Морфология культур

2.3. Особенности  политических культур западного  и восточного типов

В содержательном отношении  существуют и более общие критерии типологизации политической культуры, заданные, в частности, спецификой цивилизационного устройства особых полумиров — Востока и Запада, Юга и Севера, ценности и традиции которых являются фундаментом практически всех существующих в мире типов политической культуры.

Идеалы политической культуры западного типа восходят к полисной (городской) организации власти в Древней Греции, предполагавшей обязательность участия граждан в решении общих вопросов, а также к римскому праву, утвердившему гражданский суверенитет личности. В целом ценности и стандарты западной политической культуры формировались по мере и на основе последовательного повышения роли и значения личности в политической жизни общества, установления контроля гражданского общества над государством. Огромное влияние на содержание этих ценностей и стандартов оказали и религиозные ценности христианства, прежде всего его протестантской и католической ветвей, а также особая роль философии, выступавшей в качестве автономной духовной силы и воплощавшей критическое отношение как к социальной действительности, так и к религиозной картине мира.

Экономическим фундаментом  западного образа жизни, в лоне которого формировались основные идеи, институты и отношения политической жизни, стал индустриальный тип производственных отношений, который в сочетании с духовным влиянием католицизма, и особенно протестантизма, утвердил важнейшие принципы социального и политического взаимодействия. Для человека греко-римской цивилизации базовым принципом его отношения к действительности было отношение к труду как к залогу жизненного преуспевания. Рациональное отношение к жизни, идеи состязательности, стремление к прогрессу: «трудись и преуспеешь», «соревнуйся и прославишься» — вот те этические максимы, которые господствовали в отношениях государства и общества, двигали развитие западной цивилизации, заставляли Запад постоянно совершать рывки в развитии производства, вели к неуклонному росту благосостояния его населения.

В силу такого типа цивилизационного развития основные ценности и ориентиры политической культуры Запада прежде всего отражали понимание самодостаточности человека для осуществления власти и отношение к политике как разновидности конфликтной, но вполне рационально организованной деятельности, в которой люди выполняют различные роли и функции. Государство воспринималось как институт, защищающий права и свободы человека, поддерживающий его социальные инициативы. При этом не существовало никаких ценностных ограничений, закрывавших для обычного человека возможности исполнения управленческих функций. Статус важнейшего регулятора политической игры утвердился за правом и законом. Ориентация на главенство законов и конституции сформировала преобладание консенсусных технологий властвования, центристский тип государственной политики.

Такая ценностная мотивация  политических действий элитарных и  неэлитарных слоев обусловила развитие демократической формы организации  власти, закрепилась в разделении властей, создании системы сдержек и противовесов, направленных на систематический контроль общественности за правящими кругами. В настоящее время устойчивые демократические традиции позволяют западным странам гибко адаптироваться ко многим изменениям в мире, решать конфликты в духе целостности и интеграции своих сообществ.

Специфика же восточных норм и традиций политической культуры коренится в особенностях жизнедеятельности общинных структур аграрного азиатского общества, складывавшихся под воздействием ценностей арабо-мусульманской, конфуцианской и индо-буддийской культур. Базовые ценности данного мира формировались при постоянном доминировании в жизни общества властвующих структур, господстве коллективистских форм организации частной жизни, подавлении централизованными структурами условий для индивидуальной предпринимательской деятельности, возникновения и развития частной собственности. Безраздельное господство религиозных идей, воплощавших в себе не только сакральные идеи, но и мораль, право, эстетику, социальные учения, привело к тому, что религиозные доктрины практически поглотили критическую функцию светской философской науки в этих странах.

Разрешение конфликтов в  таких условиях предусматривало  не поощрение юридических норм, а апелляцию к моральному авторитету старших начальников. Поэтому этической максимой политической культуры восточного типа стал не закон, а обычай, не конституция, а мнение руководства. В целом длительное господство патриархально-клановой структуры общества привело к крайней слабости индивида перед лицом общины и особенно государства. Статус человека определялся его полезностью для конкретной общности, а потому власть, политика всегда воспринимались как сфера деятельности героев и выдающихся лиц.

Такого рода условия способствовали укоренению в качестве базовой ценности этого типа политической культуры убеждения в необходимости обязательного посредника между рядовым человеком и властью (гуру, учителя, старшего). Человек рассматривал политическую власть как область божественного правления. Состязательность, плюрализм, свобода исключались из атрибутов этой области жизни, а признание главенствующей роли элит дополнялось отсутствием потребности в контроле за ее деятельностью. Основным уделом человека признавались исполнительские функции, поддержание идей справедливости, порядка, гармонии верхов и низов. Не удивительно, что такие нормы постоянно порождали тенденции к изоляции верхов и низов, авторитарные тенденции, упрощение форм организации власти и политических отношений.

Противоположность базовых  ориентиров западного и восточного типов имеет крайне устойчивый характер, который не могут поколебать даже серьезные политические реформы. К примеру, в Индии, где в наследство от колониального владычества Великобритании страна получила достаточно развитую партийную систему, парламентские институты и т.д., по-прежнему доминируют архетипы восточного менталитета. И поэтому на выборах главную роль играют не партийные программы, а мнения деревенских старост, князей (глав аристократических родов), руководителей религиозных общин и т.д. В свою очередь и в ряде западноевропейских стран даже повышенный интерес к восточным религиям и образу жизни тоже никак не сказывается на параметрах политической культуры, не ведет к изменению ее.

Правда, в некоторых государствах все-таки сформировался некий синтез ценностей западного и восточного типов. Так, например, технологический рывок Японии в клуб ведущих индустриальных держав, а также политические последствия послевоенной оккупации этой страны позволили усилить в ее политической культуре значительный заряд либерально-демократических ценностей и образцов политического поведения граждан. Весьма интенсивное взаимодействие Запада и Востока происходит и в политической жизни стран, занимающих срединное геополитическое положение (Россия, Казахстан и др.), — там формируется определенный симбиоз ценностных ориентации и способов политического участия граждан. И все же качественные особенности названных мировых цивилизаций, как правило, обусловливают взаимно не преобразуемые основания политических культур, сближение которых произойдет, очевидно, в далеком будущем.

2.4. Экономико-центристская  политическая культура

А.С.Панарин предлагает следующее  определение поля культурного выбора в современной политике: экономикоцентризм - как выбор, дающий соответствующий (экономико-центристский) тип политической культуры; социоцентризм - как выбор, дающий социетальный тип политической культуры; этноцентризм - как выбор, дающий этноцентристскую политическую культуру. Каждый из этих типов образует определенный ансамбль, объединяющий в некое целое известные когнитивные, мотивационные, нормативные и проективные  установки, отличающиеся от соответствующих  установок других культурных типов.

Когда идет речь об экономико-центризме  применительно к политической культуре, мы имеем в виду не только и даже не столько особенности методологии, сколько ценностные приоритеты. Последовательным экономикоцентризмом характеризуется  идеология современного либерализма, ставшим одновременно и методологическим и ценностным кредо этого способа  мировосприятия. В то же время, хотя экономико-центристская политическая культура находит идеологическую опору  в либеральной теории, нельзя ставить  знак равенства между этой теорией  и легитимированной ею политической культурой.

Экономикоцентризм в политической культуре - это результат выбора, связанного с готовностью пожертвовать свидетельствами иных типов социального  опыта или подчинить их себе. Чем  выше уровень осознанности того, что  примат экономической рациональности над всеми другими - это не природный, естественным образом принимаемый  факт, а позиция, которой могут  быть противопоставлены другие, тем  больше активизируются когнитивные, нормативные, мотивационные и проективные  компоненты политической культуры, выступающие  под знаком властной воли.

В когнитивном отношении  экономико-центристкая политическая культура тяготеет к той картине  мира, которую сформулировало европейское  Просвещение с его центральным  тезисом о "естественном человеке". Когнитивные противоречия этой политической культуры совсем не безобидны; она постоянно  мечется между оптимистическо-гуманистической  версией рыночного "естественного  состояния", как доступного всем, и его пессимистической социал-дарвинистской  версией как удела наиболее приспособленного, меньшинства. Отсюда столь частый и  почти мгновенный переход от демократического благодушия, связанного с перспективой единого общечеловеческого будущего, к политическому страху перед  неадаптированным большинством, которому нельзя давать свободу политического  выбора, так как оно не выберет  тех, кого надо.

Мотивационным ядром ее является индивидуалистическая мораль успеха. Но между успехом как финишем  и известным стартовым состоянием пролегает дистанция, которую можно  пройти по-разному: более трудным  законным путем или более легким незаконным. Иными словами, успех выступает как категория, относящаяся к разным видам культуры: мобилизационной, оправдывающей напряженные творческие усилия личности, и гедонистической, отвращающей от всяких усилий и всякой старательности.

В нормативном отношении  современный экономикоцентризм  демонстрирует полный разрыв между  индивидуальным и общественным (коллективным) благами. Либералы старого толка  верили в "невидимую руку", чудодейственным  образом направляющую стихийные  индивидуальные усилия "разумных эгоистов" к общественной пользе.

Проект глобализации, с  которым связала себя экономико-центристская политическая культура, обещает миру неслыханную поляризацию нового типа: меньшинство призвано войти  в сверхсовременный мир, сочетающий предельную планетарную мобильность  с технически обеспеченным комфортом; большинство - вернуться в запредельную архаику, сочетающую изолированность  и неподвижность с отсутствием  каких бы то ни было гарантий нормального  существования. Современные экономико-центристские теории выступают как проект "освобождения" личности от всякого социального  и морального долга

Экономикоцентризм несет  в себе крайнюю форму самовыражения  анонимного большого общества, в котором  потонули все национальные, этнические, культурные обличия и окончательно выветрилось общинное тепло жизни. Экономикоцентризм начал с критики  общины во имя единого национального  общества, а кончил критикой последнего во имя тотально обезличенного и  лишенного внутренних границ глобального  общества.

2.5. Этноцентристская  политическая культура

Когнитивные основания этой политической культуры раскрываются при  сравнении ее с классической культурой  национального суверенитета и гражданственности.

В этноцентристской политической культуре главной мотивирующей ценностью  явилась не развитость, а этническая "самостийность". Роль политического  авангарда здесь выполняют политизированные филологи, поднимающие проблемы чистоты  национального языка, поруганных святынь  и ценностей, забытых, но сегодня  заново востребованных национальных ритуалов и традиций. Вся эта политизированная этнография наскоро превращается в  идеологию, назначение которой состоит  в том, чтобы смоделировать "большое  общество" по модели "общности".

Если в этой культуре и  говорят о будущем, то только о  таком, которое тщательно приберегается  для своих и ничего общего не имеет  с универсалистскими установками  классического гуманизма и Просвещения. Но превалирует все же тема прошлого; вся политическая риторика, касающаяся настоящего и будущего, образует своего рода "поиски утраченного времени" - золотого детства нации, сладкие  сны которого пытаются воскресить.

В нормативном отношении  особенность нового этноцентризма  проявляет себя в отрицании экономических, политико-правовых и информационно-образовательных  универсалий в пользу местных  норм, местных обшностей и местного опыта.

В политическом отношении  это прямо ведет к нарушению  правовых универсалий современного гражданства в пользу новых привилегий, связанных со статусом "титульного этноса". Деление граждан на "коренных" и "некоренных", "титульных" и "нетитульных" возвращает общество к старому сословному делению  и сопутствующим этому привилегиям  и дискриминациям.

Этноцентристская культура посягает на большой мир анонимных  сил, пытаясь навязать современному человеку семейную модель социума, в  которой повинности и привязанности, внешний долг и личная забота, понукание  и попечение сливаются воедино. Такое слияние в современном  мире не может носить перманентный характер: оно возможно только в  периоды специфического общественного  возбуждения, напоминающего общеколлективное заблуждение.