Проблема атрибуции среди ведущих текстологических вопросов

варианты - изменения отдельных частей текста, абзацев, отрывков, не влекущие за собой изменения общего замысла и появившиеся в результате авторской работы над текстом произведения;

разночтения - искажения или авторские изменения отдельных знаков, слов, предложений, грамматических форм, знаков препинания;

искажения - варианты и разночтения, возникшие в результате посторонних вмешательств в авторский текст, цензурных в том числе.

Очевидно, что все посторонние вмешательства  в текст автора текстолог обязан устранять. И в этом смысле наибольшую сложность представляет собой самоцензура, т.е. такая авторская переработка произведения, которая вызвана опасением цензурного запрета. А поскольку она сделана самим автором, то аргументация необходимости возвращения к предшествующему варианту, как правило, крайне затруднительна, а подчас и невозможна.

1.2 Особенности  атрибуции, как текстологической  проблемы.

До середины XV века, когда было изобретено книгопечатание, все произведения литературы оставались в виде рукописей, которые только в самых редких случаях были автографами или просмотренными и исправленными автором копиями. Ни одного автографа не дошло до нашего времени от произведений античной литературы, и авторство произведений Платона и Аристотеля является весьма спорным.

В средневековой литературе почти каждое произведение имело сложную историю текста и целый ряд авторов, причем часто древнейший из дошедших до нас списков отделялся несколькими столетиями от времени создания произведения.

Например, «Песнь о Роланде», возникшая в конце XI века, представлена только одним списком конца XII века и большим количеством списков XIII-XIV веков. 

Существуют  различные версии об авторе величайшего  памятника средневековой русской  литературы конца XII века «Слова о полку Игореве».

Несколько гипотез были выдвинуты различными исследователями об авторстве французского романа XII века «Вильгельм Английский», приписываемого Кретьену де Труа.

После появления книгопечатания проблема атрибуции текстов сохранилась, поскольку значительная часть литературных произведений либо остается неопубликованной при жизни автора, либо бывает опубликована с неточностями и искажениями как вследствие небрежности, так и сознательно, например, по условиям цензуры. Неопубликованные в печати произведения часто существуют в ряде списков, из которых ни один нельзя предпочесть другому по достоверности, как в случае с «Горем от ума» А.С. Грибоедова.

Отсутствие  рукописей, точных данных, необычная  биография порождают множество  гипотез об «истинном» авторстве произведений У. Шекспира.

Гипотеза  о возможном написании комедий, приписываемыхМольеру, Пьером Корнелем широко обсуждается как во Франции, так и за ее пределами. 

В разные годы по биографическим данным и стилистическому  анализу анонимные произведения были приписаны М.В. Ломоносову, А.Н. Радищеву, Н.М. Карамзину.

Решение вопроса  об авторстве литературных произведений становится очень важным при создании собраний сочинений писателей, и  нередко наиболее спорными становятся публицистические работы. Немало вопросов возникло у различных исследователей при изучении критико-литературного  творчества А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского, Н.Г. Чернышевского, В.Г. Белинского.

К спорным произведениям ХХ века относятся некоторые работы А.П. Чехова, В.В. Маяковского, М.А. Булгакова.

Большой общественный резонанс получила атрибуция «Тихого Дона» М.А. Шолохова.

Согласно  одной из гипотез литературной мистификацией  являются произведения Эмиля Ажара, под псевдонимом которого работал французский писатель Ромен Гари.

Устанавливая корпус произведений писателя, текстолог сталкивается с  еще одной существенной трудностью. Многие писатели являлись одновременно и редакторами: достаточно напомнить  имена Пушкина, Белинского, Чернышевского, Некрасова, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, Короленко. В этом качестве они неизбежно  осуществляли свое редакторское право, внося те или другие, более или менее значительные исправления в рукописи печатаемых ими авторов. Эта часть наследия так значительна по существу и так велика по объему, что возникает необходимость организации в собраниях сочинений разделов «Проредактированное» или «Коллективное». Таким образом, мы осуществим разгрузку наследия писателя от не принадлежащих ему вещей, к которым он имел лишь некоторое касательство.

Все сказанное определяет, что текстологу постоянно приходится производить сложную и ответственную  работу по определению авторства (или  степени авторства) тех или других произведений.

В одних случаях они  анонимны или псевдонимы, в других — традицией приписываются данному  писателю, и это приписывание требует  научной проверки, в иных случаях авторство (например, предшествующими редакторами) было установлено правдоподобно, но все же не до конца обосновано. Могут возникнуть и другие казусы, предусмотреть которые трудно.

Во всех случаях текстологу приходится заниматься вопросами атрибуции (от латинского attributio — назначение, определение), т. е. утверждением авторства  того или иного писателя. Эта работа (особенно в классической филологии) неразрывно связана с атетезой (от греческого athetesis — отрицание принадлежности произведения данному лицу). Практически  оба эти процесса сливаются и  в новой текстологии обычно объединяются одним термином — атрибуция 1 .

Более ста лет тому назад, в 1831 г., вероятно, Н. И. Надеждин проницательно  заметил: .«...так как мы живем в  веке скептицизма, требующего на все  доказательств, то желательно б было, чтоб при подобных изданиях представлялись надежные документы, действительно  ли издаваемые сочинения принадлежат  лицу, которому приписываются» («Телескоп», 1831, № 24, с. 558. Указано С. М. Осовцовым).

Изучая различные приемы, которыми исследователи стремятся  обосновать авторство того или иного  писателя, можно заметить, что они  в сущности сводятся к трем категориям: а) документальные доказательства, б) идеологический анализ и в) анализ стилистический.

Наиболее убедительным, а  часто совершенно бесспорным, является документальное обоснование авторства. В ряде случаев к нему могут  быть причислены, очевидные автобиографические намеки произведения; в иных случаях  раскрытию авторства могут помочь такие источники, как сохранившиеся  отчасти бухгалтерские книги  журнала «Современник», гонорарные ведомости «Отечественных записок» и других журналов, в других —  большую помощь может оказать  обширный архив Литературного фонда (Гос. публичная библиотека и Пушкинский дом), когда автор, обращаясь за пособием, прикладывал перечень своих трудов и пр. Бывают и разные другие варианты, предусмотреть которые заранее  трудно — они зависят от изобретательности  и эрудиции исследователя.

Бывают, разумеется, случаи, не представляющие особого интереса для атрибуционной методики, находящиеся  на грани простого библиографического разыскания.

Вскоре после смерти Тургенева  в немецкой газете « Allgemeine Zeitung », издававшейся в Мюнхене (1883, 20 сентября, приложение к № 262, стр. 3853), под инициалами «М. N .» была помещена статья « Ein deutscher Brief Turgeniews ».

В этой статье было процитировано (по-немецки и, очевидно, в подлиннике) письмо Тургенева к автору заметки  от среды 16 апреля 1879 г. из Парижа. Тургенев благодарил адресата за письмо, при  котором ему были присланы два  номера газеты « Literaturblatt » со статьей  о нем. Автор указывал, что письмо приведено совершенно точно. Требовалось  установить фамилию адресата этого  письма.

Не представляло большого труда, взяв в руки « Literaturblatt », понять, что речь идет о Морице Нехелесе ( Necheles ) — « Iwan Turgeniew . Eine Portratstudie ». « Literaturblatt » — ( Wien und Leipzig , Band III , 1879, № 13 и 14) — тем самым адресат устанавливается с полной очевидностью 1 .

Но гораздо чаще текстологу приходится пользоваться самыми разнообразными способами атрибуции, прибегать  к сложным разысканиям, анализировать  различные доводы «за» и «против», пользоваться совокупно разными  методами.

Естественно думать, что  наиболее точное, можно сказать, не подлежащее кассации доказательство —  свидетельство самого автора.

Однако это не так или, по крайней мере, не всегда так.

Известны случаи, когда  автор с большей или меньшей  категоричностью отрицал свое авторство. Достаточно напомнить, что Чернышевский на следствии (других высказываний нет) настойчиво отрицал принадлежность ему прокламации «Барским крестьянам...»  — в этих случаях непризнание  авторства было вызвано политическими  причинами. Могут быть, однако, и  другие мотивировки. Некрасов из деликатности «не хотел зачесть своею при  жизни Добролюбова «Дружескую переписку  Москвы с Петербургом» — какие-то немногие строки первой редакции (и  полностью примечания) принадлежали критику.

Порой, как это ни может  показаться странным, автор сам затрудняется в утверждении своего авторства.

В. П. Катаев не мог в 1967 г. твердо ответить на вопрос — он или  М. Булгаков являются авторами фельетона  «Главполитбогослужение» — «все это было так давно, что сам  уже не уверен»; между тем фельетон включен в сборник рассказов  и фельетонов Катаева, изданных в 1963 г.'

Н. Г. Чернышевский по возвращении  из ссылки в 1888 — 1889 гг. составлял списки своих статей. Против одной из них  — знаменитой статьи «Детство и  отрочество. Сочинение графа Л. Н. Толстого». «Военные рассказы графа  Л. Н. Толстого» («Современник», 1856, № 12) — он написал: «едва ли». К счастью  сохранился автограф и список, составленный им же в 1861 г., где эта рецензия значится.

В том же, позднем списке он отрицал принадлежность ему «Заметок о журналах» («Современник», 1856, № 11). «Начало о Дружинине писано не мной», — заметил он на полях, и  на этот раз его опровергает автограф. То же относительно «Современного обозрения» («Современник», 1857, № 11) — «быть  может, часть современного обозрения, стр. 134 — 143» — и снова налицо автограф всей статьи (см.: Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. XVI, 1953, стр. 644 — 645).

Списки статей того или  другого писателя требуют самой  настороженной проверки со стороны  исследователя. Через много лет  выяснилось, что то, что мы считали  списком сочинений Добролюбова  и на чем основывали атрибуцию  некоторых его статей, на самом  деле оказывается инвентарным перечнем (охранной описью) рукописей, оставшихся у покойного критика.

Вообще, признание или  непризнание автора не является еще  достаточным аргументом атрибуции  или атетезы. Чернышевский в 1856 г. молчаливо  принимал похвалы за не принадлежащую  ему полемическую часть добролюбовского  ответа А. Д. Галахову, так как Добролюбов, студент Главного педагогического  института, не мог еще в это  время открыто сотрудничать в  «Современнике».

Нередко для обоснования  авторства используются сохранившиеся  бухгалтерские книги, гонорарные ведомости  и прочие сходные данные.

Но и они оказывается, требуют критического к себе отношения. Дело в том, что иной раз руководитель отдела мог получить гонорар за весь отдел для раздачи сотрудникам, в другой раз кто-то получил гонорар  для другого автора, а бухгалтерия  отметила выдачу лицу, которому деньги были выплачены. В ряде случаев бухгалтерия  вообще авторов не знала. Надо учитывать, что ведение бухгалтерской книги  частного журнала имело свои специфические  особенности, невозможные в казенном учреждении. Редактор иногда не считал нужным сообщать бухгалтеру действительное имя автора — порой высокопоставленного  чиновника, а то и революционера-эмигранта  (так было с П. Л. Лавровым) — в обоих случаях разглашение имени было нежелательно.

Творческий автограф писателя, записи в дневниках самого автора или современников, записавших слова автора, достаточно ясные указания в письмах, наконец, авторские пометы решают вопрос с достаточной и безусловной убедительностью. Анонимно изданная (тиражом в 50 экземпляров) книга «Евреи в России» (СПб., 1884) имеет следующую надпись: «Эту книгу, напечатанную с разрешения министра внутренних дел графа Д. А.Толстого, написал я, Николай Лесков, а представил ее к печати некто Петр Львович Розенберг, который отмечен ее фиктивным автором. Н. Лесков» («Русская старина», 1895; № 12, с. 209).

Не будь этой надписи, иной исследователь на основании, казалось бы, неопровержимого документа счел бы автором книги П. Л. Розенберга.

Сказанное имеет целью  внушить необходимость постоянно  критического отношения к документу. Не он один может быть последней  или единственной инстанцией утверждения  авторства. Поэтому представляется несколько преувеличенной категорическая формула П. Н. Беркова: «.. .Установление автора анонимного и псевдонимного  произведения до тех пор, пока не будут  найдены неопровержимые документальные подтверждения принадлежности его предполагаемому лицу, должно считаться рабочей гипотезой, и только» .

Так называемая «идеологическая  атрибуция» (ее называют также «идейной») на основании «внутренних признаний» редко бывает достаточно убедительна  сама по себе, вне связи с другими  соображениями.

Дело в том, что идеи, высказываемые в данном произведении, сплошь и рядом характерны не только для данного автора,  но и для  большого круга литераторов, принадлежащих  к одной партии, группе, обществу и т. д. При этом нельзя забывать (а  это нередко упускается из виду), что идеи эти выражены не в научном  трактате, а в специфически художественной, образной форме. Тем самым они  обычно лишены четкости, свойственной научному исследованию. Интерпретация этих идей сама по себе сложна и не всегда сводима к «голой» формуле. Для произведений критических надо учитывать, что все они печатались в журнале, т. е. в органе, выражавшем определенные взгляды: выделить инкорпорированные в статью редакционные вставки часто почти невозможно. Порой автор мог с ними в каких-то деталях не соглашаться, но не настолько, чтобы отказываться от печатания статьи. В коллективной работе всегда приходится чем-то поступаться: во имя единства близкого писателю органа автор уступал редактору спорное место. Этим порой может быть объяснено и противоречие в нескольких статьях одного критика.