Суд и процесс в Киевской Руси

«Русская Правда» не отделяет гражданско-правовые нарушения от уголовных. Не знает  она и термина «преступление», хотя этот термин из переводной греческой  литературы был известен на Руси. Нарушение закона, преступление, носит в ней название обиды, под чем понимается причинение лицу или группе лиц физического, материального или морального ущерба. Не выделяя особо государственного преступления, защищая права частных лиц, «Русская Правда», однако, обнаруживает и полное понимание государственных интересов: все штрафы за «обиду» поступают не в карман потерпевшего, а в пользу общественной власти (князя).

Субъектами преступления, т.е. лицами, способными отвечать за криминальные действия, могли быть все свободные люди при наличии у них ясного сознания. Злодеяния, совершенные холопами, преступлениями не считались и не влекли за собой уголовных взысканий. За их деяния отвечали их хозяева, которые либо выкупали провинившегося, либо выдавали его «лицом» потерпевшему. По Правде Ярослава, раба, ударившего свободного мужа, можно было убить, но сыновья Ярослава это наказание «установили на куны», т.е. перевели на денежный выкуп, разрешив при этом побить холопа.

О возрасте при уголовном вменении ни Русская Правда, ни другие памятники публичного права не содержат данных вплоть до середины XVII в. Очевидно, им было время, когда дети начинали «сами себя печаловати». Зато Русская Правда знает о субъективной стороне преступления, относя к ней умысел или неосторожность. И хотя четкого разграничения мотивов преступления и понятия виновности ещё не существует, они уже намечаются в законе. Так, ст. 6 Пространной Правды говорит об убийстве «в сваде или на пиру», по которому виновный наказывается штрафом. Другое дело, если убийство произошло в разбое, во время грабежа. Тогда преступник вместе с семьей подвергается самому тяжкому наказанию – отдается на поток и разграбление. К отягчающим вину обстоятельствам закон относит корыстный умысел, а к смягчающим вину, кроме опьянения («на пиру»), – состояние аффекта («если кто ударит кого батогом, а тот, не стерпевши, ткнет мечом, то вины ему в этом нет»)¹².

Объекты преступления – это личность и имущество. Среди преступлений против личности Русская Правда знает убийство, телесные повреждения, побои, оскорбления (преступления против чести). Преступления имущественные (против собственности) – это разбой, кража, нарушение земельных границ, незаконное завладение или пользование чужим имуществом. Государственные преступления в Русской Правде не просматриваются и скорее всего потому, что абстрактного понятия «государство» ещё не существовало, и интересы государства отождествлялись с интересами князя. Поэтому жизнь представителей княжеской администрации (княжих мужей, огнищан, конюхов и других тиунов) защищена двойной вирой.

Но история Киевской Руси знает  государственные преступления, такие, как восстания горожан, к участникам которых применялась смертная казнь. Существовали и междукняжеские споры, завершавшиеся нередко весьма жестоко¹³. Но все это ещё не отражено в законодательстве.

Не из Русской Правды, а из церковных  уставов известно, что имели место и преступления против церкви: зелейничество и ведовство (т.е. чародеяние и волхование – знахарство и колдовство). Кроме них преследовались моления в рощах и у воды, под овином, ограбления трупов, введение в церковь собак и птиц и т.п.

Объективная сторона преступления распадалась на две стадии: покушение на преступление (вынул меч, но не ударил) и оконченное преступление – действие (вынул меч и ударил). Наказание, естественно, разное (1 и 3 гривны кун). Знает Русская Правда и такое понятие как соучастие, но роли соучастников в преступлении ещё не разделяет (ст. 40 Краткой Правды). Закон требовал привлечения к одинаковой ответственности всех лиц, совершивших его (если 10 человек украли 1 овцу, то каждый платит по 60 резан продажи).

Существует в Русской Правде и представление о превышении пределов необходимой самообороны (нельзя убивать вора, если в его  действиях нет непосредственной опасности).

Русская Правда употребляет разные термины, имеющие смысл «наказания»: казнь, месть, продажа и др. Начнем их характеристику с мести. Это возмездие за деяние, совершаемое руками потерпевшего или его родичей. В Краткой Правде она не только признана, но и предписана, однако только в соединении с судом (нужна санкция суда, разрешающая месть или оправдывающая акт мести). Раненый, к примеру, должен доказать на суде справедливость обвинения и только после этого может мстить или взять за обиду 3 гривны¹⁴.

Месть обиженного или членов его семьи полагалась за такие преступления, как убийство, увечье или нападение на здоровье и честь. Очевидно, месть не означала отдачу преступника на полный произвол мстителя. Термин «смирять», употреблявшийся для обозначения акта мести, означал, скорее всего, не только лишение жизни, но и простое телесное наказание. Под влиянием христианства, в условиях дальнейшего оформления государственных структур, месть постепенно вымирала. Уже сыновья Ярослава отменили «убиение за голову», т.е. месть за убийство, и ввели денежный штраф.

Именно штрафы доминируют в системе  наказаний Русской Правды как  своеобразный денежный эквивалент причиненного ущерба. Штрафы делятся на уголовные (в пользу общественной власти) и  частное вознаграждение потерпевшему. За убийство уплачивается вира (в пользу князя) и половничество (родственникам потерпевшего). За прочие преступления – продажа (князю) и урок (потерпевшему). Уголовные штрафы за посягательство на личность, как уже отмечалось, носят ярко выраженный сословный характер, при посягательстве на имущество это проявляется менее резко. Вира, взыскиваемая с общины – верви (мира), – это дикая вира (в случае, когда совершено непредумышленное убийство, и преступник защищен круговой порукой общины, или когда убийство умышленное, но община не ищет и не выдает преступника).

Третий вид наказания – поток  и разграбление. Он назначался в  трёх случаях: за кражу коня, поджог дома или гумна, профессиональный разбой. Поток и разграбление – не что иное, как лишение всех прав, как личных, так и имущественных, которое в условиях дикой природы обрекало человека на неминуемую смерть. Известны также случаи убийства и полного уничтожения имущества, отданных на поток и разграбление людей. «Заутра убиша Семена Борисовца, – говорит источник, – и дом его весь разграбиша и села и жену его яша». Имущество осужденного делилось между общинниками либо отходило к князю. Во времена Русской Правды возможно было и обращение такого человека в рабство.

Из других видов наказаний известны также наказания, обращенные на свободу, и наказания, обращенные на здоровье. К первым относились: изгнание, ссылка, заключение (в железо – цепи, и более тяжёлое – в погребе), заточение (заключение, соединённое со ссылкой), обращение в рабство. Ко вторым – членовредительство (битье кнутом, вырывание ноздрей), широко распространившееся позднее как заменяющее денежные выкупы в случае имущественной несостоятельности виновного.

2. Судопроизводство в Киевской Руси

2.1 Особенности судебного процесса в Киевской Руси

Как и современный процесс, древнерусский основывался на важнейших правовых идеях, установлениях, неизменных в течение длительного времени, которые мы сейчас именуем принципами. Основным принципом считалась презумпция виновности. Договор 911 г. устанавливал: «А о главах иже ключит проказа, оурядими ся сице. Да елико яве боудть показании явлеными да имеют верное, о тацех явлении, а ему начнуть не ати веры да кленется часть та иж ишеть неятью веры, да егда кленеться по вере своей, и боудть казнь, якож явиться согрешенье»¹⁵. Как видно из этой статьи, если существуют сомнения в преступности или противоправности того или иного деяния, то бремя доказывания своей невиновности ложится на обвиняемую сторону (пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы этому не верили). Обвинитель может лишь зародить подозрение в том, что обвиняемый (подозреваемый) – преступник, ему даже не обязательно полностью доказать виновность человека. Если у стороны, «которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили»¹⁶, не найдется доказательств своей непричастности к преступлению, то она будет считаться виновной и понесет наказание. Презумпция виновности в древнерусском праве, таким образом, означала, что человек, обвиняемый или подозреваемый в противоправном деянии, считается «злодеем», пока не докажет обратное.

Вторым важнейшим принципом  был принцип состязательности. Он был свойственен в большей мере для гражданских, чем для уголовных процессуальных правоотношений. Во время судебного разбирательства обе стороны «препираются» перед царем. Следовательно, правом голоса наделены обе стороны, они состязаются между собой в красноречии, умении обосновать свою точку зрения и ни одна из состязающихся сторон не имеет существенных преимуществ в праве отстаивать свое мнение.

Третьим важнейшим принципом следует считать обязательность исполнения решения, принятого судом. М.Б. Свердлов однозначно утверждает, что, «когда царь принимает приговор, исполняют то, что он велит»¹⁷. Лишь в случае недовольства принятым решением обеих сторон назначается процедура иного рода – поединок, – признававшаяся как бы высшей инстанцией – Судом Божьим. Договор 911 г. устанавливает, что те злодеяния, которые будут явно установлены, пусть считаются бесспорно совершившимися¹⁸.

Четвертым принципом можно назвать принцип соразмерности преступления и наказания. Договор 911 г. прямо устанавливает: «и боудть казнь, якож явиться согрешенье»¹⁹.

Таким образом, древнерусский процесс  не был хаотичным нагромождением противоречащих друг другу процессуальных действий, а опирался на целую группу основополагающих правовых идей, таких как:

• презумпция виновности;
• осуществление «суда» на основе состязательности и относительного равноправия сторон;
• обязательность исполнения решений и приговоров суда;
• соответствие общественной опасности преступного деяния назначенное наказанию²⁰.

Кроме упомянутых, несомненно, существовали и другие, но их, в связи с немногочисленностью древних свидетельств, выделить весьма сложно.

Правосудие в Древней Руси осуществлялось не специализированными только на нем  одном органами, а выполнявшими и иные политико-правовые функции. Несмотря на это, уже языческие правители Киева понимали, что произвол в любой сфере, в том числе и правовой, чреват ниспровержением основ государственности.

Судебную власть возглавлял Великий  князь киевский. В столице, в частности, он возглавлял суд и вершил любые дела, какие считал нужными. Сторона, возбудившая дело, звала ответчика «на суд к царю». Последний выслушивал аргументацию сторон и их «препирательства», после чего, взвесив все «за и против», принимал приговор.

Царь был вправе принимать абсолютно  любые решения, но при этом должен был учитывать правовые нормы, содержавшиеся  в Законе русском, договорах 911, 944 гг., «Русской Правде» и других правовых актах, не забывая при этом древнее обычное право.

Так царь, поймав разбойника, приказывал либо задушить его, либо отдавал под  надзор областных правителей. Владимир, как зафиксировано в «Повести временных лет», мог наказывать разбойников как смертной казнью, так и заменять ее денежным штрафом. По Никоновской летописи, тот же князь был вправе помиловать разбойника.

В любом случае Великий князь  самостоятельно решал, будучи судьей, вопрос виновности и невиновности обвиняемого. Ему, как представителю высшей судебной власти, принадлежало право помилования.

В представлении летописей, князья IХ-Х вв. – в первую очередь воины-защитники, но в то же самое время они являются устроителями земли, законодателями. Недаром славяне и финны, изгнав варягов, решили пригласить князя со стороны, чтобы он «судиль по праву».

Великий князь вершил суд только в столице, поскольку все дела он не мог рассмотреть даже при всем своем желании. Поэтому по областям судили «княжи мужи», являвшиеся представителями воли княжеской администрации. Дружина великокняжеская была заинтересована в рассмотрении уголовных дел, поскольку уголовные штрафы шли именно им «на оружье». Кроме того, судебными полномочиями обладали, несомненно, «великие и светлые князья»²¹.

Особой спецификой обладал «анклавный»  суд, созданный для славян и русов  в Хазарии. Судьи здесь были, по сути, проводниками воли хазарского царя. Царь внешне не вмешивался в судебное разбирательство, не присутствовал в судебном заседании. Однако у него был «посредник». Судьи через него докладывали царю о том или ином деле, а последний, изучив его, передавал опять через посредника, свой приказ, 
который судьи и выполняли.

2.2 Суд в Киевской Руси

Само упоминание слова «суд»  в древнерусской истории, как  указывается в современной литературе, впервые встречается в Уставе князя Владимира Святославича, который относится к первым годам XI в.²². Важно то, что в церковных уставах Владимира I и Ярослава Мудрого содержались упоминания о том, что великие князья стали поручать вершить судопроизводство княжеским судьям, обычно это были княжеские наместники или липа, которым последние доверяли осуществлять судебные, т.е. речь уже можно вести о профессиональных, «кадровых» судьях, судьях по должности. Наверняка единственным требованием к личности такого судьи было доверие со стороны князя.

Действовал такой, как предполагалось, профессиональный, судья, не единолично, а с помощью штата судебных работников (в Русской Правде этот штат перечисляется: мечник, вирник, доводчик, елец) и не на безвозмездной основе – размер вознаграждения за исполнение судебных функций исчислялся в твердой сумме, не зависел от суммы иска, и сами судебные пошлины рассматривались как плата судье и судейским чиновникам за судебные действия и решение дела (ст. 41 Краткой Правды и ст.ст.74 и 109 Пространной).

Первым из специализированных судов был торговый суд, точнее – специальный суд по торговым делам, во главе которого стоял тысяцкий, один из руководителей Новгородской республики.

«Древнейшей формой судебного процесса был суд общины, члены которой в равной степени обладали правами и обязанностями в судебных разбирательствах. Состязательность сторон сохранялась долгое время, поэтому процесс в Древней Руси называют состязательным (реже – обвинительным). Ему присущи такие отличительные черты, как относительное равенство сторон и их активность при рассмотрении дела в сборе доказательств и улик. Одновременно в Х-ХI вв. укрепляется процесс, где ведущую роль играли князь и его администрация: они возбуждали процесс, сами собирали сведения и выносили приговор, часто сопряженный со смертным исходом. Прототипом такого процесса может служить суд княгини Ольги над послами древлян в период восстания или суд князей над восставшими в 1068 г. и 1113 г.»²³