Хаттингтон Столкновение цивилизаций

В сходном положении оказалась  в последнее десятилетие и  Мексика. Если Турция отказалась от своего исторического противостояния Европе и попыталась присоединиться к ней, то Мексика, которая ранее идентифицировала себя через противостояние Соединенным  Штатам, теперь старается подражать  этой стране и стремится войти  в североамериканскую зону свободной  торговли (НАФТА). Мексиканские политики заняты решением грандиозной задачи — заново сформулировать идентичность Мексики и с этой целью проводят фундаментальные экономические  реформы, которые со временем должны повлечь за собой и коренные политические преобразования. В 1991 г. первый советник президента Карлоса Салинаса подробно описывал мне преобразования, осуществляемые правительством Салинаса. Когда он закончил, я сказал: "Ваши слова произвели на меня сильное впечатление. Похоже, что в принципе вы хотели бы превратить Мексику из латиноамериканской в североамериканскую страну". Он с удивлением взглянул на меня и воскликнул: "Совершенно верно! Именно это мы и пытаемся сделать, но, разумеется, об этом никто не говорит в открытую!" Это замечание показывает, что в Мексике, как и в Турции, новому определению национальной идентичности противятся влиятельные общественные силы. В Турции политические деятели европейской ориентации вынуждены делать жесты в сторону ислама (Озал совершает хадж в Мекку). Точно так же и лидеры Мексики, ориентированные на Северную Америку, вынуждены делать жесты в сторону тех, кто считает Мексику латиноамериканской страной (иберо-американская встреча в верхах, организованная Салинасом в Гвадалахаре).

Исторически внутренний раскол глубже всего затронул Турцию. Для Соединенных Штатов ближайшая  расколотая изнутри страна — Мексика. В глобальном же масштабе самой значительной расколотой страной остается Россия. Вопрос о том, является ли Россия частью Запада, или она возглавляет свою особую, православно-славянскую цивилизацию, на протяжении российской истории ставился неоднократно. После победы коммунистов проблема еще больше запуталась: взяв на вооружение западную идеологию, коммунисты приспособили ее к российским условиям и затем от имени этой идеологии бросили вызов Западу. Коммунистическое господство сняло с повестки дня исторический спор между западниками и славянофилами. Но после дискредитации коммунизма русский народ вновь столкнулся с этой проблемой.

Президент Ельцин заимствует западные принципы и цели, стараясь превратить Россию в "нормальную" страну западного  мира. Однако и правящая элита, и  широкие массы российского общества расходятся во мнениях по этому пункту. Один из умеренных противников вестернизации России С. Станкевич считает, что Россия должна отказаться от курса на "атлантизм", который сделает ее европейской страной, частью мировой экономической системы и восьмым номером в нынешней Семерке развитых стран, что она не должна делать ставку на Германию и США — ведущие страны Атлантического союза. Отвергая и чисто "евразийскую" политику, Станкевич тем не менее полагает, что России следует уделять первостепенное внимание защите русских, проживающих за границей. Он подчеркивает тюркские и мусульманские связи России и настаивает "на более приемлемом перераспределении российских ресурсов, пересмотре приоритетов, связей и интересов в пользу Азии — в сторону Востока. Люди такого толка критикуют Ельцина за подчинение интересов России Западу, за снижение ее оборонной мощи, за отказ от поддержки традиционных союзников — например, Сербии, и за избранный им путь проведения экономических и политических реформ, причиняющий народу неисчислимые страдания. Проявлением этой тенденции является и возрождение интереса к идеям П. Савицкого, который еще в 20-е годы писал, что Россия является "уникальной евразийской цивилизацией"[7]. Есть и более резкие голоса, иногда откровенно националистические, антизападные и антисемитские. Они призывают возродить военную мощь России и установить более тесные связи с Китаем и мусульманскими странами. Народ России расколот не меньше, чем политическая элита. Опрос общественного мнения в европейской части страны весной 1992 г. показал, что 40% населения положительно настроено по отношению к Западу, а 36% — отрицательно. В начале 90-х годов, как и на протяжении почти всей своей истории, Россия остается внутренне расколотой страной.

Чтобы расколотая изнутри страна смогла заново обрести свою культурную идентичность, должны быть соблюдены три условия. Во-первых, необходимо, чтобы политическая и экономическая элита этой страны в целом поддерживала и приветствовала такой шаг. Во-вторых, ее народ должен быть согласен, пусть неохотно, на принятие новой идентичности. В-третьих, господствующие группы той цивилизации, в которую  расколотая страна пытается влиться, должны быть готовы принять "новообращенного". В случае Мексики соблюдены все  три условия. В случае Турции —  первые два. И совсем неясно, как  же обстоит дело с Россией, желающей присоединиться к Западу. Конфликт между либеральной демократией  и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, невзирая на все  различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство  и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет  стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести  интеллектуальный спор с советским  марксистом. Но это будет немыслимо  с русским традиционалистом. И  если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и  начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения  между Россией и Западом опять  могут стать отдаленными и  враждебными[8] .

Конфуцианско-исламский  блок

Препятствия, встающие на пути присоединения незападных стран к Западу, варьируются по степени глубины и сложности. Для стран Латинской Америки и Восточной Европы они не столь уж велики. Для православных стран бывшего Советского Союза — гораздо значительнее. Но самые серьезные препятствия встают перед мусульманскими, конфуцианскими, индуистскими и буддистскими народами. Японии удалось добиться единственной в своем роде позиции ассоциированного члена западного мира: в каких-то отношениях она входит в число западных стран, но несомненно отличается от них по своим важнейшим измерениям. Те страны, которые по соображениям культуры или власти не хотят или не могут присоединиться к Западу, конкурируют с ним, наращивая собственную экономическую, военную и политическую мощь. Они добиваются этого и за счет внутреннего развития, и за счет сотрудничества с другими незападными странами. Самый известный пример такого сотрудничества — конфуцианско-исламский блок, сложившийся как вызов западным интересам, ценностям и мощи.

Почти все без исключения западные страны сейчас сокращают свои военные арсеналы. Россия под руководством Ельцина  делает то же самое. А Китай, Северная Корея и целый ряд ближневосточных  стран существенно наращивают военный  потенциал. С этой целью они импортируют  оружие из западных и незападных стран и развивают собственную военную промышленность. В результате возник феномен, названный Ч.Кроутхэммом феноменом "вооруженных стран", причем "вооруженные страны" — это отнюдь не страны Запада. Другой результат — переосмысление концепции контроля над вооружениями. Идея контроля над вооружениями была выдвинута Западом. На протяжении холодной войны первоочередной целью такого контроля являлось достижение устойчивого военного равновесия между Соединенными Штатами и их союзниками, с одной стороны, и Советским Союзом и его союзниками — с другой. В эпоху после холодной войны первейшая цель контроля над вооружениями — предотвратить наращивание незападными странами их военного потенциала, представляющего потенциальную угрозу западным интересам. Чтобы добиться этого, Запад использует международные соглашения, экономическое давление, контроль над перемещением оружия и военных технологий.

Конфликт  между Западом и конфуцианско-исламскими государствами в значительной мере (хотя и не исключительно) сосредоточен вокруг проблем ядерного, химического  и биологического оружия, баллистических ракет и других сложных средств  доставки такого оружия, а также  систем управления, слежения и иных электронных средств поражения  целей. Запад провозглашает принцип  нераспространения как всеобщую и обязательную норму, а договоры о нераспространении и контроль — как средство реализации этой нормы. Предусмотрена система разнообразных  санкций против тех, кто способствует распространению современных видов  оружия, и привилегий тем, кто соблюдает  принцип нераспространения. Естественно, что основное внимание уделяется  странам, которые настроены враждебно  по отношению к Западу или склонны  к этому потенциально.

Со  своей стороны незападные страны отстаивают свое право приобретать, производить и размещать любое оружие, которое они считают необходимым для собственной безопасности. Они в полной мере усвоили истину, высказанную министром обороны Индии в ответ на вопрос о том, какой урок он извлек из войны в Персидском заливе: "Не связывайтесь с Соединенными Штатами, если у вас нет ядерного оружия". Ядерное, химическое и ракетное оружие рассматривается — возможно, ошибочно — как потенциальный противовес колоссальному превосходству Запада в области обычных вооружений. Конечно, у Китая уже есть ядерное оружие. Пакистан и Индия могут его разместить на своих территориях. Северная Корея, Иран, Ирак, Ливия и Алжир явно пытаются приобрести его. Высокопоставленный иранский чиновник заявил, что все мусульманские страны должны обладать ядерным оружием, а в 1988 г. президент Ирана якобы издал указ с призывом производить "химическое, биологическое и радиологическое оружие, наступательное и оборонительное".

Важную  роль в создании антизападного военного потенциала играет расширение военной  мощи Китая и его способности  наращивать ее и в дальнейшем. Благодаря  успешному экономическому развитию, Китай постоянно увеличивает  военные расходы и энергично  модернизирует свою армию. Он покупает оружие у стран бывшего Советского Союза, проводит работы по созданию собственных  баллистических ракет дальнего радиуса  действия, и в 1992 г. провел испытательный  ядерный взрыв мощностью в  одну мегатонну. Проводя политику расширения своего влияния, Китай разрабатывает  системы дозаправки в воздухе  и приобретает авианосцы. Военная  мощь Китая и его притязания на господство в Южно-Китайском море порождают гонку вооружений в  Юго-Восточной Азии. Китай выступает  в роли крупного экспортера оружия и военных технологий. Ливии и  Ираку он поставляет сырье, которое  может быть использовано для производства ядерного оружия и нервно-паралитических газов. С его помощью в Алжире был построен реактор, пригодный для проведения исследований и производства ядерного оружия. Китай продал Ирану ядерную технологию, которая, по мнению американских специалистов, может использоваться только для производства оружия. Пакистану Китай поставил детали ракет с 300-мильным радиусом действия. Уже некоторое время программа производства ядерного оружия разрабатывается в Северной Корее — известно, что эта страна продала Сирии и Ирану новейшие виды ракет и ракетную технологию. Как правило, поток оружия и военных технологий идет из Юго-Восточной Азии в сторону Ближнего Востока. Но есть и некоторое движение в противоположном направлении. Ракеты "Стингер", к примеру, Китай получил из Пакистана.

Таким образом, сложился конфуцианско-исламский  военный блок. Его цель — содействовать  своим членам в приобретении оружия и военных технологий, необходимых  для создания противовеса военной  мощи Запада. Будет ли он долговечным  — неизвестно. Но на сегодня, это, как  выразился Д. Маккерди, — "союз изменников, возглавляемый распространителями ядерного оружия и их сторонниками". Между исламско-конфуцианскими странами и Западом разворачивается новый виток гонки вооружений. На предыдущем этапе каждая сторона разрабатывала и производила оружие с целью добиться равновесия или превосходства над другой стороной. Сейчас же одна сторона разрабатывает и производит новые виды оружия, а другая пытается ограничить и предотвратить такое наращивание вооружений, одновременно сокращая собственный военный потенциал.

Выводы  для Запада

В данной статье отнюдь не утверждается, что цивилизационная идентичность заменит все другие формы идентичности, что нации—государства исчезнут, каждая цивилизация станет политически  единой и целостной, а конфликты  и борьба между различными группами внутри цивилизаций прекратятся. Я  лишь выдвигаю гипотезу о том, что 1) противоречия между цивилизациями  важны и реальны; 2) цивилизационное  самосознание возрастает; 3) конфликт между  цивилизациями придет на смену идеологическим и другим формам конфликтов в качестве преобладающей формы глобального  конфликта; 4) международные отношения, исторически являвшиеся игрой в  рамках западной цивилизации, будут  все больше девестернизироваться и превращаться в игру, где незападные цивилизации станут выступать не как пассивные объекты, а как активные действующие лица; 5) эффективные международные институты в области политики, экономики и безопасности будут складываться скорее внутри цивилизаций, чем между ними; 6) конфликты между группами, относящимися к разным цивилизациям, будут более частыми, затяжными и кровопролитными, чем конфликты внутри одной цивилизации; 7) вооруженные конфликты между группами, принадлежащими к разным цивилизациям, станут наиболее вероятным и опасным источником напряженности, потенциальным источником мировых войн; 8) главными осями международной политики станут отношения между Западом и остальным миром; 9) политические элиты некоторых расколотых незападных стран постараются включить их в число западных, но в большинстве случаев им придется столкнуться с серьезными препятствиями; 10) в ближайшем будущем основным очагом конфликтов будут взаимоотношения между Западом и рядом ис-ламско-конфуцианских стран.

Это не обоснование желательности конфликта  между цивилизациями, а предположительная  картина будущего. Но если моя гипотеза убедительна, необходимо задуматься о  том, что это означает для западной политики. Здесь следует провести четкое различие между краткосрочной  выгодой и долгосрочным урегулированием. Если исходить из позиций краткосрочной выгоды, интересы Запада явно требуют: 1) укрепления сотрудничества и единства в рамках собственной цивилизации, прежде всего между Европой и Северной Америкой; 2)интеграции в состав Запада стран Восточной Европы и Латинской Америки, чья культура близка к западной; 3)поддержания и расширения сотрудничества с Россией и Японией; 4) предотвращения , разрастания локальных межцивилизационных конфликтов в полномасштабные войны между цивилизациями; 5) ограничения роста военной мощи конфуцианских и исламских стран; 6) замедления сокращения военной мощи Запада и сохранения его военного превосходства в Восточной и Юго-Западной Азии; 7) использования конфликтов и разногласий между конфуцианскими и исламскими странами; 8) поддержки представителей других цивилизаций, симпатизирующих западным ценностями и интересам; 9) укрепления международных институтов, отражающих и легитимизирующих западные интересы и ценности, и привлечения к участию в этих институтах незападных стран.

В долгосрочной же перспективе надо ориентироваться  на другие критерии. Западная цивилизация  является одновременно и западной, и современной. Незападные цивилизации попытались стать современными, не становясь западными. Но до сих пор лишь Японии удалось добиться в этом полного успеха. Незападные цивилизации и впредь не оставят своих попыток обрести богатство, технологию, квалификацию, оборудование, вооружение — все то, что входит в понятие "быть современным". Но в то же время они постараются сочетать модернизацию со своими традиционными ценностями и культурой. Их экономическая и военная мощь будет возрастать, отставание от Запада сокращаться. Западу все больше и больше придется считаться с этими цивилизациями, близкими по своей мощи, но весьма отличными по своим ценностям и интересам. Это потребует поддержания его потенциала на уровне, который будет обеспечивать защиту интересов Запада в отношениях с другими цивилизациями. Но от Запада потребуется и более глубокое понимание фундаментальных религиозных и философских основ этих цивилизаций. Он должен будет понять, как люди этих цивилизаций представляют себе собственные интересы. Необходимо будет найти элементы сходства между западной и другими цивилизациями. Ибо в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации. Напротив, мир будет состоять из непохожих друг на друга цивилизаций, и каждой из них придется учиться сосуществовать со всеми остальными.