Культура в годы Великой Отечественной войны

Война резко ухудшила условия  хранения фондов практически всех музеев страны. С июня 1941г. по январь 1943 г. число музеев России с 592 сократилось до 390. Было законсервировано 29 крупных областных музеев, перестала функционировать значительная часть районных. Около 200 музеев оказались на территории, оккупированной врагом.

В тыловых районах, где музейные помещения в спешке освобождали под другие гражданские и военные учреждения, фондовые коллекции часто, не упаковывая, спешно переправляли в случайные помещения, подчас абсолютно не пригодные для хранения каких-либо ценностей. Например, в Тюмени вещи местного музея свалили в помещение склада, где значительная часть экспонатов была «утеряна и попорчена».

Военно-патриотическая тема в литературе и искусстве.

С началом Великой Отечественной  войны художники принимают самое  активное участие в борьбе с врагом. Часть из них ушли сражаться на фронт, другие – в партизанские отряды и народное ополчение. Между боями  они успевали выпускать газеты, плакаты, карикатуры. В тылу художники были пропагандистами, устраивали выставки, они превратили искусство в оружие против врага — не менее опасное, чем настоящее. В течение войны было организовано много выставок, среди них две всесоюзные ("Великая Отечественная война" и "Героический фронт и тыл") и 12 республиканских. В зажатом в кольцо блокады Ленинграде художники выпускали журнал литографических эстампов "Боевой карандаш" и вместе со всеми ленинградцами показали всему миру беспримерное мужество и силу духа.

Как и в годы революции, первое место в графике военных  лет занимал плакат. Причем явственно  прослеживаются два этапа в его  развитии. В первые два года войны  плакат имел драматическое, даже трагическое  звучание. Уже 22 июня появился плакат Кукрыниксов "Беспощадно разгромим и уничтожим  врага!". Он обрушивал народную ненависть  на вторгшегося противника, требовал возмездия, призывал к защите Родины. Главной была мысль об отпоре врагу, и она была выражена суровым, лаконичным изобразительным языком, независимо от творческих индивидуальностей. Призывом к мщению звучал плакат В.Г. Корецкого "Воин Красной Армии, спаси!" (1942), в котором также использованы традиции революционных лет – фотомонтаж, как это делал А. Родченко. Не было не только ни одного бойца, но, кажется, ни одного человека вообще, кого бы не пронзила трагическая сила этого образа женщины, в ужасе прижавшей к себе ребенка, на которого направлен штык со свастикой. Плакат стал как бы клятвой каждого бойца. Нередко художники прибегали к образам наших героических предков (Кукрыниксы "Бьемся мы здорово, колем отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева", 1941). "Освободи", "Отомсти!" - взывают с плакатных листов изображения детей и стариков.

На втором этапе, после  перелома в ходе войны, меняется и  настроение, и образ плаката. B.C. Иванов изображает солдата на фоне переправы через Днепр, пьющего воду из каски: "Пьем до родного Днепра. Будем пить из Прута, Немана и Буга!" (1943). Оптимизмом, народным юмором проникнут плакат Л. Голованова "Дойдем до Берлина!" (1944), образ героя которого близок Василию Теркину.

С первых дней войны по примеру "Окон РОСТА" начинают выходить "Окна ТАСС". Создаваемые вручную –  нанесением красок на бумагу через  трафарет - в яркой, броской цветовой гамме они мгновенно откликались на все важнейшие военные и политические события. Из мастеров старшего поколения в "Окнах ТАСС" сотрудничали М. Черемных, Б. Ефимов, Кукрыниксы, которые также много работали в журнально-газетной карикатуре. Весь мир обошла их знаменитая карикатура "Потеряла я колечко... (а в колечке 22 дивизии)" – на разгром немцев под Сталинградом (1943). Политуправлением Западного фронта выпускался специальный журнал "Фронтовой юмор". Его художественным руководителем до 1942 г. был Н. Радлов, а с 1942 г. до конца войны – В. Горяев. В. Лебедев делал рисунки к стихам С.Я. Маршака.

Наподобие ленинградского "Боевого  карандаша" грузинские художники  стали издавать серии небольших  агитационных листов под названием "Штыком и пером", в которых  большую роль играл литературный текст. В этом издании участвовали  среди художников Л.Д. Гудиашвили, среди  поэтов - Табидзе. Подобные агитационные листовки исполнялись украинскими художниками и забрасывались на оккупированную территорию. Грузинская и украинская агитационная графика имеет в основном героический и драматический оттенок, в сатирическом ключе работали по сложившейся еще до войны традиции азербайджанские художники.

В годы войны появились  значительные произведения станковой  графики, причем многообразие впечатлений  породило многообразие форм. Это и  быстрые документально-точные фронтовые  зарисовки, разные по технике, стилю  и художественному уровню. Это  и портретные рисунки бойцов, партизан, моряков, санитарок, командиров – богатейшая летопись войны, впоследствии переведенная частично в гравюру (литографии Верейского, гравюры С. Кобуладзе, акварели А. Фонвизина, рисунки М. Сарьяна и т. д.). Это  и пейзажи войны, среди которых  особое место занимают изображения  блокадного Ленинграда (гуаши Я. Николаева  и М. Платунова, акварели и пастели  Е. Белухи и С. Бойма и пр.)

"Ленинград в дни  блокады и освобождения" –  так называется серия более  чем из трех десятков автолитографий  А.Ф. Пахомова (1908-1973), которую он начал в 1941 г. и завершил уже после войны. Пахомов сам пережил блокаду, и его листы полны трагического чувства, но и восхищения перед мужеством и волей соотечественников. Весь мир обошел его лист "На Неву за водой", изображающий закутанных девочек, с огромными глазами, добывающих последними усилиями воду из Невы.

Особое место в военной  графике занимает историческая тема. В ней раскрывается наше прошлое, жизнь наших предков (гравюры  В. Фаворского, А. Гончарова, И. Билибина). Представлены также архитектурные  пейзажи прошлого.

Конечно, в первую очередь  развивается портрет, потому что  художники были потрясены мужеством, нравственной высотой и благородством  духа наших людей. Сначала это  были предельно скромные портреты, лишь фиксирующие черты человека военной годины, - белорусских партизан Ф. Модорова и воинов Красной Армии В. Яковлева, портреты тех, кто боролся за победу над фашизмом в тылу, целая серия автопортретов. Обыкновенных людей, вынужденных взяться за оружие, проявивших в этой борьбе лучшие человеческие качества, стремились запечатлеть художники. Позже появились парадные, торжественные, иногда даже патетические изображения, как, например, портрет маршала Г.К. Жукова работы П. Корина (1945).

В этом жанре в годы войны  много работает П. Кончаловский. Он создает оптимистические, жизнелюбивые характеры в своей обычной  декоративной, насыщенной цветом манере. Но в Автопортрете 1943 г., хотя он и  исполнен в соответствии с привычными художнику приемами, хочется отметить особую проницательность взгляда на полном тяжелого раздумья лице, как  бы отвечающем самому нелегкому времени, которое переживает вся страна. Замечательно тонкий по настроению портрет известного искусствоведа Н.Н. Пунина пишет  В.М. Орешников (1944).

В 1941-1945 гг. развивается и бытовой, и пейзажный жанр, но они всегда так или иначе связаны с войной. Выдающееся место в формировании и того, и другого в военные годы принадлежит А. Пластову. Оба жанра как бы объединены в его картине "Фашист пролетел" (1942): молодые березы, серое небо, далекие, знакомые каждому из нас поля. На фоне этого мирного осеннего пейзажа еще более чудовищным кажется злодеяние фашистского летчика, убившего мальчика-пастушка и коров, которых он пас. Говорят, зрители застывали перед этой картиной, когда она была экспонирована на выставке "Великая Отечественная война" в 1942 г. Кисти Пластова принадлежат также очень яркие, проникновенные пейзажи нашей родины. В последний год войны А. Пластов написал прекрасную картину "Жатва" (1945, ГТГ): серьезные и усталые старик и дети обедают у сжатых снопов - те, кто остался в тылу и кто кормил бойцов. Живопись Пластова сочная, манера письма широкая, щедрая, в пейзаже нет той скорбной, щемящей ноты, которая звучит в Предыдущей картине.

В жанре пейзажа в военные  годы работают и старейшие мастера (В. Бакшеев, В. Бялыницкий-Бируля, Н. Крымов, А. Куприн, И. Грабарь, П. Петровичев и  др.), и более молодые, вроде Г. Нисского, создавшего несколько экспрессивных, очень выразительных полотен. Среди  них "На защиту Москвы. Ленинградское  шоссе" (1942). Выставки пейзажистов  в годы войны говорят об осмыслении ими пейзажа в новом образе, принадлежащем суровому военному времени. Так, эти годы сохранили и почти документальные пейзажи, ставшие со временем историческим жанром, как "Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года" К.Ф. Юона (1942), запечатлевший тот памятный для всех советских людей день, когда бойцы прямо с заснеженной площади шли в сражение - и почти все погибли.

Лаконизм, простота изобразительных  средств, но и досадная прямолинейность  отличают сюжетные картины 1941-1942 гг. Характерна в этом отношении картина Сергея Герасимова "Мать партизана" (1943), получившая высокую оценку современников скорее в связи с актуальностью темы, чем за художественные достоинства. Герасимов развивает "конфликтную линию" вслед за Иогансоном, но делает это еще более иллюстративно.

Не лишена определенной плакатности, столь чуждой искусству живописи, и картина А.А. Дейнеки "Оборона  Севастополя" (1942), созданная в  дни, когда шел "бой... святой и  правый, смертный бой не ради славы, ради жизни на земле". В самой  теме причина огромного эмоционального воздействия картины. Хотя зрителю  известно, что Севастополь был  оставлен нашими войсками, но эти сражающиеся  насмерть матросы воспринимаются как  победители. В итоге они и стали  ими.

Дейнеке принадлежит и  главная роль в утверждении нового, военного пейзажа, отмеченного острым ощущением времени ("Окраина Москвы. Ноябрь 1941 года"). Названный пейзаж, изображающий пустынные московские улицы, перегороженные надолбами и  стальными "ежами", передает незабываемую атмосферу тех грозных дней, когда  враг рвался к Москве и был у  ее порога.

В скульптуре военных лет  даже явственнее, чем в живописи, ощутим приоритет портретного жанра. Скульпторы стремятся прежде всего  запечатлеть образ героя войны, сделать его правдивым, лишенным внешнего эффекта. Совсем не "героически-вдохновенно" лицо летчика—полковника И.Л. Хижняка, под шквальным огнем спасшего эшелон боеприпасов, или отмеченное шрамами лицо полковника БА. Юсупова, выдержавшего поединок с вражескими танками, в бюстах В. Мухиной (оба - гипс, 1942).

В скульптуре так называемых малых форм, статуэтки, получившей развитие в основном после войны, Лебедева оставляет незабываемо-острые, поэтические  образы ("Сидящий Татлин", гипс, 1943—1944).

Со временем, как и в  живописи, в скульптурном портрете над индивидуально-конкретным берет верх идеальное, возвышенно-героическое, нередко откровенно-идеализированное. В таком ключе делает портреты героев Советского Союза Н.В. Томский, еще более эффектно-романтическое начало подчеркнуто в портретах Е.В. Вучетича, достаточно сравнить портреты генерала армии И.Д. Черняховского обоих мастеров.

Во время войны не было возможности сооружать памятники. Но именно в дни войны у многих скульпторов рождаются новые  замыслы и проекты. Так, Мухина работает над памятником П.И. Чайковскому (поставлен  около Московской консерватории  уже в 1954 г., арх. А Заварзин). Еще  в 1943 г. был задуман и сразу  после окончания войны, в 1946 г., в  Вязьме сооружен исполненный Е. Вучетичем  памятник генерал-майору М.Г. Ефремову, погибшему здесь в первый год  войны. Композиция памятника состоит  из пяти фигур: в центре ее генерал  Ефремов, продолжающий сражаться смертельно раненым, когда его и оставшихся в живых бойцов со всех сторон окружили враги. В этом образе скульптор не избег элементов повествовательной иллюстративности, но правдивость, искренность, даже страстность в передаче атмосферы последнего боя, в котором люди проявляют столько мужества, определяют художественное значение этого памятника.

В 1941-1945 гг., в годы великой битвы с фашизмом, художниками было создано немало произведений, в которых они и выразили всю трагедию войны, и прославили подвиг победившего народа.

Вопреки известному утверждению  – "когда гремит оружие, музы молчат", – во время Великой Отечественной  войны музы не молчали. Писатели, поэты  и журналисты своими книгами и  статьями, выступлениями перед бойцами  на фронте, пьесами и стихами поднимали  боевой дух народа. Более тысячи литераторов вступили в ряды действующей  армии в качестве военных корреспондентов, более 150 кинооператоров работали на передовой  линии военных действий и в  партизанских отрядах. В период самых  тяжелых боев под Москвой на фронте находились писатели А. Сурков, Е. Петров, А. Бек. Военными корреспондентами работали К. Симонов, М. Шолохов, А. Фадеев, Н. Тихонов, В. Закруткин, М. Джалиль, А. Гайдар. 10 писателей  были удостоены звания Героя Советского Союза, среди них – С. Борзенко, П. Вершигора, М. Джалиль.

Характерной особенностью произведений военных лет является обращение к образам реальных людей, а не вымышленных героев. Среди них поэма М. Алигер "Зоя", роман А. Фадеева "Молодая гвардия", первые главы которого появились в годы войны. Огромной популярностью пользовались поэма А. Твардовского "Василий Теркин", проза и стихи К. Симонова, статьи И. Эренбурга.

В один ряд с публицистикой  и гражданской лирикой встали театральные премьеры военных лет: "Нашествие" Л. Леонова, "Русские  люди" К. Симонова, "Фронт" А. Корнейчука.

Особое место занимала поэзия военных лет. Лирические стихи  публиковались во фронтовой печати, исполнялись в концертах. Во время  войны сформировалось целое поколение  поэтов-фронтовиков, которое оставило заметный след в литературе послевоенного  периода. Это М. Кульчицкий, С. Гудзенко, А. Межиров, Б. Слуцкий, Ю. Друнина, Н. Майоров  и др.

С 1943 г. идеологический контроль над литературой и искусством вновь усилился. По инициативе Сталина  была запрещена киноповесть А. Довженко "Украина в огне" за "антиленинские  ошибки и националистические извращения". В декабре 1943 г. были приняты постановления  Секретариата ЦК "О контроле над  литературно-художественными журналами" и "О повышении ответственности  секретарей литературно-художественных журналов", а в августе следующего года постановления Оргбюро "О  журнале "Знамя". Идеологические претензии предъявлялись И. Сельвинскому, М. Зощенко, В. Катаеву, А. Платонову, Б. Лавреневу, К. Чуковскому и другим писателям.

В начальный период войны  театральная жизнь была дезорганизована. Часть коллективов не удалось  вывезти, эвакуированные театры не могли  быстро начать работу. К 1943 г. их сеть стабилизировалась, хотя и сократилась почти в  два раза по сравнению с довоенным  временем.