  приверженцами флейты и сторонниками струнных инструментов, особенно любимых  начинающими музыкантами.

 

Хорошие музыканты и певцы  пользовались в Риме большой симпатией  слушателей и зрителей. В одном  из своих писем Сенека сетовал  на то, что у философов занимаются и учатся лишь немногие, театр же набит битком и там с жаром  рассуждают о достоинствах музыкантов.Любили в Риме и танцы, многие из которых были греческого происхождения. Без танцоров и танцовщиц в Риме так же не обходились ни пиры, ни публичные зрелища, ни торжественные шествия, как и без музыки и пения.                                                                                                                                                                                                             

 

 

Гладиаторские игры.

 

 

Гладиаторский поединок был  у этрусков частью тризны, которую  устраивали родственники умершего, чтобы  умилостивить и повеселить его душу. От этрусков этот обычай перешел в  Рим, но довольно поздно: в 264 г. до н.э. сыновья  некоего Брута Перы устроили в  память отца бои гладиаторов. Зрелище  показалось столь необычным и  замечательным, что в летопись Рима внесено было число сражавшихся  — три пары — и место, где  сражение происходило — Бычий  рынок. Трудно сказать, сочтены ли были кровавые поединки лучшим средством  умиротворить душу, расставшуюся с  землей, просто ли им увлеклись как  захватывающим зрелищем, но только чем дальше, тем в больших размерах их устраивают: они растягиваются  на несколько дней, в них выступают  десятки гладиаторов.

 

Связь между гладиаторскими играми и поминками никогда не забывалась; их называли “погребальными играми”. Все больше, однако, они  превращаются только в зрелище, с  которым по увлекательности мало что может сравниться. Теренций в  прологе к одной из своих комедий  рассказывает, как на первом ее представлении, когда разнеслась весть, что будут  гладиаторы, театр сразу опустел: все понеслись сломя голову смотреть их поединки.

 

В 105 г. до н.э. гладиаторские  игры вводятся в число публичных  зрелищ. Отныне государство возлагает  на своих магистратов заботу об их организации. Гладиаторские игры становятся любимейшим зрелищем, и это быстро учли те, кто хотел выдвинуться. Цезарь в 65 г. до н.э. дал игры, в которых приняли участие 320 пар гладиаторов. Враги его испугались: роскошные игры стали верным средством приобрести расположение народа и обеспечить голоса на выборах. В 63 г. был принят, по предложению Цицерона, закон, запрещавший кандидату в магистраты в течение двух лет до выборов “давать гладиаторов”. Никто, однако, не мог запретить частному лицу “дать” их под предлогом поминок по родственнику.

 

Все изменилось при империи. Иператоры не доверяют сенатской  аристократии и неуклонно отстраняют ее от влиятельных должностей. Можно  ли было оставить за ней право по своему усмотрению давать гладиаторские  игры?

 

Август разрешает устраивать эти игры только преторам, и не чаще двух раз в год, максимальное число  гладиаторов не должно превышать 120 человек. Нельзя лишить людей права  устраивать игры на поминках, но Тиберий  сокращает на них число гладиаторов. В дальнейшем уже не преторы, а  квесторы, самые младшие магистраты, облечены правом устраивать в Риме официальные игры.

 

Блестящие игры могли давать только императоры: у них для этого  все возможности и никаких  ограничений. Август давал игры 8 раз  и вывел на арену 10 тыс. человек. Флавии построили огромный амфитеатр и  запретили частным лицам держать  гладиаторов в Риме — это исключительное право императоров. Траян, празднуя в 107 г. завоевание Дакии, дал игры, длившиеся 4 месяца; участвовало в них 10 тыс. гладиаторов.

 

Императорские запреты относились к Риму и на остальную Италию не распространялись. Муниципальная знать не обладала ни богатством, ни влиятельностью сенатской аристократии, представители ее мало что значили за пределами родного города, и в большинстве своем это были люди, выдвинувшиеся при новом режиме и ему преданные. Не было смысла их ограничивать, и муниципальные магистраты и просто богатые влиятельные граждане не упускали случая развлечь родной город боями гладиаторов, чтобы приобрести расположение народа.

 

Во время республики многие богатые и знатные люди формировали  гладиаторские отряды из своих рабов. Будущих гладиаторов обучали  в специальных “гладиаторских школах”. Капуя была излюбленным местом для  этих школ. Здесь как раз находилась и та школа, из которой в 74 г. до н.э. бежало 200 рабов со Спартаком во главе. Своих гладиаторов можно было продать или отдать внаем тому, кто устраивал игры. Гладиаторы были хорошей личной охраной в страшное время конца республики.

 

Помимо этих высоко стоявших на общественной лестнице людей, существовала целая категория лиц, для которых  покупка, перепродажа, а иногда и  обучение гладиаторов являлись профессией. Они назывались ланистами (название от того же корня, что lanius — мясник). Аттика и людей его круга коммерческие операции с гладиаторами нисколько  не позорили, но ланиста считался человеком  запятнанным, а его занятие —  подлым.

 

Состав гладиаторской  семьи был пестрым, были здесь  и свободные, но большинство все-таки рабы. Хозяин мог продать своего раба ланисте. Чаще всего это было наказанием. Гладиаторская школа, рудники  и каменоломни были в древности  видами каторги, причем гладиаторская  школа считалась более тяжелой. Только смертная казнь была страшнее.

 

Прежде чем выйти на арену, новичок проходил целый курс фехтования и обращения с разного  рода оружием. Не все гладиаторы были одинаково вооружены и одинаково  одеты. Делились они на тяжеловооруженных, подразделяющихся, в свою очередь, на несколько категорий, и легковооруженных. Последние были представлены только ретиариями: их вооружение — сеть, которой они должны опутать противника (от нее они и получили название: сеть по-латыни rete), трезубец (иногда копье) и кинжал. Сражался ретиарий, строго говоря, голым: на нем ничего нет, кроме широкого кожаного пояса с металлическими пластинами, защищавшими живот, и наплечником, который закрывал левое плечо, руку почти до локтя и поднимался над плечом так, чтобы им можно было слегка прикрыть голову. Тяжеловооруженные (“фракийцы”, гопломахи, секуторы, мурмилоны) защищены лучше. На них надеты шлемы, круглые или высокие, с гребнем, часто с забралом, закрывающим все лицо (чтобы видеть и дышать, в нем пробито множество отверстий), и широким “воротничком”, защищающим шею и плечи. Правая рука в толстых ременных обмотках или в железном нарукавнике, на ногах — поножи, над ними — еще кожаные обмотки, короткие трусы прихвачены толстым кожаным ремнем с металлическими полосами, который целиком закрывает живот и верхнюю часть бедер. Вооружение “тяжелого” гладиатора — меч или длинный кинжал и щит.

 

Тяжеловооруженные сражались между собой. Ретиарий никогда не бился с ретиарием; обычным противником его был мурмилон.

 

О дне гладиаторских игр  сообщалось заранее. На стенах домов  крупными буквами писали объявления. В Помпеях хорошо сохранилось  несколько таких надписей. Были и настоящие афиши-листки, в которых сообщались подробности, касающиеся игр, имя устроителя, повод, по которому “даны гладиаторы”, число пар и специальность (“фракиец”, ретиарий и т.п.), число выступлений и побед, одержанных каждым. Такие афишки продавались в большом числе, и во время игр зрители в них заглядывали.

 

На арене почти все  решал случай. Жребий мог назначить  новичку страшного противника; опытный  боец мог промахнуться и получить тяжелую рану, и тут жизнь его  зависела от настроения зрителей, если он покорил их сердца, они требовали  раненому пощады — в амфитеатрах  поднимался единодушный вопль “отпустить!”, люди махали платками и поднимали  большие пальцы кверху. Если же он не угодил этой прихотливой и капризной  толпе, пальцы опускались вниз, к земле, под крики “добей!”. Победитель поворачивал противника лицом вниз и всаживал ему нож в спину  или затылок.

 

Начинались гладиаторские  игры торжественным шествием гладиаторов. В пурпурных, расшитых золотом туниках  обходили они кругом арену. Затем  начинался поединок, в котором  бились деревянными мечами, показывая  только свое искусство. Иногда на арену  спускались фехтовальщики из числа  зрителей. После таких поединков  начиналось настоящее сражение. На сцену выносили настоящее оружие: гладиаторы получали его только на сцене амфитеатра.

 

Официальной наградой победителю была пальмовая ветвь, он пробегал с  ней вокруг арены. Но получал он и  более существенные дары. Устроитель вручал ему денежную награду. Иногда еще щедрее одаряли гладиатора зрители: требовали для него свободы. Юридически освобождение зависело только от хозяина  раба — ланисты или устроителя игр, но требования толпы бывали так  настойчивы, настроение ее становилось  столь угрожающим, что приходилось  уступать. Иногда награда была меньшей, но тоже немалой: победителя “опоясывали  мечом” — вручали деревянный меч  вроде тех, какими фехтовали в  школе. Гладиатор, получивший этот знак отличия, освобождался от выступлений  на арене. Он оставался в школе, помогал  обучать гладиаторов, а чаще выступал в роли судьи.

 

Ремесло гладиатора было презренным. Свободный человек, добровольно  поступивший в гладиаторы, оказывался в положении почти раба. Ювенал считает гладиаторскую школу  последней ступенью человеческого  падения. Свободный, определившийся в  гладиаторы, навсегда утрачивал свое гражданское достоинство, попадая  в разряд “обесчещенных”. Какое бы богатство ни выпало потом ему на долю, он никогда не войдет в сословие всадников, никогда не станет муниципальным магистратом. Он не может выступать в суде защитником или свидетелем. Его не всегда удостаивают пристойного погребения. Но об этих отверженных говорят с восхищением в скромных мастерских ремесленников и в особняках сенаторов.

 

 

 

 

Заключения.

 

 

Античность завещала последующим  эпохам максиму “человек — мера всех вещей” и показала, каких вершин может достичь свободный человек  в искусстве, знании, политике, государственном  строительстве, наконец, в самом  главном — самопознании и самосовершенствовании. Прекрасные греческие статуи стали  эталоном красоты человеческого  тела, греческая философия — образцом красоты человеческого мышления, а лучшие деяния римских героев —  примерами красоты гражданского служения и государственного созидания.