Юродство как феномен культуры

МИНИСТЕРСВО КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

МОСКОВСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ 

УНИВЕРСИТЕТ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВ

 

ИНСТИТУТ КУЛЬТУРОЛОГИИ

Кафедра истории, истории  культуры и музееведения

 

 

 

 

Курсовая работа

Тема: «Юродство как феномен культуры»

 

 

 

Выполнила:

Гусева Оксана Михайловна,

студентка III курса группы № 13306-з

 

 

Проверила:

Синявина Наталья Владимировна,

кандидат культурологии, старший преподаватель

 

 

 

Москва, 2012

 

Оглавление

 

 

Введение...................................................................................................................3-6                                                                                                                                                                                                      

Глава I.  Версии о происхождении феномена юродства. Сопоставление юродства и мифологической фигуры трикстера..................................................................7-16

1.1. Версии о происхождении феномена юродства. Сравнительный анализ фигуры юродивого и трикстера...........................................................................7-12                                                                                         

1.2. Краткий генезис  явления..............................................................................12-16                                                                                                                                            

                                                                                                              

Глава 2.  Юродство как феномен  культуры. Сопоставление юродства и  мифологической фигуры трикстера...................................................................16-23

2.1.  Мотивы юродства........................................................................................16-29

2.2. Роль юродивых в современном и историческом мире..............................19-23       

Заключение................................................................................................................24                                                                                               

Библиография............................................................................................................25                                                                                                                       

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Актуальность  данной темы, на мой взгляд, весьма значительная. Т.к. понятие «юродство» век от века не устаревает, но, тем не менее, остается сложным для полного изучения, особенно если говорить о «философии юродства» и мотивах этого явления.

Степень изученности  настоящей проблемы средняя. И, опять  же, здесь нельзя говорить определенно. Т.к. то, что имеет свойство развиваться, то и имеет свойство беспрерывно изучаться кем-то. Но в целом, тема юродства в достаточной мере изучена на сегодняшней день рядом видных деятелей культуры, литературы, истории и философии.

Цель исследования (основные задачи):

1. Проанализировать версии о происхождении юродства;
2. Провести сравнительный анализ юродства и трикстеризма;
3. Проанализировать роль юродивых (юродства в целом) в исторических процессах;
4. Проанализировать вопрос отсутствия юродивых в рамках сегодняшнего дня, порассуждать на предмет того, почему сегодня практически отсутствуют юродивые.

Объектом исследования выступает юродство в качестве феномена культуры.

Предмет исследования в данной работе – юродивые и трикстеры.

В своем исследовании я использовала по большей части  метод сравнений и аналогий для того, чтобы представление о юродстве и трикстерах было наиболее ярким и точным.

Структура работы:

• Введение;
• Две главы, состоящие из 2-х подпунктов;
• Заключение;
• Список литературы.

 

Юродивым называют человека, из благочестивых соображений симулирующего  безумие или эпатирующего окружающих другими способами. Целью юродства является путь смирения, избегание «мирской славы» и, одновременно, духовное наставление окружающих людей в шутливой и парадоксальной форме.

Существует греческое  слово σαλός, обозначающее «юродивый». Этимологически оно означало «сумасшедший». Юродивых называли буквально «прикидывающимися сумасшедшими» и делающими это «ради Христа», или просто «сумасшедшими ради Христа».

 Причем слово постепенно  стало означать только юродство, утратило мирской смысл.

 Концепция юродства  пришла на русскую почву уже  сложившейся. Святость под видом  безумия уже имело свою традицию. Однако на Руси этот феномен  получил особое распространение,  и в языке возникла своя  терминология.

 Юродство — русское  слово, и его этимология ясна — «юрод», «урод», т.е. родившийся не таким, как все, некрасивый, или глупый, дурак. Юродивый Христа ради — значит принявший образ «юрода», ради того чтобы таким образом следовать христианским заповедям.

 Принято рассматривать  юродство, прежде всего как феномен культуры Древней Руси. А.М.Панченко пишет о том, что юродство занимает промежуточное положение между смеховым миром и миром церковной культуры, причем усваивает именно традиционно русские формы смехового поведения. «Можно сказать, что без скоморохов и шутов не было бы юродивых». Но юродство невозможно без церкви. По сути, юродство часто является буквальным следованием Евангелию, в котором содержится призыв к отвержению «мира» ради служения Богу. Юродивый балансирует на грани между смешным и серьезным, олицетворяя собой трагический вариант смехового мира.  Юродство — как бы «третий мир» древнерусской культуры. По мнению Д.С. Лихачева одно из самых характерных особенностей средневекового и древнерусского смеха является его направленность на самого смеющегося. Смеющийся изображает себя неудачником, дураком, чаще всего он смеется над самим собой, но в этом «валянии дурака» присутствует явная или скрытая критика существующего мира. Юродивый это тот же «дурак», но его критика действительности построена на разоблачении ее несоответствия христианским нормам в понимании юродивого. Для юродивого соотношение мира культуры и мира антикультуры опрокинуто. Юродивый ведет себя в мире культуры так, как следовало бы вести себя в мире антикультуры, в смеховом пространстве. Этим он показывает, что именно мир культуры является «ненастоящим», лживым, лицемерным, несоответствующим христианским нормам. И юродивый не ждет праздничных дней, чтобы пренебречь традиционными нормами поведения. Ему не нужно это «балаганное право» временной свободы. Он всегда свободен от обычных норм, но подчинен особым «сверхзаконным» правилам, значительно более строгим, чем общечеловеческие. Как всякий дурак, юродивый говорит и действует невпопад, но как христианин, не терпящий компромиссов, он на самом деле говорит и ведет себя как раз так, как должен по нормам христианского поведения, хотя его благочестие и прозорливость неявны. «Третий мир» юродивого это мир мистический, мир реальности потустороннего. В чем же сущность юродства, этого самопроизвольного мученичества? Пассивная часть его обращена на себя — это аскетическое самоуничижение, мнимое безумие, оскорбление и ущемление плоти, подкрепляемое буквальным толкованием некоторых мест Нового Завета. («Мы юроди Христа ради» 1-е послание Апостола Павла коринфянам, IV, 10).

  Юродство — добровольно  принимаемый христианский подвиг  из разряда, так называемых  «сверхзаконных», непредусмотренных  иноческими уставами. Активная сторона  юродства заключается в обязанности  «ругаться миру», т.е. жить в миру, среди людей, обличая пороки и грехи сильных и слабых, и не обращая внимания на общественные привычки. Более того, последнее является привилегией и непременным условием юродства, некоторые парадоксальные действия юродивого потом объясняются и «расшифровываются», но многие остаются загадочными. Две стороны юродства уравновешивают друг друга — добровольное подвижничество дает право критиковать мир, а эта критика защищает от почета и славы, тем самым, давая возможность и дальше жить в подвиге. Среди юродивых встречались люди образованные, и даже ученые: Савва Новый, Серапион Синдонит, Андрей Целеградский. Юродство могло быть одной из форм интеллигентного и интеллектуального критицизма. А.М. Панченко отмечает, что в данном случае юродство опирается на старинную традицию античного кинизма. Имеется в виду, не прямой переход традиции, но типологическая параллель. Жизнь юродивого, как и жизнь киника, — это сознательное отрицание красоты, опровержение общепринятого идеала, возведение безобразного в степень эстетического «Юродство есть своего рода эстетизм, но как бы с обратным знаком» (Бахтин «Проблемы поэтики Достоевского»). Безобразие юродства возможно потому, что эстетической компонент поглощен этическим. Это возвращение к раннехристианским представлениям, согласно которым плотская красота от дьявола. У раннехристианских авторов упоминает придание о безобразии Христа, идея христианского Блага противопоставляется чувственной красоте, которую прославляют «изящные искусства». Считается, что такие взгляды — следствие противостояния раннего христианства и современной ему языческой культуры. Но можно увидеть и тот факт, что это противостояние осуществляется не в абсолютно новых формах. Например, в ветхозаветные времена внешнее уродство считалось мессианской чертой, т.е. безобразная внешность или нищета могли быть условием для выполнения особой роли. Что касается «особого поведения», то хочется вспомнить и другие аналогии, помимо Диогена. Конечно, любые сравнения такого рода требуют глубоких исследований, чтобы не быть поверхностными. Но мне представляется, что и рассмотрение поверхностных аналогий все же возможно и даже правомерно, если говорить о юродстве не как узко национальном, религиозном феномене, но об отражении этого феномена в сознании современного человека. В условиях постмодернистской реальности никакое явление не воспринимается само по себе. Интертекстуальность стала фактором и культуры, и человеческого сознания. Мы можем отметить сходство тех или иных традиций, у разных народов с позиции, так сказать, концептуализма. Взять “юродство” как некоторую умственную категорию, которая в сознании современного человека обнаруживает связь с рядом явлений культуры. Безусловно, выводы, которые можно сделать на основе таких аналогий не будут строго научными.

 

Глава I.  Версии о происхождении феномена юродства. Сопоставление юродства и мифологической фигуры трикстера

• 1.1. Версии о происхождении феномена юродства. Сравнительный анализ фигуры юродивого и трикстера

 

С. А. Иванов говорит в  предисловие к своей книге  о том, что генеалогию феномена юродства можно прослеживать на разную глубину. Так, например, можно соотнести “юродскую провокационность” с повелением Бога, Аврааму принести в жертву родного сына. Можно даже усмотреть элемент провокации в самом акте творения, попустившем существование в мире зла. В житии Св. Пахомия дьявол заявляет отшельникам: «Вы ничего не можете против меня сделать, потому что я от Бога-Вседержителя получил право искушать всех, кого хочу». Естественнее всего юродство ассоциируется с кенозисом (от греч. Κένωσις  — “истощение”) Иисуса Христа, который, как сказано в Новом Завете «Уничижил Себя самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам…».

  Однако и вне  христианской культуры есть немало  сходных с юродством традиций  аскезы и скитания. Например, мусульманские дервиши. Они также особым образом упражнялись в умерщвлении плоти, порой превращая это в зрелище – глотали угли, змей, скорпионов, осколки стекла, загоняли в тело иглы. Их называли «крикунами» или «плясунами». При этом они не имели имущества, скитались, избегали социальных связей. В работах некоторых исследователей славянской культуры есть упоминания о том, что еще до Крещения, на Руси была известна языческая форма подвижничества, так называемые «веригоносцы» или «калики», которые бродили по дорогам, нося на теле тяжелые, металлические вериги и провоцировали разного рода насмешки и унижения в свой адрес, в качестве «духовной тренировки». Это соотносимо с некоторыми индийскими практиками. Получается, что такого рода аскеза, как средство обретения особого духовного опыта, и, следовательно, особых возможностей — это дохристианская традиция.

 С другой стороны юродивые  могут быть сопоставлены и  институтом европейских шутов.  Кретьен де Труа отмечал две  черты шута, которые одновременно  приписываются и юродивым — дар предвидения и неприкосновенность. Хотя есть и различия: шут лечит пороки смехом и тем самым утверждает позитивную роль смехового поведения, а юродивый в своем провоцирующем на смех спектакле остается трагичен. Только грешники «непосвященные» смеются над ним, не понимая сокровенный смысл юродства. То есть смех не позитивен, хотя юродивый молится за своих обидчиков.

 По некоторым признакам к  юродству кажется близкой францисканская  традиция и сам Франциск Ассизский  с его проповедью простоты, нищеты и любви к уничижению, и одновременно с его непредсказуемостью, парадоксальностью поступков. Однако здесь есть сходство по типу аскезы и существенная разница по духу. Франциск Ассизский ближе к Преподобному Серафиму Саровскому. Их обоих можно назвать юродствующими, но не юродивыми. От канонических юродивых их отличает внутренняя радость. Радостный, детский, открытый характер их святости сильно отличается от одинокого парадоксального служения юродивого.

 Прежде, чем коснуться темы юродства в XX-ом веке, представляется неизбежным хотя бы в какой-то мере сопоставить феномен юродства с мифологической фигурой трикстера. В архаических культурах образ плута, дурака и культурного героя сливаются — это и есть трикстер. Как плут он хитрит и добивается цели, как дурак дурачится, попадает впросак и смешит, как шут он смешит и обличает, а как культурный герой совершает чудеса на благо людей. При этом чудесность трикстера в единстве этих несоединимых функций. С одной стороны он нелеп, смешон, асоциален, с другой стороны он способен совершать сверхъестественные поступки, обустраивать вселенную, укрощать природу на пользу людей. Трикстер считается  генетическим предшественником всех плутов, шутов и дураков мировой культуры. Бахтин, рассматривая проявления фольклорных смеховых традиций в литературе нового времени, пишет о принадлежности всех этих персонажей к какому-то другому бытию. «Они видят изнанку и ложь любого жизненного положения, поэтому… могут пользоваться им, лишь как маской». Причем плут все же связан с действительностью, а шуты и дураки «не от мира сего», и поэтому имеют особые привилегии.

Мы видим, что в разных вариантах  трикстер ведет себя по-разному. Плут — успешен в земных делах и  может использовать сомнительные приемы для достижения цели. Дурак использует любые приемы, но он категорически не успешен и нелеп. Он аккумулирует в себе все неудачи и нелепости мира, тем самым обсмеиваются и утрачивают значимость неудачи обычных людей. Шут обнаруживает изнанку мира и высмеивает ее, равно как и себя как часть мира. Он не чужд сатиры и назидательности, но может и смешить ради смеха как такового. В народной культуре смех, шутовство — необходимое составляющее. Смех выполняет разные функции: защитную (магическую), освобождающую(от страха, от унижения, от одиночества), уравновешивающую давление официального идеала (т.е. система строгих правил уравновешивается системой праздничных нарушений).

Но трикстер как понятие шире, чем архетипический персонаж. «Трикстер  — это тень на краю человеческого  сознания, это образ на границе культуры, божественный плут, перворожденный бесноватый.»  «Трикстер — это разрушение миропорядка, вплоть до самоуничтожения, это создание культурного пространства в соединении несоединимого добра и зла, жизни и смерти, божественного и человеческого.»  К.Юнг рассматривает трикстера, как «коллективный теневой образ, воплощение всех низших черт индивидуальных характеров». И, одновременно, эта индивидуальная тень присутствует в каждой личности. Характерно, что Юнг в данном случае выводит трикстера лишь как низкий образ, хотя он нигде не показан злым. В этом высказывании К.Юнг показывает самого себя частью той самой современной цивилизации, в которой доминанта серьезности оттеснила в подсознании стихию игры. Таким образом, с развитием человечества триктсер, как «второе я» человека тоже вытесняется в подсознание.  Анализируя «приливы» и «отливы» балаганной стихии в истории культуры, Н.А. Хренов пишет что: «В критической ситуации имеет место потребность в актуализации трикстера». В таком контексте понятно, что под этой фигурой подразумевается целый пласт сознания. В данном случае интересно можно ли отнести фигуру юродивого к этому пласту или же это разные сферы. Есть и сходство и различия, по первому впечатлению сходство внешнее, а различия сущностные. Юродивый ведет себя как дурак и шут, а трикстер им является на самом деле. Юродство это форма аскезы, духовной практики, триктсер же безудержен и смешон в своих инстинктах. Юродивый приносит себя в жертву, трикстер эгоистичен и неразборчив в средствах. Юродивый стремится к унижению, трикстер к успеху. Юродивый не признает земные авторитеты, трикстер не признает никаких. Юродивый трагическая фигура, трикстер комическая. Однако эти противопоставления можно подвергнуть сомнению. В самом ли деле трикстер беспомощен и глуп? Как же в других частях мифа он может добиваться необыкновенных успехов и побеждать? В самом ли деле он эгоистичен? Как же ему удается изменять природу ради людей? На самом деле, аскеза юродивого, как и всякая аскеза это лишь средство достижения определенных духовных качеств и приближения к Богу. А что если трикстер просто использует другие средства, потому что в его культуре они уместнее? Его невоздержанность выглядит смешной, но ведь это и значит, что человек вырастает из нее. Что же касается жертвенности, то Н.А.Хренов в главе «Реконструкция мифологического образа трикстера» выводит его именно как ритуальную фигуру «жертвенного шута», которого умерщвляют ради очищения и искупления человеческого коллектива в целом и, прежде всего, царя, которого шут обличает и за которого (как заместитель) принимает смерть, чтобы царь и люди обрели некое новое рождение. «С помощью жертвы восстанавливается сакральное, которое время от времени угасает». Таким образом, трикстер становится трагической фигурой.