Хаттингтон Столкновение цивилизаций

Модель грядущего конфликта

Мировая политика вступает в новую фазу, и интеллектуалы незамедлительно  обрушили на нас поток версий относительно ее будущего обличия: конец истории, возврат к традиционному соперничеству  между нациями-государствами, упадок наций-государств под напором разнонаправленных  тенденций — к трайбализму  и глобализму — и др. Каждая из этих версий ухватывает отдельные аспекты  нарождающейся реальности. Но при  этом утрачивается самый существенный, осевой аспект проблемы.

Я полагаю, что в нарождающемся  мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие  человечество, и преобладающие источники  конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным  действующим лицом в международных  делах, но наиболее значимые конфликты  глобальной политики будут разворачиваться  между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома  между цивилизациями — это и есть линии будущих фронтов.

Грядущий  конфликт между цивилизациями —  завершающая фаза эволюции глобальных конфликтов в современном мире. На протяжении полутора веков после  Вестфальского мира, оформившего  современную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались  главным образом между государями — королями, императорами, абсолютными  и конституционными монархами, стремившимися  расширить свой бюрократический  аппарат, увеличить армии, укрепить экономическую мощь, а главное  — присоединить новые земли к  своим владениям. Этот процесс породил  нации-государства, и, начиная с Великой  Французской революции, основные линии  конфликтов стали пролегать не столько  между правителями, сколько между  нациями. В 1793 г., говоря словами Р.Р.Палмера, "войны между королями прекратились, и начались войны между народами".

Данная  модель сохранялась в течение  всего XIX в. Конец ей положила первая мировая война. А затем, в результате русской революции и ответной реакции на нее, конфликт наций уступил  место конфликту идеологий. Сторонами  такого конфликта были вначале коммунизм, нацизм и либеральная демократия, а затем — коммунизм и либеральная  демократия. Во время холодной войны  этот конфликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых  не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация  формулировалась в идеологических категориях.

Конфликты между правителями, нациями-государствами  и идеологиями были главным образом  конфликтами западной цивилизации. У.Линд назвал их "гражданскими войнами Запада". Это столь же справедливо в отношении холодной войны, как и в отношении мировых войн, а также войн XVII, XVIII, XIX столетий. С окончанием холодной войны подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями. На этом новом этапе народы и правительства незападных цивилизаций уже не выступают как объекты истории — мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами двигать и творить историю.

Природа цивилизаций

Во  время холодной войны мир был  поделен на "первый", "второй" и "третий". Но затем такое деление  утратило смысл. Сейчас гораздо уместнее группировать страны, основываясь не на их политических или экономических  системах, не по уровню экономического развития, а исходя из культурных и цивилизационных критериев.

Что имеется в виду, когда речь идет о цивилизации? Цивилизация представляет собой некую культурную сущность. Деревни, регионы, этнические группы, народы, религиозные общины — все они  обладают своей особой культурой, отражающей различные уровни культурной неоднородности. Деревня в Южной Италии по своей культуре может отличаться от такой же деревни в Северной Италик, но при этом они остаются именно итальянскими селами, их не спутаешь с немецкими. В свою очередь европейские страны имеют общие культурные черты, которые отличают их от китайского или арабского мира.

Тут мы доходим до сути дела. Ибо западный мир, арабский регион и Китай не являются частями более широкой культурной общности. Они представляют собой  цивилизации. Мы можем определить цивилизацию  как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень  культурной идентичности людей. Следующую  ступень составляет уже то, что  отличает род человеческий от других видов живых существ. Цивилизации  определяются наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты, — а также  субъективной самоидентификацией людей. Есть различные уровни самоидентификации: так житель Рима может характеризовать  себя как римлянина, итальянца, католика, христианина, европейца, человека западного  мира. Цивилизация — это самый  широкий уровень общности, с которой  он себя соотносит. Культурная самоидентификация  людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации.

Цивилизация может охватывать большую массу  людей — например, Китай, о котором  Л.Пай как—то сказал: "Это цивилизация, которая выдает себя за страну".

Но  она может быть и весьма малочисленной  — как цивилизация англоязычных жителей островов Карибского бассейна. Цивилизация может включать в себя несколько наций-государств, как в случае с западной, латиноамериканской или арабской цивилизациями, либо одно—единственное — как в случае с Японией. Очевидно, что цивилизации могут смешиваться, накладываться одна на другую, включать субцивилизации. Западная цивилизация существует в двух основных вариантах: европейском и североамериканском, а исламская подразделяется на арабскую, турецкую и малайскую. Несмотря на все это, цивилизации представляют собой определенные целостности. Границы между ними редко бывают четкими, но они реальны. Цивилизации динамичны: у них бывает подъем и упадок, они распадаются и сливаются. И, как известно каждому студенту-историку, цивилизации исчезают, их затягивают пески времени.

На  Западе принято считать, что нации-государства  — главные действующие лица на международной арене. Но они выступают  в этой роли лишь несколько столетий. Большая часть человеческой истории  — это история цивилизаций. По подсчетам А.Тойнби, история человечества знала 21 цивилизацию. Только шесть из них существуют в современном мире.

Почему  неизбежно столкновение цивилизаций?

Идентичность  на уровне цивилизации будет становиться  все более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться  в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций. К ним относятся западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, православно-славянская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации. Самые значительные конфликты будущего развернутся вдоль линий разлома между цивилизациями. Почему?

Во-первых, различия между цивилизациями не просто реальны. Они — наиболее существенны. Цивилизации несхожи по своей  истории, языку, культуре, традициям  и, что самое важное, •— религии. Люди разных цивилизаций по-разному  смотрят на отношения между Богом  и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют  разные представления о соотносительной  значимости прав и обязанностей, свободы  и принуждения, равенства и иерархии. Эти различия складывались столетиями. Они не исчезнут в обозримом будущем. Они более фундаментальны, чем  различия между политическими идеологиями  и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают конфликт, а конфликт не обязательно  означает насилие. Однако в течение  столетий самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно различиями между цивилизациями.

Во-вторых, мир становится более тесным. Взаимодействие между народами разных цивилизаций  усиливается. Это ведет к росту  цивилизационного самосознания, к углублению понимания различий между цивилизациями  и общности в рамках цивилизации. Североафриканская иммиграция во Францию  вызвала у французов враждебное отношение, и в то же время укрепила доброжелательность к другим иммигрантам  — "добропорядочным католикам  и европейцам из Польши". Американцы гораздо болезненнее реагируют  на японские капиталовложения, чем  на куда более крупные инвестиции из Канады и европейских стран. Все  происходит по сценарию, описанному Д. Хорвицем: "В восточных районах Нигерии человек народности, ибо может быть ибо-оуэрри, либо же ибо-онича. Но в Лагосе он будет просто ибо. В Лондоне он будет нигерийцем. А в Нью-Йорке — африканцем." Взаимодействие между представителями разных цивилизаций укрепляет их цивилизационное самосознание, а это, в свою очередь, обостряет уходящие в глубь истории или, по крайней мере, воспринимаемые таким образом разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию  людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства  как источника идентификации. Образовавшиеся в результате лакуны по большей части  заполняются религией, нередко в  форме фундаменталистских движений. Подобные движения сложились не только в исламе, но и в западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме. В большинстве стран и конфессий фундаментализм поддерживают образованные молодые люди, высококвалифицированные специалисты из средних классов, лица свободных профессий, бизнесмены. Как заметил Г.Вайгель, "десекуляризация мира — одно из доминирующих социальных явлений конца XX в." Возрождение религии, или, говоря словами Ж.Кепеля, "реванш Бога", создает основу для идентификации и сопричастности с общностью, выходящей за рамки национальных границ — для объединения цивилизаций.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется  раздвоением роли Запада. С одной  стороны, Запад находится на вершине  своего могущества, а с другой, и  возможно как раз поэтому, среди  незападных цивилизаций происходит возврат к собственным корням. Все чаще приходится слышать о "возврате в Азию" Японии, о конце влияния идей Неру и "индуизации" Индии, о провале западных идей социализма и национализма к "реисламизации" Ближнего Востока, а в последнее время и споры о вестернизации или же русификации страны Бориса Ельцина. На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик.

В прошлом элиты незападных стран обычно состояли из людей, в наибольшей степени связанных с Западом, получивших образование в Оксфорде, Сорбонне или Сандхерсте, и усвоивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей исконной культурой. Но сейчас все переменилось. Во многих незападных странах идет интенсивный процесс девестернизации элит и их возврата к собственным культурным корням. И одновременно с этим западные, главным образом американские обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоев населения.

В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем  экономические и политические, и  вследствие этого их сложнее разрешить  либо свести к компромиссу. В бывшем Советском Союзе коммунисты могут  стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки — в богачей, но русские при всем желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы — армянами.

В классовых и идеологических конфликтах ключевым был вопрос: "На чьей ты стороне?" И человек мог выбирать — на чьей он стороне, а также  менять раз избранные позиции. В  конфликте же цивилизаций вопрос ставится иначе: "Кто ты такой?" Речь идет о том, что дано и не подлежит изменениям. И, как мы знаем  из опыта Боснии, Кавказа, Судана, дав  неподходящий ответ на этот вопрос, можно немедленно получить пулю в  лоб. Религия разделяет людей  еще более резко, чем этническая принадлежность. Человек может быть полу-французом и полу-арабом, и  даже гражданином обеих этих стран. Куда сложнее быть полу-католиком и полу-мусульманином.

И, наконец, усиливается экономический  регионализм. Доля внутрирегионального торгового оборота возросла за период с 1980 по 1989 г. с 51 до 59% в Европе, с 33 до 37 % в Юго-Восточной Азии, и с 32 до 36 % — в Северной Америке. Судя по всему, роль региональных экономических связей будет усиливаться. С одной стороны, успех экономического регионализма укрепляет сознание принадлежности к одной цивилизации. А с другой — экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности цивилизации. Европейское Сообщество покоится на общих основаниях европейской культуры и западного христианства. Успех " НАФТА (североамериканской зоны свободной торговли) зависит от продолжающегося сближения культур Мексики, Канады и Америки. А Япония, напротив, испытывает затруднения с созданием такого же экономического сообщества в Юго-Восточной Азии, т. к. Япония — это единственное в своем роде общество и цивилизация. Какими бы мощными ни были торговые и финансовые связи Японии с остальными странами Юго-Восточной Азии, культурные различия между ними мешают продвижению по пути региональной экономической интеграции по образцу Западной Европы или Северной Америки.

Общность  культуры, напротив, явно способствует стремительному росту экономических  связей между Китайской Народной Республикой, с одной стороны, и  Гонконгом, Тайванем, Сингапуром и заморскими китайскими общинами в других странах  Азии — с другой. С окончанием холодной войны общность культуры быстро вытесняет идеологические различия. Материковый Китай и Тайвань  все больше сближаются. Если общность культуры — это предпосылка экономической  интеграции, то центр будущего восточноазиатского экономического блока скорее всего будет в Китае. По сути дела этот блок уже складывается. Вот что пишет по этому поводу М. Вайденбаум: "Хотя в регионе доминирует Япония, но на базе Китая стремительно возникает новый центр промышленности, торговли и финансового капитала в Азии. Это стратегическое пространство располагает мощным технологическим и производственным потенциалом (Тайвань), кадрами с выдающимися навыками в области организации, маркетинга и сферы услуг (Гонконг), плотной сетью коммуникаций (Сингапур), мощным финансовым капиталом (все три страны), а также необъятными земельными, природными и трудовыми ресурсами (материковый Китай)... Это влиятельное сообщество, во многом строящееся на развитии традиционной клановой основы, простирается от Гуанчжоу до Сингапура и от Куала-Лумпура до Манилы. Это — костяк экономики Восточной Азии"[1].