«Кривое зеркало» статистики преступности. Границы достоверности статистических данных о преступности

Не менее определенно  по этому вопросу высказывается и В.П. Лозбяков: «Многие парадоксы в «поведении» преступности обусловлены колебаниями в практике регистрации и учета преступлений в системе правоохранительных органов. Правоохранительная деятельность по-разному может влиять на изменения объективных параметров состояния криминологической обстановки». Путем манипуляций регистрационной практики можно повысить либо, наоборот, снизить показатели уровня, структуры и динамики преступности. Ужесточение правоприменительной пиитики зачастую приводит к перераспределению параметров преступности по видам. «Залповые» процессы освобождения из мест лишения свободы преступников приводят к «скачку» корыстно-насильственных преступлений и т.п.

Поэтому не случайно высказываются предложения реформировать  правовую статистику, поскольку ее ведомственная подчиненность не способствует независимости отчетности, рождает желание приукрасить результаты работы милиции, создает возможность для проволочки с регистрацией криминальных происшествий и возбуждением уголовных дел.

С известной  долей условности об уровне латентности можно судить по разнице между числом рассмотренных правоохранительными органами заявлений и сообщений о преступлениях и числом зарегистрированных деяний.

Обнаруживается, что ежегодно почти по трети учтенных заявлений и сообщений отказано в возбуждении уголовного дела и регистрации преступлений. Надо полагать, что большинство отказов было обосновано. Практика убеждает, что не все сообщения содержали реальные признаки какого-то преступления. Но результаты опроса самих работников органов внутренних дел подтвердили, что более чем десятая часть сообщений не учитывается.

Проводимая в органах внутренних дел операция «чистые руки» ведется не напоказ, это не кампания, а, как свидетельствует статистика, кропотливый труд.

Как свидетельствует практика, в процессе надзорной деятельности прокуроры вскрывают больше случаев укрывательства.

Неполнота данных уголовно-правовой статистики обусловлена и тем обстоятельством, что в настоящее время, как уже отмечалось, правила единого учета преступлений распространяются на органы прокуратуры, внутренних дел (в том числе и на все исправительные учреждения), Федеральной налоговой полиции и Государственного таможенного комитета. Отдельно учитываются преступления, по которым следствие и дознание производятся органами ФСБ, военной прокуратуры. В общую статистику преступности не попадают и преступления по делам частного обвинения, возбуждаемые судами.

Кроме того, неполнота  статистических данных о преступности презюмируется § 6 Инструкции о едином учете преступлений, в п. «г» которого до сих пор предусмотрено, что при составлении статистических карточек учитывается как одно преступление (составляется одна карточка на выявленное преступление) в случае совершения двух или более различных преступлений, выполненных одним действием (идеальная совокупность); при этом учитывается наиболее тяжкое преступление. Например: изнасилование, сопряженное с заражением венерической болезнью, учитывается как изнасилование.

В п. «г» ч. 2 ст. 131 УК РФ подобного рода деяние – квалифицированный состав изнасилования, повлекшего заражение потерпевшей венерическим заболеванием. Данное отягчающее обстоятельство применимо в случаях, когда виновный знал, что болен этой болезнью. В подобных ситуациях имеет место идеальная совокупность, и содеянное подлежит еще и дополнительной квалификации по ст. 121 УК РФ. Поэтому данное положение Инструкции о едином учете преступлений искусственно уменьшает число преступлений – заражение венерической болезнью (сифилисом, гонореей, мягким шанкром и др.), фактически совершенных за данный период времени. Законодатель обоснованно считает, что совершено единое сложное деяние – насильственный половой акт с потерпевшей, которое (деяние) характеризуется наличием дополнительных отягчающих последствий. Данное положение согласуется с мнением психологов о том, что «одно и то же действие может дать множество результатов». В этой ситуации императив Инструкции о едином учете преступлений учитывать содеянное (идеальную совокупность преступлений) как одно преступление не согласуется с принципом теории уголовно-правовой статистики, основанном на доктрине уголовного права: учету подлежит каждое деяние, получившее самостоятельную уголовно-правовую оценку – квалификацию по самостоятельной статье Особенной части УК РФ. Криминалисты считают, что идеальная совокупность имеет место в случае, когда лицо единым деянием причиняет два и более разнородных или несколько однородных последствий объектам, которые не соотносятся как часть и целое. При этом содеянное не охватывается одной уголовно-правовой нормой и обусловливает необходимость применения двух или нескольких норм Особенной части УК РФ. Именно эта особенность проявляется в идеальной совокупности преступлений, когда лицо в результате единичного деяния нарушает несколько общественных отношений, охраняемых различными статьями уголовного закона, совершается два и более преступления, а следовательно, на них должно составляться и соответствующее количество карточек на преступление. В.П. Малков справедливо отметил, что «объективная способность человеческого действия (бездействия) вызывать при определенных условиях не один, а несколько результатов и возможность познания и использования ее человеком в своей деятельности, в том числе и преступной, являются основанием для признания и оценки идеальной совокупности как формы проявления множественности преступных деяний».

Введение единого учета преступлений было важной мерой совершенствования уголовно-правовой статистики. Однако и в существующей организации уголовно-правовой статистики есть другие нерешенные проблемы, имеющие самое непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу. Это касается методики определения раскрываемости преступлений.

Вопреки презумпции невиновности, в соответствии с которым признать человека преступником может только суд, правоохранительные органы отчитываются о раскрытии преступления не после вынесения судом обвинительного приговора, а с момента передачи дела в суд, что иногда имеет неожиданные последствия. Так, например, следователи Кузоватовского РОВД Ульяновской области добивались почти стопроцентной раскрываемости путем расследования несуществующих преступлений. Они составляли фиктивные документы о якобы совершенных и расследованных по горячим следам кражах и таким образом добивались блестящего уровня раскрываемости. Фальсифицированные следователями уголовные дела должны были бы, по логике, завершиться судебными процессами над мнимыми преступниками. Этого, разумеется, не произошло. Почему? Потому, что учет и регистрация преступлений, лиц,  их совершивших, а также ведение статистической отчетности по преступности в соответствии с новой Инструкцией о едином учете преступлений (3-е издание от 14 декабря 1994 г.) ведется МВД, т.е. органом, ответственным за раскрытие преступлений, поэтому понятно стремление отдельных сотрудников этого ведомства уклоняться от правдивого отражения поступающей информации, как и их желание фальсифицировать мнимые преступления или добиваться раскрываемости любой ценой. Поэтому и бытует такая логика: чем больше зарегистрировано преступных деяний, тем больше предстоит их раскрывать. Отсюда и нежелание возбуждать дела, и сетовать на ненужную «бумажную» работу по оформлению отказов в возбуждении уголовных дел.

Методы «борьбы  с преступностью» при помощи статистических показателей не ограничиваются простым сокрытием преступлений. Практика сталкивается и с обратными парадоксами. Так, в результате проверки прокуратурой Волгоградской области учета преступлений обнаружены факты приписок. По данным органов внутренних дел области, число преступлений, квалифицированных как хулиганство и угроза убийством, неуклонно растет, как и их раскрываемость. Оказалось, около половины из них – «липа». Из 700 хулиганств, зарегистрированных в Красноармейском РОВД Волгограда, 500 фальсифицированы, в Ворошиловском — 100 из 186. Приписки делались после расследования какого-либо преступления в карточке учета, таким образом, на подозреваемого «вешалось» еще несколько якобы раскрытых преступлений. До суда они, естественно, не доходили.

Бытует и  такая практика по делам экономической  преступности: в суд стали направляться уголовные дела, связанные с мошенничеством в крупных размерах, когда под видом юридического лица ведется прием вкладов от населения с обещанием невероятных процентов или иных благ. Затем, естественно, «фирма» закрывается, мошенник скрывается, но все же иногда попадается (как небезызвестная Властилина). Возбуждено уголовное дело, по которому помимо основной карточки (ф. 1 на выявленное преступление) на выявленные в процессе расследования «эпизоды» мошеннической деятельности заводятся дополнительно еще несколько аналогичных карточек. И при этом все эти раскрытые преступления уже направлены в суд. Поэтому практика выставления дополнительных карточек по таким многоэпизодным преступлениям – очередной способ, фальсификации процента раскрываемости.

В результате такой «борьбы» распыляются силы и средства государственных органов в предупреждении, своевременном выявлении и пресечении правонарушений в сфере экономики, другие «акулы» преступного бизнеса уходят от ответственности. В целях преодоления разобщенности государственных органов на этом направлении деятельности, объективного отражения выявленных преступлений и административных правонарушений в сфере экономики в государственной статистической отчетности и принятия необходимых мер Президент РФ поручил Правительству РФ в трехмесячный срок разработать единую систему их учета. Для этого федеральные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, а также Центральный банк РФ обязаны незамедлительно информировать соответствующие органы прокуратуры Российской Федерации о выявленных правонарушениях в сфере экономики. Генеральному прокурору РФ предложено усилить надзор за законностью мер, принимаемых по выявленным преступлениям и административным правонарушениям в этой сфере и направленных на устранение причин и условий, способствующих их совершению; о мерах, принятых по выявлению наиболее опасных из них, информировать Президента РФ.

Западные  криминологи считают, что полная раскрываемость преступности привела бы к краху всей правовой системы, поэтому система уголовной юстиции может существовать только при наличии определенной доли скрытой преступности. Как ни парадоксален этот вывод, но он правильный. Автор исходит из тезиса, что преступность – нормальное явление любого общества и поддержанию ее на терпимом уровне (в рациональных, разумных пределах) наряду с деятельностью правоохранительных органов в большей мере должны способствовать процессы декриминализации и депенализации.

Раскрываемость нужно определять не «оптом», в целом по всем делам, направленным в суд, а только по неочевидным и только по отдельным категориям преступлений: небольшой тяжести, средней тяжести, тяжким и особо тяжким преступлениям, и только по вступившим в законную силу обвинительным приговорам. А что касается ныне существующей практики ее вычисления, то она может при известной корректировке использоваться для внутриведомственных нужд, а не государственной оценки эффективности реализации мер социального контроля над преступностью.

Итак, в заключение следует отметить неутешительный факт, что государственная статистика о зарегистрированной в стране преступности, как и в советское время, по-прежнему не соответствует ее фактическому состоянию.

Вместе с  тем говорить о достоверном количественном выражении латентной преступности не приходится из-за ее скрытого характера (поэтому она и считается «темной цифрой» преступности). Имеющиеся на этот счет сведения, как упоминалось, – результаты выборочных криминологических исследований, хотя практическая потребность в объективных криминологических показателях ни у кого не вызывает сомнений. Она определяется тем, что эффективность реализации государственных мер социального контроля над преступностью в значительной мере зависит от информационного обеспечения этой деятельности. А это возможно на основе объективного знания фактического состояния преступности и реальных достижений правоохранительных органов.

Эта потребность  обусловлена необходимостью определения: во-первых, социальных последствий преступности (это важно хотя бы для  того,   чтобы  подсчитать не  только  цифры  потерь, но и сколько нужно средств на борьбу с преступностью и куда их конкретно направить, т.е. необходимостью оптимизации расчета сил, средств и бюджета, направляемых на удержание преступности на социально терпимом уровне); основных тенденций преступности и ее различных видов; установления взаимосвязей между криминологическими показателями и сведениями о социальных, экономических, демографических, политических и правовых процессах в стране; необходимостью составления различных по срокам криминологических прогнозов преступности и государственных мер социального контроля над ней;

во-вторых,  необходимостью реальной оценки деятельности правоохранительных органов; определения и корректировки главных направлений правоохранительной деятельности; разработки и уточнения федеральных и региональных программ борьбы с преступностью и ее отдельными видами; планирования законотворческой деятельности по совершенствованию законодательства.

Анализируя  обстоятельства, способствующие искажению  уголовно-статистических показателей преступности,  криминологи приходят к выводу, что они обусловлены взаимосвязанным комплексом объективных и субъективных причин, условий и предпосылок: исторических, идеологических (политических) организационных, кадровых, материальных, психологических и технических. При этом логично и справедливо указывается на способы объективизации показателей как преступности, так и контроля над ней, поскольку общество вправе знать действительную криминальную обстановку в стране и фактические результаты реализации государственных мер социального контроля над ней.

Вместе с  тем в научном плане, видимо, нет  оснований считать, что необнаруженная, статистически не зафиксированная латентная преступность развивается по каким-то «своим» законам, что ей, в противоположность обнаруженной и зафиксированной, присущи иные закономерности. Правильно пишет Г.А. Аванесов: абсолютно точные размеры преступности остаются неизвестными, но значение латентной преступности как существенного препятствия для изучения преступности не следует необоснованно преувеличивать.

С точки зрения математической статистики регистрируемая преступность есть не что иное, как стихийная выборка, объем которой более чем достаточен для исследования преступности в целом. Поэтому как бы ни была относительно велика латентная преступность, зависимости между показателями, характеризующими преступность, могут быть выявлены на основе регистрируемой совокупности преступлений с применением в необходимых случаях поправочных коэффициентов, учитывающих степень латентности тех или иных преступлений. Именно из этих соображений, видимо, нецелесообразно изучать всю латентную преступность, поскольку это не только трудно, но и дорого.