Внесудебные репрессии и судебные процессы 1936-1938 г

3. Создание НКВД СССР, его структура, функции

На заседании политбюро  ЦК ВКП 20 февраля 1934 года после доклада  И. В. Сталина было принято решение  об организации союзного наркомата  внутренних дел с включением в  него реорганизованного ОГПУ. Принципиальные изменения заключались в том, что в проекте постановления предусматривалось упразднение так называемой судебной коллегии ОГПУ. В проекте отмечалось, что народный комиссариат внутренних дел СССР не имеет судебных органов, что должно было стать свидетельством резкого смягчения карательной политики, проводимой советским государством.

Однако некоторые положения  проекта вызвали критические  замечания со стороны прокурора  СССР И. А. Акулова и наркома юстиции  РСФСР Н. В. Крыленко. В служебной  записке Сталину от 22 февраля 1934 года прокурор поднял вопрос о более  широком ограничении внесудебных  полномочий ОГПУ. Он напомнил о существовании помимо судебной коллегии ОГПУ при полномочных представительствах ОГПУ "троек", имеющих право рассматривать по существу дела о преступлениях как контрреволюционных, так и общеуголовного порядка и право выносить приговоры с наказаниями вплоть до расстрела. В связи с реорганизацией ОГПУ он высказался о нецелесообразности сохранения "троек" при Полномочных представительствах ОГПУ. 

Попытки сохранения "троек" неоднократно предпринимались руководством НКВД СССР в период разработки положения об НКВД СССР и Особом совещании. Например, в одном из тезисов, не вошедших ни в Положение об НКВД, ни в Положение об Особом совещании, предусматривалось, что для особо отдаленных районов (Дальневосточный край, Восточная Сибирь, Средняя Азия и Казахстан) организуются специальные комиссии в составе начальников управлений НКВД этих краев, начальников соответствующих отделов Управления государственной безопасности.

Этим комиссиям должно было предоставляться право предварительного рассмотрения оперативных материалов и дел о лицах, признаваемых общественно-опасными или деклассированными, с определением мер наказания в пределах прав Особого совещания при НКВД СССР и с направлением своих решений на утверждение Особого совещания при НКВД СССР. Однако вплоть до мая 1935 года, когда были созданы "тройки" при Главных управлениях рабоче-крестьянской милиции, в республиках, краях и областях подобного рода внесудебные органы не создавались. Но в мае 1935 года в соответствии с оперативным приказом НКВД СССР №00195 милицейским "тройкам" предоставлялись права особого совещания в отношении деклассированных и уголовных элементов. Их появление в 1935 году можно объяснить следствием убийства С. Кирова в декабре 1934 года и ужесточением карательной политики советского государства.

Прокурор СССР также отметил  необходимость усиления прокурорского надзора за административными действиями органов госбезопасности. "В настоящее время, - писал Акулов, - по инструкции от 8 мая ОГПУ имеет право производить аресты без предварительного согласования с прокурорским надзором по ряду дел (теракты, взрывы, поджоги, шпионаж, перебежчики, политбандитизм и антипартийные группировки)". Не возражая против сохранения такого порядка и впредь, Акулов потребовал, чтобы все аресты по этим делам по истечении срока в 10 - 14 дней санкционировались прокуратурой.

На момент образования  НКВД СССР действовала практика во взаимоотношениях между Прокуратурой СССР и ОГПУ, которая являлась отступлением от "Инструкции губернским, военным и военно-транспортным прокурорам по наблюдению за органами ГПУ", утвержденной наркомом юстиции РСФСР Д. И. Курским и зампредом ГПУ И. С. Уншлихтом 1 ноября 1922 года. В инструкции, принятой в развитие постановления ВЦИК от 16 октября 1922 года о предоставлении ГПУ права на внесудебную расправу в отношении бандитов, взятых с поличным на месте преступления, предусматривалось извещение органов прокуратуры об арестах, произведенных органами ГПУ, по делам политическим и шпионаже не позднее 14 суток. Таким образом, Прокурор СССР предложил не только существенно ограничить внесудебные полномочия НКВД СССР, но и повысить роль прокурорского надзора.

В ходе работы комиссии И. А. Акулов настаивал на том, чтобы НКВД расследовал не все дела, попадающие к нему, а ограниченно. В проектах положения об НКВД СССР и постановления ЦИК СССР об образовании НКВД СССР, подготовленных ОГПУ, речь шла об отстранении прокуратуры от надзора за следствием в ОГПУ. Споры возникли в комиссии по вопросу о порядке контроля прокурора за расследованием дел. Должен ли он осуществлять контроль в процессе расследования или после окончания расследования должен контролировать правильность ведения следствия и правильность отдачи под суд? Последнее ограничивало права прокуратуры и не было принято комиссией Л. М. Кагановича, созданной политбюро ЦК ВКП(б) для подготовки документов об образовании НКВД СССР.

Наиболее серьезные возражения по проектам документов, связанных  с образованием НКВД, были высказаны  Н. В. Крыленко в отношении прав ОГПУ на рассмотрение дел во внесудебном  порядке. Он предложил вернуться к положению 1922 года, которым прерогативы ОГПУ были ограничены правом административной высылки и ссылки в концлагеря на срок до трех лет, а внесудебное рассмотрение дел необходимо было регулировать специально выносимым в каждом отдельном случае постановлением ЦИК. Акулов на заседаниях комиссии Кагановича требовал убрать право ОГПУ заключать осужденных в лагеря. Таким образом, нарком юстиции РСФСР совместно с Прокурором СССР выступили за ликвидацию широких внесудебных полномочий, полученных ОГПУ СССР в 1920-е годы.

В 1934 году второй раз в  истории Советского государства  органы госбезопасности и внутренних дел были объединены в составе одного ведомства (напомним, что первый раз это было сделано в 1922-1923 гг., когда НКВД РСФСР и ГПУ возглавлял Ф.Э. Дзержинский)

10 июля 1934 года ЦИК СССР принял постановление "Об образовании общесоюзного Народного комиссариата внутренних дел", в составе которого были созданы Главные управления государственной безопасности, рабоче-крестьянской милиции, пограничной и внутренней охраны, пожарной охраны, исправительно-трудовых лагерей и трудовых поселений и некоторые другие службы

Особое совещание при  НКВД состояло из: заместителя НКВД, уполномоченного НКВД по РСФСР, начальника ГУРКМ, прокурора СССР и его заместителя. Рассматривало дела заочно.

Создавались тройки на местах из 1-го секретаря обкома или ЦК, начальника соответствующего НКВД, прокурор края, области или республики. Прокуратуру возглавлял Вышинский. Создание специальных репрессивных органов было необходимо для устрашения населения, зачастую они выносили оправдательные приговоры и не нарушали процессуальный порядок. Активизируются военные трибуналы.

В союзных республиках  создавались республиканские наркоматы  внутренних дел. Судебная коллегия ОПТУ упразднялась, и все дела по окончании следствия должны были направляться в судебные органы по подсудности. Однако при Народном комиссаре внутренних дел СССР создавалось Особое совещание, которому предоставлялось право применять в административном порядке высылку, ссылку, заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет и высылку за пределы Союза ССР. Таким образом, этот административный орган наделялся судебными полномочиями, что не могло не привести к нарушениям законности, прав граждан.

4. Внесудебные репрессии и судебные процессы 1936-1938 гг.

Очень много уже написано о Большом терроре, о том, что  советские люди называли ежовщиной. За период с сентября 1936 по ноябрь 1938 года, когда органы НКВД возглавлял Николай Ежов, разразились беспрецедентные  репрессии, затронувшие все слои населения: от руководителей Политбюро  до простых советских граждан, которых  арестовывали на улицах только для  того, чтобы обеспечить «квоту подлежащих подавлению контрреволюционных элементов». В течение последующих десятилетий трагедия Большого террора замалчивалась. На Западе вспоминают только три показательных процесса, которые состоялись в Москве в августе 1936 года, в январе 1937 года и марте 1938 года.

«Большой террор» или, как его ещё называли «Ежовщина», являлся продолжением «Кировского  потока», который проходил в стране с 1934 года. «Кировский поток» был лишь первым шагом Сталина для установления своей диктатуры, а во время «Большого террора» репрессии приобрели наибольший размах. На деле, «Ежовщина» была исполнением приказа Наркома внутренних дел №00445 и проходила с 5 августа 1937 года по 16 ноября 1938 года. Однако, по датам «Большого террора» среди историков существуют некоторые разногласия. Одни считают, что всё началось в июне 1936 года, а другие уверены, что «Большой террор» начался осеньютридцать седьмого года. За это время было расстреляно более сорока тысяч человек. Больше всего страдал Ленинград и Москва, в которой под высшую меру наказания попало более двадцати пяти тысяч человек. В этот период пострадали все слои населения СССР, а также военные, чиновники и интеллигенция. В 1936 году начались первые «открытые процессы», которые представляли из себя грандиозные, хорошо спланированные спектакли, не имевшие под собой никакой основы. Все эти процессы были лживы, но так хорошо спланированы, что никто в народе не догадывался о том, что судят вовсе не врагов народа. Три самых ярких процесса прошли в Москве, а затем начали проводиться многочисленные мелкие процессы в краях и областях СССР.

19 августа 1936 года в  Москве в Октябрьском Зале  Дома Союзов начался первый чудовищный спектакль - так называемый «открытый процесс» над лидерами оппозиции. На скамье подсудимых сидели главным образом бывшие лидеры «новой» оппозиции - Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Г.Е. Евдокимов, И.Н. Смирнов, И.П. Бакаев, С. Мрачковский, В.А. Тер Ваганян и другие, причем многие из них уже во второй раз за два года оказались на этой скамье. Всего в группе обвиняемых было шестнадцать человек, их в обвинительном заключении назвали «троцкистско-зиновьевским террористическим центром».

«Судебное разбирательство  длилось до 24 августа и к его  концу обвиняемые уже совсем не «отпирались». Зиновьев говорил: «Мой ущербный большевизм превратился в антибольшевизм, а благодаря троцкизму я дошел до фашизма... Мы заняли место большевиков, эсеров, меньшевиков и белогвардейцев, которые не могли открыто выступать в нашей стране».

Все обвиняемые «охотно» рассказывали о своей роли в убийстве Сергея Мироновича Кирова и о планах убийства таких крупных политических деятелей, как Сталин, Молотов, Каганович, Чубарь, Эйхе. Каменев рассказывал, что убийство Сталина планировалось осуществить во время VII конгресса Коминтерна и что этот акт должен был вызвать замешательство в партии и привести к мощному движению за возвращение к власти Троцкого, Каменева и Зиновьева. Лишь один Н.И. Смирнов пытался отвергнуть большую часть предъявленных ему обвинений, но и у него ничего не вышло, так как он был «уличен» показаниями других подсудимых.

Хотя процесс и считался открытым, в зале присутствовало лишь несколько десятков заранее отобранных «представителей общественности», а остальными «зрителями» были сами сотрудники НКВД. Были отвергнуты многие элементарные нормы судопроизводства. Никаких вещественныхдоказательств прокурор СССР А.Я. Вышинский не предъявлял, а коллегия Верховного суда, возглавляемая В.В. Ульрихом, их и не требовала. Всё обвинение было построено на показаниях и признаниях самих обвиняемых. В судебном разбирательстве также не принимали участия адвокаты, а предложения некоторых зарубежных адвокатов встать на защиту обвиняемых были отвергнуты. Все показания были однообразны: перечисление различных преступлений или планов преступлений, которые подготавливали «центр» и его «филиалы».Г. Зиновьев, Л. Каменев и другие обвиняемые теперь реабилитированы и поэтому доказывать то, что процесс был «дутым» нет необходимости. Однако в 1936 году доверие партии и большинства народа к Сталину, НКВД и советскому суду было ещё очень велико, сомнения возникали у немногих и мало кто решался высказать их даже в кругу самых близких друзей.Этот «первый открытый процесс» вынес смертный приговор всем шестнадцати обвиняемым и вызвал очередную волну репрессий. В первую очередь арестовывали бывших членов «левых» оппозиций, все газеты были полны статьями о «разоблачении» скрытых троцкистов, большинство из которых и не собирались утаивать свое прошлое.

Второй политический процесс - спектакль начался зимой 1937 года. На этот раз перед Военной коллегией  Верховного суда СССР предстали Г.Л. Пятаков, К.Б. Радек, Г.Я. Сокольников, Л.П. Серебряков, Я.А. Лившиц, Н.И. Муралов, Я.Н. Дробнис, М.С. Богуславский и другие - всего семнадцать человек. В большинстве подсудимые были известными деятелями партии, активными участниками революции и Гражданской войны. Почти все в 1924-1928 годах принадлежали к «объединенной» оппозиции, но затем публично объявили о разрыве с Троцким и были восстановлены в партии. Перед арестом осенью 1926 года они занимали, как правило, важные посты в хозяйственном и партийном аппаратах, в органах печати и др. Теперь все они были обвинены в принадлежности к так называемому «параллельному центру», в подготовке террористических актов, в шпионаже, в вынашивании планов расчленения СССР и восстановлении капитализма.

Процесс «параллельного центра», в отличие от первого «открытого процесса», проходил уже с соблюдением  некоторых юридических норм, которыми пренебрегли на предыдущем судилище. Так, например, обвиняемым выделили защитников, которые, впрочем, даже и не пытались защищать их от несправедливых и необоснованных обвинений. Убедившись в безотказности «следственной» машины Сталин разрешил пригласить на процесс большое число иностранных корреспондентов и некоторых дипломатов. Но и теперь никаких документальных и вещественных доказательств предъявленоне было, а как только судья А. Вышинский говорил о предъявлении доказательств, открытое заседание прекращалось и начиналось закрытое. Единственным доказательством и теперь являлись показания обвиняемых.