Информационно психологичесие войны

Свой вклад в развитие средств и методов информационного противоборства с военным противником внес великий русский полководец А.В. Суворов. В своем военно-теоретическом труде "Наука побеждать".

Первым в истории войн использования пропагандистского текста, который объединил в себе призыв к определенным практическим действиям и документ, имеющего юридическую силу и поэтому становящимся особенно привлекательным для пропагандируемых, принадлежит русскому полководцу М.И. Кутузову. Это была первая в истории листовка-пропуск в плен.

Одна из ключевых ролей  в развитии теории информационного противоборства в военных условиях принадлежит Наполеону Бонапарту. Ему принадлежат слова: "Четыре газеты смогут причинить больше зла, чем стотысячная армия". Пресса, по мнению Наполеона, должна писать только то, что ей прикажут, и молчать о том, что ей не следует говорить.

В русской армии формированию международного общественного мнения начали уделять целенаправленное внимание, начиная с войны по освобождению Болгарии (1877–1878 года). Военный противник  в этот период активно занимался антироссийской пропагандой среди европейских стран. В этой связи при Верховном главнокомандующем был создан штаб прессы, введена аккредитация корреспондентов, выезжающих к месту боевых действий [1].

В 1874 году по инициативе России Брюссельская конференция по регламентации обычаев войны впервые осудила применение дезинформации. Декларация этой конференции была подтверждена на последующих Гаагских конференциях в 1899–1907 гг. Однако, ни одно из государств, включая Россию, не изъяло из арсенала военных методов борьбы дезинформацию, они просто переименовали её активную и пассивную тактическую и оперативную маскировку.

Немецкая разведка накануне и в ходе Первой мировой войны (а позже – и Второй мировой  войны) проводила стратегические информационно-психологические и дезинформационные операции в целях ослабления и деморализации политического и военного руководства всех государств-противников. Использовались такие методы, как компрометация наиболее активных военных и политических деятелей, дезинформация населения и оказание на него психологического давления, пропагандистское "оправдание" перед общественностью начала германской агрессии [1].

В начале Первой мировой  войны наиболее успешной была пропагандистская работа стран Тройственного союза, хотя позже, в силу использования большого количества явно ложных сведений, она потеряла свою эффективность.

Именно Англия оказалась  самой подготовленной к информационному  противоборству в ходе Первой мировой  войны. Своими победами на информационном поле она обязана, прежде всего, такой фигуре, как лорд Нортклифф, газетному магнату, возглавлявшему во время войны английскую пропаганду. Важнейшей задачей пропаганды лорд Нортклифф считал разложение армии и населения неприятельских государств [1]. Помимо пропаганды, английская сторона в лице своей разведки активно использовала СМИ для осуществления дезинформации противника.

Таким образом, Первая мировая  война явилась поворотным пунктом  в развитии теории и практики информационного  противоборства, на исследованиях опыта  которой в целом завершилось формирование теоретических основ ведения пропаганды в военный период.

В 1927 г. в Лондоне была издана книга англичанина Гарольда Ласвеля "Техника пропаганды в  мировой войне". В ней впервые  была выделена информационно-психологическая  сфера войны, а пропаганда рассмотрена как особый вид оружия, воздействующий на нравственное (психическое) состояние неприятеля, призванный либо нарушить его состояние или отклонить ненависть неприятельской стороны от воюющей с ним страны.

В начале 1939 года министерством пропаганды и штабом верховного командования вермахта было подписано соглашение "О ведении пропаганды в период войны". Пропаганда в данном соглашении рассматривалась в качестве важнейшего средства ведения войны, приравненного по своей роли к одному из родов войск.

Стоит отметить высокую  эффективность пропагандистской деятельности в военный период специалистов из Великобритании, США и особенно СССР.

Таким образом, информационно-психологическая деятельность органов политической власти иностранных государств, зародившаяся еще на ранней стадии человеческой истории в виде отдельных разрозненных операций, в процессе исторического развития претерпела существенные изменения и превратилась в постоянно действующий фактор внешней политики – информационно-психологическую войну, которая ведется не только в военное, но и в мирное время.

2.2 Анализ крупнейших  информационных войн современного  мира на примере войн в Южной Осетии 2008 года и Ливии 2011 года

Информационные войны в современном  мире - одна из наиболее значимых проблем международных отношений и глобального развития. Действительно, информационные войны сегодня стали одним из важнейших факторов внешней политики, в локальных конфликтах они успешно сочетаются с вооруженной агрессией, но, в отличие от последней, не подпадают под запреты и ограничения международного права [7].

Основным объектом приложения современных  технологий информационно-психологического воздействия являются, безусловно, сами политические конфликты и возникающие  в связи с ними конфликтные отношения. В сфере международных отношений это – региональные этнополитические конфликты, в отношении которых мировое сообщество предпринимает различные усилия по дипломатическому и силовому умиротворению: Балканы, Афганистан, Ближний Восток, Северная Африка.

Наглядным примером применения США  и их союзниками технологий психологического воздействия на конфликты, в том  числе – технологий информационной и психологической войны, является война в Южной Осетии в августе 2008 г.

В этой войне, развернутой Соединенными Штатами, российское общество столкнулось и с тщательным планированием, и с тонким расчетом, и с применением новейших технологий психологического воздействия, к чему оказалось во многом не готово.

В развернувшейся вокруг событий августа 2008 г. ожесточенной психологической войне главной действующей фигурой стали Соединенные Штаты, которые, используя неоднозначность восприятия грузино-южноосетинского конфликта различными слоями мирового сообщества, обрушили массированный информационный удар на Россию, используя для этого новейшие технологии психологического воздействия и управления общественным мнением.

В этой войне объектами психологических  атак стали массовое сознание населения  в зоне конфликта и за его пределами, сознание многонационального населения Северного Кавказа, сознание политической элиты стран постсоветского пространства и, в особенности, - массовое сознание граждан и политической элиты стран Европейского Союза. Применяемые США технологии управления общественным мнением позволили в рекордно короткие сроки негативно настроить против России широкие массы европейской общественности.

Для большинства простых обывателей США и Европы представление о войне в Южной Осетии прочно связано с российским вторжением на территорию независимого государства Грузия, а также с якобы имевшим место геноциде грузинского мирного населения.

В научной литературе существует классификация моделей психологического управления международными конфликтами, в которой выделялись четыре различных подхода к их мирному разрешению: англо-саксонская (США, Великобритания, Канада, и др.), романо-германская (Западная и Северная Европа, и прежде всего – Германия и Франция), ближневосточная (исламский мир) и восточноазиатская (Китай, Япония, Вьетнам, и т.д.)

Англо-саксонская модель представляет собой разрешение конфликтов путем полной, принудительной трансформации политических систем своего оппонента, который должен принять политические нормы и стандарты англосаксонской цивилизации («демократические институты»).

События 8 августа 2008 г. в Южной Осетии и связанная с ними информационная война стали наглядной иллюстрацией теоретических выводов и заключений англо-саксонской модели психологического управления конфликтами: психологические операции, проводимые Грузией и стоящими за ней силами против России в период войны в Южной Осетии, четко соответствовали её схемам и шаблонам [17].

Сочетание возможностей «жесткой силы» - установления военного контроля над регионом – и «мягкой силы» психологических операций создает наилучшие условия для достижения базовой цели англосаксонской модели управления конфликтами - полной, принудительной трансформации политических систем конфликтующих сторон под политические нормы и стандарты англосаксонской цивилизации.

В войне в Южной  Осетии все особенности англо-саксонской модели ведения психологической войны проявились достаточно четко:

1. задолго до начала боевых действий началась информационная война против Южной Осетии и России. В грузинских и западных СМИ активно обсуждались темы: являются ли «сепаратистские регионы» частью Грузии, или нет, и имеют ли эти регионы право на самостоятельное существование или – только в пределах Грузии;
2. нападение на батальон российских миротворцев с целью его полного истребления, эта акция должна была вынудить Россию вмешаться в грузино-южноосетинский конфликт; последствия такого шага невозможно не просчитать заранее: ответный удар должен был обязательно последовать, и его, похоже, ждали;
3. с первых же дней войны трагедия мирного населения в Южной Осетии и собственно боевые действия, сопровождающиеся многочисленными потерями с обеих сторон, стали в западных СМИ предметом многочисленных политических спекуляций, сам конфликт стал конвейером для производства пиар-новостей, в которых Россия представлялась истинным агрессором, а Грузия – жертвой российской оккупации; в рекордно короткие сроки в мировом общественном мнении сформировался негативный образ России как милитаристской авторитарной страны, возглавляемой бывшими сотрудниками КГБ и стремящейся к немотивированной агрессии в направлении любых своих соседей, особенно – стран, вставших на демократический путь развития;
4. взволнованная этой новой угрозой, американская и европейская общественность начала быстро сплачиваться вокруг политических сил, требующих резкого ужесточения отношений с Россией «во имя мира и всеобщего спасения»;
5. все указывает на то, что одной из главных целей организованной США психологической войны против России было подготовить европейское общественное мнение к вводу «миротворческого» корпуса НАТО в Грузию и вовлечение его в вооруженное столкновение с российскими миротворцами, осуществляющими операцию по принуждению Грузии к миру [19].

Сразу после окончания  войны в Южной Осетии было распространено мнение, что политическая картина мира изменилась кардинально и эти изменения – необратимы; прежние системы обеспечения международной безопасности и стабильности отошли в прошлое, нормы международного права уже в ближайшее время изменятся до неузнаваемости.

Спустя достаточно большое время после описываемых событий, можно утверждать, что мир другим не стал, международная стабильность не рухнула, Россия существенным образом не укрепила свой международный авторитет, Грузия не отказалась от своих претензий, Южную Осетию и Абхазию в мировом сообществе не признали. Система действующего международного права устояла, но его правоприменительная практика, особенно в условиях локальных конфликтов, действительно изменилась.

Это было ярко продемонстрировано во время гражданской войны в Ливии весной – летом 2011 года. Анализ данного конфликта позволяет выделить следующие этапы информационно-психологического воздействия на мировое сообщество и на граждан Ливии со стороны спецслужб НАТО.

Предварительный этап операции состоял в подготовке общественного мнения прежде всего в странах ЕС (для получения общественной поддержки действий протестующих против режима Каддафи сил внутри страны и военной помощи им со стороны правительств европейских держав), а также арабских государств и международного сообщества в целом, которое бы одобрило военное вмешательство [18].

На этом этапе операции единство замысла и совпавшие  цели европейских правительств (прежде всего, Франции и Италии) и ливийских  «революционеров», а равно их поддержка  со стороны определенных стран региона позволило объединить информационную деятельность с участием арабских и европейских СМИ. Их задачей было:

- сформировать образ  Каддафи как кровавого диктатора,  расправляющегося с доведенными  до крайности мирными жителями  военными средствами, и по сути являющегося военным преступником;

- в глазах ливийской  общественности создать образ  оппозиции как единственной существующей  в стране прогрессивной силы, которая ведет страну и народ  к последующему процветанию, справедливости  и демократии в ее позитивном смысле;

- в арабских странах  сформировать симпатии к ливийской  оппозиции, выступившей на основе  чисто национальных побуждений  против тирании (авторитаризма)  на волне исламских ценностей,  по примеру народа Туниса и  Египта;

- подтолкнуть европейскую общественность к мысли, что с «врагом рода человеческого» Каддафи можно и нужно бороться только военными методами, в то время, как мирные ливийские жители молят о военной помощи со стороны ведущих стран Европы;

- в глазах международного  сообщества создать образ европейских инициаторов военной операции против Каддафи как спасителей уничтожаемого диктатором мирного ливийского населения, пытающегося протестовать против произвола и угнетения в стране, и в этом контексте получить карт-бланш от ООН;