Личность Гомера и его роль в Греческой культуре

Ахиллес, потрясенный гибелью на войне своего друга Патрокла, примиряется с Агамемноном и вновь вступает в бой – песни XVII - XIX. НО теперь Зевс разрешает самим богам участвовать в войне; и одни из них помогают грекам, другие – троянцам; этой войне богов посвящена XX песнь. В XXI песни Ахилл сражается с рекой Скамандром, которая была завалена трупами троянцев, убитых Ахиллом. В XXII песни Ахилл встречается, наконец, с самим Гектором и в ожесточенном поединке его убивает.

Остальные две песни  «Илиады» посвящены поминкам павших героев. В XXIII песни совершаются игры в честь Патрокла, и в XXIV песни предаются торжественному сожжению тело Гектора в Трое.

В «Илиаде» не рассказано, как закончилась война, и как  вернулись домой греки – победители. О возвращении на родину одного из них, Одиссея, рассказывает вторая поэма, названная по имени главного героя «Одиссеей». Десять лет скитается по морям, возвращаясь из – под Трои, Одиссей. Возвращение это продолжалось очень долго и заняло целых 10 лет. А дома, на острове Итаке, он оставил жену Пенелопу и сына Телемаха. Пенелопа верит, что Одиссей вернется. Другие не верят в это.

Если читать «Одиссею»  не с самого начала, а песни IX – XII, то в этих песнях Одиссей сам рассказывает о своих странствованиях после отплытия из Трои в течение первых трех лет. Сначала Одиссей со своими спутниками попадает в страну диких людей – киконов, потом к мирным лотофагам, и потом на остров киклопов, где киклоп Полимеф, дикарь и людоед, съел несколько спутников Одиссея и чуть было не уничтожил его самого. Это IX песнь.

Одиссей далее попадает к богу ветров Эолу, который принимает  его весьма любезно, но отвергает  после инцидента с мешком, где  были связаны ветры. В дальнейшем Одиссей попадает к разбойникам  лестригонам и к волшебнице Кирке, которая удерживала его у себя в течение целого года и направила его в подземное царство для узнавания его будущей судьбы. Это X песнь, а беседа Одиссея с душами умерших в Аиде – XI песнь.

В XII песни – приключения Одиссея продолжаются. Путем особо хитрого приема он проезжает мимо острова Сирен, полуптиц, полуженщин, завлекших к себе всех путников своим сладостным пением и потом их пожиравших, а также между чудовищами Сциллой и Харибдой. На острове Тринакрии спутники Одиссея пожирают быков Гелиоса, за что бог Посейдон  уничтожает все корабли Одиссея; и спасается только один Одиссей, прибитый волнами на остров нимфы Калипсо.

После этого удобно перейти  к оброзу содержаний песен I – IV. В первой песни ситуация такая. Одиссей живет у нимфы Калипсо уже 7 лет, что составляет вместе с 3 предшествующими годами приключений уже 10 лет. Боги решают, что Одиссею уже пора вернуться домой, и за этим возвращением будет следить Афина Паллада. Действие тотчас же переносится на остров Итаку, что и составляет содержание уже второй песни. На Итаке местные владетельные царьки ухаживают за Пенелопой, верной женой Одиссея, ждущей его уже 20 лет и охраняющей его дом от разграблений женихами. Сын Одиссея Телемах отправляется на поиски отца, причем в третьей песни изображается посещение им пилосского царя Нестора, а в четвертой песни – посещение Менелая и Елены в Спарте. Менелай сообщает Телемаху о пребывании Одиссея у Калипсы.

Песни V – VIII изображают последние дни Одиссея перед прибытием на Итаку. Наконец, в XIII песни Одиссей возвращается. На Итаке всегдашняя покровительница Одиссея Афина дает ему разные советы и ради безопасности превращает его в безобразного нищего. В песнях XIII – XVI Одиссей находится в хижине своего старого раба и верного свинопаса Евмея, куда прибывает и Телемах. Отец и сын обдумывают план изгнания женихов из дворца и освобождения Пенелопы.

В песнях XVII – XX Одиссей находится уже в своем дворце, но пока еще под видом нищего, что дает ему возможность подробно узнать всю обстановку во дворце.

Песни XXI – XXIV уже рисуют Одиссея в его настоящем виде. Вместе со своим сыном он перебивает всех женихов, открывается Пенелопе и водворяется в собственном доме. После этого начинается его счастливая мирная жизнь в собственном доме после 20 – летнего перерыва.

Таково, в самых общих  чертах, содержание двух поэм.

Язык гомеровских поэм, получивший название эпического, или  гомеровского языка, в течение всей античности оставался литературным языком всего эпоса.

Язык и стиль гомеровских  поэм отразили своеобразную двойственность всего гомеровского искусства, связанного, с одной стороны, с фольклорной героической песней, а с другой – представляющего собой новую, более высокую ступень восприятия и художественного осмысления мира пробуждающимся индивидуальным сознанием.

Две стилевые особенности  «Илиады» сразу бросятся в глаза даже самому неискушенному читателю.

Это, во – первых, неторопливость повествования, любовь к детальному описанию всего, что попадает в поле зрения поэта.

Это, во – вторых, многочисленные повторения, составляющие около одной  трети всего текста «Илиады»: повторяются постоянные эпитеты (Агамемнон – «пастырь народов», «владыка мужей»; Зевс – «молневержец», «тучегонитель»); повторяются стихи, характеризующие одинаковую ситуацию. О сраженном в бою воине: «С шумом на землю он пал, и взгремели над падшем доспехи»; повторяются целые описания одинаковых действий: когда одевает доспехи Патрокл, это мало чем отличается от приготовления к бою Париса.

Все эти стилевые приемы, характерны для устной поэзии всех времен и народов, свидетельствуют  о том, что «Илиада» создана в русле устойчивой фольклорной традиции, уходящей корнями в глубокую древность.

Обращает на себя внимание и ритмическая упорядоченность  расположения эпизодов в поэмах. Так, в структуре "Илиады" прослеживается почти зеркальная симметрия первой и второй половин поэмы - "смотру со стены" в 3-й песне соответствует "смотр" в песни 22 (третьей от конца), возвращение Хрисеиды отцу (песнь 1) имеет отклик в возвращении тела Гектора его отцу (песнь последняя) и т.д. Примерно так же в "Одиссее" начало и конец поэмы посвящены эпизодам на Итаке, а композиционный центр отдан рассказу Одиссея о его странствиях, в которых главное место занимает его спуск в Аид, непосредственно перекликающийся с "Илиадой" (беседа Одиссея с душами Ахилла и Агамемнона). Эта симметрия имеет большую смысловую нагрузку, образно воплощая мифологические представления поэта о цикличном движении времени и о сферическом устройстве гомеровского космоса. Ритмическая упорядоченность помогает Гомеру как-то согласовывать и сглаживать многочисленные противоречия, неувязки в тексте его поэм, служившие издавна аргументом многих противников авторства Гомера. Эти неувязки в основном сюжетные: в "Илиаде" один эпизодический персонаж убит (царь Пилемен, песнь 5), а в песни 13 он оказывается жив. Или в "Одиссее" главный герой только ослепил Полифема (песнь 9), Афина же говорит Одиссею: ты разгневал Посейдона "умерщвлением милого сына" бога (песнь 13). Но большинство авторитетных гомероведов признает теперь, что древний поэт, комбинируя различные мифы, мог не заботиться о согласовании всех мелких деталей друг с другом. Тем более что и литераторы нового времени, замечая противоречия в своих печатных произведениях, не всегда хотят исправлять их, как об этом с улыбкой говорит Теккерей.¹Для Гомера, как и для Шекспира, Сервантеса, Бальзака и др. великих авторов, допускавших те или иные несогласованности в своих произведениях, куда важнее была забота об единстве целого.

Эта всеобъемлющая целостность  двух поэм, их эпический размах, стремление в каждой малой запечатлеть нечто всеобщее отражается и в многожанровости их состава, предвещающей по существу основные направления в жанровом развитии всей европейской литературы.

  Есть в поэмах и лиризм - знаменитая сцена прощания Гектора с Андромахой, встреча Одиссея с Пенелопой после долгой разлуки. Немало жанровых комических и идиллических зарисовок - таковы эпизоды с Навзикаей (английский писатель С. Батлер выдвинул гипотезу, что в ее образе запечатлен автопортрет женщины - автора "Одиссеи"), в доме "богоравного" свинопаса Эвмея, во дворце Одиссея. В стиле гривуазного анекдота выдержан эпизод обольщения Афродиты Ареем, изложенный слепым певцом Демодоком (песнь 8 "Одиссеи"). Полны трагизма и комизма сцены, посвященные жизни героев и богов. Искусство Гомера проявляется в том, что он умеет непринужденно и свободно комбинировать все эти жанровые признаки - на похоронах Патрокла царит печаль, но и раздается смех (сцена соревнования в беге между Одиссеем и Аяксом), страшное как-то естественно соседствует с чисто бытовым и по-своему трогательным - чудовищный великан-людоед Полифем оказывается заботливым пастухом, простодушно жалуется барану - вожаку стада на свои личные беды (песнь 9 "Одиссеи").

Согласно традиции, Гомер  не знал грамоты и поэмы его  вплоть до VI в. до н.э. исполнялись устно.

С древнейших времен простая  бесхитростная песня, исполняемая  под аккомпанемент несложного музыкального инструмента и сопровождаемая ритмическими движениями, является постоянным спутником  человека на всех этапах его жизненного пути. Текст ее существовал лишь в устной передаче, но многочисленные свидетельства о ней представлены в гомеровских поэмах. И в «Илиаде», и в «Одиссее» часто упоминаются разнообразные трудовые песни (поют пастухи, выгоняя стада). Песни поют на полях сражений и на военных переходах, в песнях же прославляется одержанная над врагом победа. Песня неизменно сопутствовала любому обряду. Ни о дин праздник, ни одно пиршество не обходились без песен, о чем по всюду упоминается в поэмах. Кто же сочиняет и исполняет эти песни? В «Илиаде», которая по времени возникновения старше «Одиссеи», ничего не говорится о певцах – профессионалах. Исполнителями песен оказывается либо весь коллектив, либо кто – нибудь один. В «Одиссее» впервые выведены певцы – профессионалы. Демодок, который поет в царстве феаков, и Фемий, развлекающий пирующих в доме Одиссея на Итаке, становятсяуже самостоятельными персонажами поэм.

В «Одиссее» впервые раскрыт  репертуар певцов, изложено содержание исполняемых ими песен, темы которых  по – прежнему, как у Ахилла, относятся к героическим, т. е. прославляют героев и богов.

В фольклорной героической песне  обычно действует незначительное количество персонажей, охарактеризованных крайне поверхностно. Иначе обстоит дело в эпических поэмах, которые изобилуют действующими лицами, разделенными на две различные категории – боги и герои.

Основа поэтики Гомера - это гекзаметр (шестимерник), или, говоря иначе, шестистопный дактиль.

Все герои Гомера, воссоздаваемые с помощью этого древнегреческого гекзаметра, живут в особом поэтическом хронотопе, где находят разрешение многие (хотя и далеко не все) противоречия бытия, где уравновешиваются перед лицом неумолимой Судьбы, общей для всех смертных, высокое и низкое, цари и рабы, война и мир, трагическое и комическое, мудрое и наивно-примитивное, предельно - вплоть до натурализма - реалистическое и сказочно-мифологическое. Гомер, его предшественники и последователи, очевидно, буквально верили в "божественность" гекзаметра, и эта вера плюс гениальность дали свои плоды: образы поэта и жизненны и вместе с тем величавы, пластичны, рельефны, многомерны. Речь идет не только об Ахилле, Гекторе, Одиссее, Пенелопе. Терсит ("Илиада", песнь 2) - из числа самых презренных "людишек" эпоса, наряду со столь же отвратительными персонажами из "Одиссеи" - нищим Иром, козопасом Меланфием. Но и громкая "дерзкая" речь Терсита выслушана полностью, а говорит сей "муж безобразнейший" тем же звучным красивым гекзаметром, что и прочие герои, и говорит он как раз то, что было на уме у многих ахеян: он обличает царя Агамемнона в жадности, в незаслуженном оскорблении Ахилла, упрекает сограждан в трусости и зовет их к прекращению войны, которую пусть, если хотят, ведут одни цари! (Песнь 2, ст. 220-242). И "по большому счету" Терсит-горбун и завистник прав, его "программа" на века стала источником лозунгов для противников войн. Может быть, поэтому мудрый Одиссей не находит иных аргументов против речи Терсита, кроме грозных окриков и побоев. Эпизодический образ Терсита оказывается первым примером гротеска в европейской литературе, где воедино, в одном типе, сведены "далековатые" качества - трусость и дерзость, жалкое уродство и несомненный ораторский дар, низкая зависть и умение масштабно мыслить.

Возможно, двойственное освещение этой фигуры незадачливого противника войны было вызвано у Гомера его собственным противоречивым и не до конца проясненным отношением к насилию.

Фатализм Гомера в  отношении войн и других несчастий  людей, обусловленный верой его  в непостижимую Судьбу, умеряется  наивно-стихийным оптимизмом поэта, влюбленного в жизнь, в ее красоту, которая воспринимается им как некая мощная магическая сила, как ослепительное сияние и сверкание, озаряющее буквально все в мире, великое и малое, будь то "застежки златые" на доспехах воина, "двенадцать просторных закут для свиней" в хозяйстве богоравного свинопаса Эвмея или "младая, с перстами пурпурными Эос", чертоги олимпийцев на Олимпе и т.д. Но поэт любит и контрасты, динамику вечной борьбы стихий, где свет схватывается с мраком, вода с огнем (в песни 21 "Илиады"), а разум с безумием.

Особенно пластично  мастерство Гомера сказалось в обрисовке "удивительно ясных, живых и  прекрасных характеров Ахиллеса, Гектора, Приама, Одиссея" и других героев первого плана (Л.Н. Толстой о литературе. - М., 1955. - С. 547). Всем этим фигурам присуща определенная статуарность, монументальность, их образы как бы "окованы" неторопливо-мерными ритмами гекзаметра, герои проходят перед нами словно в замедленной киносъемке. Но эта величавая неторопливость не мешает и проявлению динамики чувств, поступков. Образ Ахилла построен на резких переходах от буйного порывистого движения к бездействию, а от него - словно к вспышке энергии (его поединок с Гектором - кульминация "Илиады"), после чего новая пауза покоя (перемирие с Приамом на 12 дней ради похорон Гектора). В Ахилле сливаются воедино хтоническое мифологическое начало (он сын смертного и богини Фетиды) и человеческая, дикарская жестокость и наивность, отходчивость, уважение к достойному сопернику, эгоистическая капризность и добровольное подчинение воле коллектива, велению судьбы. А в "высшем" плане образ Ахилла - это первый в европейской литературе (и может быть, второй после фигуры Гильгамеша из аккадской поэмы, которая старше "Илиады" на тысячу с лишним лет) символ бренности человека……….(вставить из компа) Эта бренность, "суетность" земного существования подчеркнута резким контрастом: Ахилл - самый могучий и прекрасный воин среди ахейцев, непобедимый герой обречен на гибель в расцвете юности. Вот почему он, опережая Экклезиаста, говорит:

Совершенно гротескно  изображаются у Гомера его олимпийские  Боги. Поэт преклоняется перед ними, всячески их идеализирует, воплощая в  их антропоморфных образах силу Судьбы, мощь природных стихий и свое представление  о физической красоте человека. Олимпийцы бессмертны, в них воплощена мечта человека о жизни вечной и беспечальной - в пирах и забавах. Отсюда и "гомерический" смех богов, "смех несказанный воздвигли великие Боги". Но олимпийцы не добры, они в принципе вне человеческой морали и лишь имитируют ее. "Божественный юмор для смертных часто означает самую настоящую трагедию" (Лосев А.Ф. Гомер. - М., 1960. - С. 317), боги вроде бы лично заинтересованы в ходе Троянской войны, в судьбах тех или иных героев, но это участие "свысока", с позиции зрителя. Жизнь людей - интересный театр для олимпийцев, не более.

Но как раз эта  оторванность Зевса, Геры, Аполлона от земли (хотя у Гомера сколько угодно примеров древнейшего хтонизма, исчезающих связей Олимпа с породившей их космической  стихией) и обрекает их в конечно счете на внутреннюю пустоту. Будучи безмерно выше людей, боги оказываются значительно ниже их как личности. Облик их прекрасен, сила огромна, возможности бесконечны, а мораль зачастую вздорна, ничтожна, поведение часто отличается мелочностью. Арес обзывает Афину "наглой мухой", за что богиня повергает его наземь огромным камнем. Гера честит Афродиту за "бесстыдство", хотя сама прибегает к ее чарам ради обольщения Зевса, а прекрасную Артемиду просто избивает и т.д. ("Илиада", песнь 21, ст. 390-501).