Жизненный путь и военная деятельность в компании 1812 года генерала А. П. Ермолова

Изучение историографии  показывает, что хотя и проделана  большая работа по исследованию отдельных  периодов жизни и деятельности генерала А. П. Ермолова, однако специального исследования, синтезирующего научное знание по этой проблематике, к сожалению, нет.

Глава 2. Жизненный  путь генерала А. П. Ермолова

Алексей Петрович Ермолов  родился в Москве 24 мая 1777 года.

Отец  его был небогатый  помещик Орловской губернии, где и служил, председателем  гражданской  палаты, а в последние годы царствования императрицы Екатерины II управлял канцелярией графа Самойлова.

Мать   Алексея   Петровича,  Мария  Денисовна  Давыдова,  родная  тетка известного  партизана  и поэта Давыдова, была в первом браке за Каховским, и от  этого брака у нее был сын Александр. Мать  Алексея Петровича, по выражению одного близкого ее знакомого, "до  глубокой  старости  была  бичом всех гордецов, взяточников, пролазов и дураков всякого рода, занимавших почетные места в служебном мире".

Первоначальным  учителем  А.  П. Ермолова был их же крепостной дворовый человек,  по  имени  Алексей, который по букварю и со знаменитою указкой учил грамоте будущего великого полководца.

Отец  Ермолова  был  слишком  занят  службою,  чтобы  заниматься сыном; сведущего  учителя,  которые  были  тогда  и  редки  и дороги, он не мог ему нанять  по  недостатку  средств, а потому и поместил его сначала в семейство  своего  родственника,  орловского  же  помещика  Щербинина,  а  потом  в дом Левина.  Отеческие  же заботы о воспитании сына ограничивались тем, что он с малолетства твердил  ему о необходимости усердной и ревностной службы.

Неопределенность  положения  Алексея  Петровича  Ермолова  в  семье его родственников  заставила отца его отправить  сына в Москву, в университетский благородный  пансион, куда принимались мальчики 9-14 лет дворянского происхождения. Пансион готовил к военной, статской, придворной и дипломатической службе. Там он и был сдан на руки профессору Ивану Андреевичу Гейму.

Образование,  стоявшее в  то время вообще на низкой ступени, в последние годы   царствования  Екатерины  приняло  еще  более  ложное направление  от нашествия   в  Россию  иностранцев,  и  в  особенности французов.  Из  всех тогдашних  преподавателей  не  много  таких,  которых  нельзя  было, по всей справедливости, назвать шарлатанами или невеждами.

«Бедное  состояние  семьи  моей, не допустило дать  мне нужное образование. Вознаградить впоследствии недостатка знаний не было  времени. Шарлатаны учили взрослых, выдавая себя за жрецов  мистических  таинств;  невежды учили детей, и все достигали цели, то есть  скоро добывали деньги. Между учителями были такие, которые, стоя перед картою  Европы,  говорили: Париж,  столица  Франции... ищите, дети мои! Потому что сам наставник не сумел бы сразу ткнуть пальцем в свой Париж».

Когда  по  окончанию  курса учения 1791 г.  15-ий  Ермолов явился в Петербург   в   чине   сержанта   Преображенского  полка,  он хотел принять участие в шедшей тогда русско-турецкой войне. В том же году 1 января 1791 был переведён в армию и в связи с этим получил следующий чин — чин капитана. Ермолов перевёлся в 44-й Нижегородский драгунский полк, который дислоцировался в Молдавии. Ермолов тотчас  же  отправился  в Молдавию,  где стоял тогда этот полк. Командиром  полка в то время был двадцатилетний племянник шефа полка, графа Самойлова, Н. Н. Раевский, преставившийся впоследствии в войну 1812 года. Однако к его приезду в полк война уже закончилась. Но именно там Ермолов познакомился с артиллерией, что определило его дальнейшую судьбу.

Едва  только  Ермолов стал привыкать к фронтовой  службе,  как  вдруг  был  вызван  опять  в  Петербург  по  случаю назначения его адъютантом к графу Самойлову.

Как  человек  домашний  у графа Самойлова, Алексей Петрович был членом высшего  петербургского  общества, и каждое утро слыхивал самые откровенные и бесцеремонные отзывы, которые по  вечерам наполняли зал у Самойлова и которых там, словно всерьез, просили "принять    дань    якобы    подобающего    им    глубочайшего    почтения".

Шестнадцатилетний  юноша  присматривался  не только к тем, которых осмеивали заочно,  но  и  к тем, кто осмеивал их, и  по врожденной ему проницательности угадывал  все  нравственное  ничтожество  среды,  в которой вращался. Прошло очень  немного  времени,  и  Алексей Петрович стал открыто относиться к этим людям  с едким сарказмом, иронией и насмешками, что, разумеется, очень скоро наплодило  ему  врагов.  Алексей  Петрович  Ермолов  терпеть не мог немцев и, по-видимому,  беззлобно,  но не переносно проходился на их счет, где только к тому  представлялся  хоть малейший повод. Остроты, которыми Алексей Петрович осыпал  немцев,  переходили из уст  в уста и, конечно, многим не нравились, Ермолов под старость   не   раз   говорил  шутя:  "Нет,  господа  русские,  если  хотите чего-нибудь достичь, то наперед всего проситесь в немцы" [8].

Ермолов  не  мог  увлекаться светскою жизнью. Он беспрестанно занимался военными  науками  и  назойливо  просил  графа  Самойлова  зачислить  его  в артиллерию, что, наконец, и было исполнено.

В 1794 году начал служить под начальством Александра Суворова. Получил боевое крещение во время Польской кампании (подавления Польского восстания под предводительством Костюшко). Отличился, командуя батареей, при штурме предместья Варшавы, за что был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени.

В  следующем  году  он  был отправлен за границу, в Италию, где,  будучи прикомандирован   к   главной   квартире   австрийского  главнокомандующего, участвовал  в  войне австрийцев с французами. Едва только он успел вернуться в  Россию,  как  в  1796  году принял участие в новом походе, персидском, под предводительством графа Валерьяна Зубова. За отличное усердие и заслуги при осаде крепости Дербент был удостоен ордена Святого Владимира 4-й степени с бантом. Получил чин подполковника. Начавши  службу так удачно, Алексей Петрович с шестнадцати лет приобрел самостоятельность  и  репутацию, которые сулили ему блестящее будущее.

Но в 1798 Ермолов был арестован, по причине, что смоленский губернатор сделал донос на Каховского, брата Алексея Петровича по матери. Каховский был взят под арест, а вместе с ним был арестован и Ермолов. Ермолов А. П. затем был уволен со службы и отправлен в ссылку в своё поместье по делу о создании Смоленского офицерского политического кружка и по подозрению в участии в заговоре против Императора Павла. В 1798 г. подполковник Ермолов проходил по делу смоленского офицерского кружка, известного как "Кружок Каховского - Ермолова". Эта конспиративная и довольно многочисленная организация распространяла вольнодумные идеи, близкие к декабристским, а переписка членов кружка отличалась "крайней непочтительностью к государю". В ссылку был отправлен в Калугу. Но  чуть  только  Ермолов  явился  в  Калугу  к  губернатору,  ему было объявлено  всемилостивейшее  прощение  государя  и  возвращена шпага. Тем не менее, Ермолов  счел себя всем этим крайне оскорбленным и требовал от  генерала  Линденера  объяснений, которых тот ему, разумеется, не дал, но зато  тотчас  же  секретно  донес  о  нем  как "о человеке неблагонадежном".

Последствием  этого  нового  доноса  было  то, что за Ермоловым  в Калугу был прислан  из  Петербурга  курьер,  который  и  отвез  его  прямым  трактом  в Петропавловскую  крепость, где Ермолов потомился под стражею, а затем он был сослан в Кострому.

Там  он нашел другого  изгнанника, Платова, впоследствии графа  и атамана Войска Донского.

В  ссылке  Ермолов  пробыл  целые  три  года, и это  время далось ему не легко.  Он  был исключен  из  службы  и потерял из виду всех родных и брата своего,  Каховского. Знакомые и приятели за немногими исключениями отреклись от него и даже не отвечали на его письма.     Сильный  волею, энергический Ермолов, не пал духом от всех этих передряг.  От  нечего  делать  он  принялся  за  изучение латинского языка у протоиерея  Груздева,  читал  и  переводил  Юлия  Цезаря и, кроме того, стал учиться  играть  на кларнете. По восшествии на престол императора Александра I  он  был освобожден вместе со всеми лицами, замешанными в деле Каховского от 15 марта 1801.

Тогда  Ермолов приехал  в Петербург, но там уже выступили  на сцену новые лица и  новые  интересы,  среди  которых  он  был  чужим. Генерал Ламб, президент   военной   коллегии,   впрочем,   взялся  по  старому  знакомству похлопотать о Ермолове.

После  долгих  хлопот  и  не  прежде,  чем,  по выражению  Ермолова, "он наскучил  всему  миру  секретарей  и  писцов",  являясь  ежедневно в военную коллегию,  Ермолов  был  принят  тем же чином на службу в 8-й артиллерийский полк и получил роту, квартировавшую в Вильно.

Время,  проведенное  Алексеем  Петровичем в ссылке, отразилось навсегда на  его  характере  неизгладимыми  чертами. Он стал, сосредоточен, задумчив и полюбил уединение.

"Я  редко  или  почти никогда весел не бываю, сижу один дома.  Я сыскал себе славного учителя на кларнете и страшно надуваю, и по-латыни упражняюсь". Писал  Ермолов своему другу [8].

Отсталое положение по службе тяготило Ермолова. Он бросался из стороны в сторону: то хотел  перейти в инженеры и сопровождать генерала Анрепана в Ионические острова, то хлопотал о переводе в казаки.

В 1805 году участвовал в русско-австро-французской войне, где русскими войсками командовал Михаил Кутузов.

В ходе русско-прусско-французской войны (1806—1807) Ермолов отличился в битве при Прейсиш-Эйлау в феврале 1807 года. Бомбардировкой из орудий своей конно - артиллерийской роты Ермолов остановил наступление французов, чем спас армию. Причем огонь был открыт им без всякого приказания, по собственной инициативе.

При атаке французов при Гейльсберге на замечание офицеров о том, что, не пора ли уже открывать огонь, полковник Ермолов сказал: «Я буду стрелять тогда, когда различу белокурых от черноволосых» [9, с. 343].

В 1807 году 29-летний Алексей Ермолов вернулся в Россию с репутацией одного из первых артиллеристов русской армии.

С 1809 командовал резервными войсками в Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях.

В 1816 году генерал-лейтенант  Ермолов приказом Александра I назначен командиром Отдельного Грузинского корпуса, управляющим по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии.

С 1816 Ермолов — командир Отдельного Грузинского корпуса, управляющий гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях, чрезвычайный посол в Персии. 8 февраля 1818 г. милостивым рескриптом Ермолов за успешное возложенное на него дипломатические поручения был произведен в генералы от инфантерии. В кампании 1818 г. руководил постройкой крепости Грозная.

В 1819 году Ермолов приступил к возведению новой крепости — Внезапная. В 1818 (1822) основал крепость Нальчик.

Во время русско-персидской войны 1826-1828 гг. командовал отдельным кавказским корпусом, с помощью которого в конце августа 1826 г. полностью очистили Закавказье от иранских войск и военные действия были перенесены на территорию Ирана.

Но и тут генерал  не получил должного уважения от вышестоящих  людей. Получив от Ермолова донесение о вторжении персов, Николай I, не доверяя Ермолову (он подозревал его в связях с декабристами) направил к нему в начале августа, за две недели до коронации, Ивана Паскевича. Паскевичу было передано командование войсками Кавказского округа, хотя формально он подчинялся Ермолову, что привело к конфликту, для разрешения которого был послан генерал-адъютант И. И. Дибич. Он принял сторону Паскевича, вел себя по отношению к Ермолову развязно и даже оскорбительно, чуть ли не устраивая ему пристрастные допросы. В своих донесениях царю Дибич писал, что «пагубный дух вольномыслия и либерализма разлит между войсками» корпуса Ермолова. Не остался без внимания и факт благосклонного приема Ермоловым сосланных на Кавказ и разжалованных в рядовые декабристов, которые были даже «званы на некоторые офицерские обеды».

3 марта 1827 года Ермолов подал в отставку «по домашним обстоятельствам». 27 марта он был освобожден от всех должностей. Уведомляя Ермолова об отставке, Николай I писал ему: «По обстоятельствам настоящих дел в Грузии, признав нужным дать войскам, там находящимся, особого Главного начальника, повелеваю Вам возвратиться в Россию и оставаться в своих деревнях впредь до моего повеления». Вместе с Ермоловым были уволены в отставку и его сподвижники («ермоловцы»), признанные «вредными».

Но истинные причины смещения Ермолова были очевидны — подозрения царя в причастности Ермолова к заговору декабристов. «По наговорам, по подозрению в принятии участия в замыслах тайного общества сменили Ермолова», — писал декабрист А. Е. Розен. Тайная агентура доносила, что «войско жалеет Ермолова», «люди (то есть солдаты) горюют» в связи с его отставкой. Преданность ему солдат и офицеров были столь велики, что Николай I всерьез опасался возможных волнений в Кавказском корпусе. Отставка Ермолова вызвала большой резонанс в передовых общественных кругах [10].

С 1831 года Ермолов является членом Госсовета, с 1832 г. членом Российской академии.

В 1848 году Ермолов собирался ехать за границу вместе с братьями Лихачёвыми. Но, по воспоминаниям М. Погодина, не получил разрешения.

С началом Крымской войны в конце 1853 года 76-летний Ермолов был избран начальником государственного ополчения в семи губерниях, но принял эту должность только по Москве. В мае 1855 покинул этот пост.