Особо важным и сложным оказался
вопрос о рецепции в Уложении норм римско-византийского
права. Тиктин утверждает, что византийское
право оказало значительное влияние на
Уложение, но не непосредственно, а опосредованно,
поскольку рецепция византийского права
в русское происходила еще с древнейших
времен. Ученый, таким образом, говорит
о некотором сплаве, синтезе византийского
и русского права и добавляет, что в Уложении
было заимствовано только то, что раньше
было усвоено народным сознанием.
Другое направление в изучении
источников Уложения – поиски источников
отечественного происхождения. Наибольшее
внимание было уделено указным книга приказов
и судебникам.
- Значение Земских соборов,
их функции и пределы власти
Еще быстрее сходят
с исторической авансцены Земские соборы.
Правда, после Смуты их роль сильно возросла.
В условиях разрухи правительство молодого
Романова вынуждено было искать опору
у «всей земли».
Характерная черта
Земских соборов после Смутного времени,
почти всей первой половины XVII столетия,
— сильно выросшее представительство
низших сословий. Соборные депутаты получали
от избирателей «полные и крепкие достаточные
приказы», т.е. наказы, представляли интересы
своих сословий, своего «мира» и могли
говорить об их нуждах «вольно и бесстрашно».
В начале правления царя Михаила Земские
соборы, по существу, превратились в орган
распорядительной власти, в котором большую,
даже решающую роль играли представители
дворянства и посадских людей. Впрочем,
Собор свои функции, такие важные и нужные
для страны, выполнял с соизволения и по
указаниям верховной власти, которая была
сильно озабочена тем, чтобы после страшного
разорения побыстрее «земля устроить».
Наиболее часто на соборах рассматривались
вопросы внешней политики и налоговой
системы. Таким образом, через обсуждение
на заседании соборов проходили крупнейшие
проблемы, стоящие перед Русским государством.
Земские соборы
при Михаиле созывали часто, чуть ли не
ежегодно. Первое время они по-своему выражали
волю «всей земли». Но позднее, когда возвратился
из польского плена патриарх Филарет,
отец царя, когда образовалось постоянное
правительство, роль соборных депутатов
стала сводиться к возбуждению ходатайств
перед верховной властью.
Некоторые русские
люди, умевшие наблюдать и думать, уже
тогда мечтали о совершенствовании выборного
представительства. Стряпчий Иван Бутурлин,
к примеру, составил в 1634 г . любопытный
проект преобразования Земского собора.
Он предложил, чтобы все депутаты были
выборными, в том числе и люди московского
чина. Срок их полномочий он хотел ограничить
годом, не более, или же отдать этот вопрос
на усмотрение избирателей («как городом
выберут»). Сам Собор должен был, по его
убеждению, функционировать постоянно.
Бутурлинский проект, отмеченный довольно
высоким уровнем политической мысли, предусматривал
превращение Земского собора в своего
рода постоянный парламент. Замыслы автора
не прошли, конечно; высшая власть не хотела
иметь под рукой такой беспокойный (постоянный!)
орган.
Земский собор с
самого начала был обречен на прозябание,
на роль послушного орудия в руках самодержавия.
Во-первых, большая часть крестьянства
(крепостного) была отстранена от представительства
на Соборах. Во-вторых, созывались они,
лишь когда в них нуждалась верховная
власть.
Земские соборы
в России как орган сословного представительства
не стали законодательным учреждением
в полном смысле слова. Лишь иногда Земский
собор составлял приговор, который имел
силу закона, и только в том случае, если
в его работе принимала участие Боярская
дума во главе с царем.
После 1653 г., когда
Земский собор вынес решение о принятии
Левобережной Украины и Киева в российское
подданство, деятельность этого сословно-представительного
учреждения, по сути дела, прекращается.
Правительство иногда созывает выборных
от какого-либо одного сословия, и подобные
комиссии рассматривают по его поручению
различные вопросы. Формирующаяся абсолютная
монархия уже не нуждается в подобном
органе управления. Главной ее опорой
выступают бюрократия и армия.
- Алексей Михайлович Романов.
Исторический портрет.
Царь Алексей рос тихо в тереме
московского дворца, до пятилетнего возраста
окруженный многочисленным штатом мам,
а затем, с пятилетнею возраста, переданный
на попечение дядьки, известного Бориса
Ивановича Морозова. С пяти лет стали его
учить грамоте по букварю, перевели затем
на Часослов, Псалтирь и Апостольские
Деяния; с семи лет научили писать, а девяти
стали учить церковному пению. Этим собственно
и закончилось образование. С ним рядом
шли забавы: царевичу покупали игрушки:
был у него, между прочим, конь "немец
кого дела", были латы, музыкальные инструменты
и санки потешные, словом, все обычные
предметы детского развлечения. Но была
и любопытная для того времени новинка
– "немецкие печатные листы", т. е.
выгравированные в Германии картинки,
которыми Морозов пользовался, говорят,
как подспорьем при обучении царевича.
Дарили царевичу и книги; из них составилась
у него библиотека числом в 13 томов. На
14-м году царевича торжественно объявили
народу, а 16-ти лет царевич осиротел (потерял
и отца и мать) и вступил на московский
престол, не видев ничего в жизни, кроме
семьи и дворца. Понятно, как сильно было
влияние боярина Морозова на молодого
царя: он заменял ему отца.
Дальнейшие годы жизни
царя Алексея дали ему много
впечатлений и значительный жизненный
опыт. Первое знакомство с делом
государственного управления, необычные
волнения в Москве в 1648 г., когда
"государь царь к Спасову
образу прикладывался", обещая
восставшему "миру" убрать Морозова
от дел, "чтобы миром утолилися";
путешествия в Литву и Ливонию в 1654-1655
гг., на театр военных действий, где царь
видел у ног своих Смоленск и Вильну и
был свидетелем военной неудачи под Ригой, –
все это развивающим образом подействовало
на личность Алексея Михайловича, определило
эту личность, сложило характер. Царь возмужал,
из неопытного юноши стал очень определенным
человеком, с оригинальной умственной
и нравственной физиономией.
Современники искренно
любили царя Алексея Михайловича.
Самая наружность царя сразу
говорила в его пользу и
влекла к нему. В его живых
голубых глазах светилась редкая доброта;
взгляд этих глаз, по отзыву современника,
никого не пугал, но ободрял и обнадеживал.
Лицо государя, полное и румяное, с русой
бородой, было благодушно-приветливо и
в то же время серьезно и важно, а полная
(потом даже чересчур полная) фигура его
сохраняла величавую и чинную осанку.
Однако царственный вид Алексея Михайловича
ни в ком не будил страха: понимали, что
не личная гордость царя создала эту осанку,
а сознание важности и святости сана, который
Бог на него возложил.
Привлекательная внешность
отражала в себе, по общему
мнению, прекрасную душу. Достоинства
царя Алексея с некоторым восторгом
описывали лица, вовсе от него
независимые, – именно далекие от царя
и от Москвы иностранцы. Совсем согласно
с иноземцами и русский эмигрант Котошихин,
сбросивший с себя не только московское
подданство, но даже и московское имя,
по-своему очень хорошо говорит о царе
Алексее, называя его "гораздо тихим".
По-видимому Алексей Михайлович
всем, кто имел случай его узнать, казался
светлой личностью и всех удивлял своими
достоинствами и приятностью. Такое впечатление
современников, к счастью, может быть проверено
материалом, более прочным и точным, чем
мнения и отзывы отдельных лиц, – именно
письмами и сочинениями самого царя Алексея.
Он очень любил писать и в этом отношении
был редким явлением своего времени, очень
небогатого мемуарами и памятниками частной
корреспонденции. Царь Алексей с необыкновенной
охотой сам брался за перо или же начинал
диктовать свои мысли дьякам. Его личные
литературные попытки не ограничивались
составлением пространных, литературно
написанных писем и посланий. Он пробовал
сочинять даже. Он составил «Уложение
сокольничья пути», т. е. подробный наказ
своим сокольникам. Он начинал писать
записки о польской войне. Он писал деловые
бумаги, имел привычку своеручно поправлять
текст и делать прибавки в официальных
грамотах, причем не всегда попадал в тень
приказного изложения. Значительная часть
его литературных попыток дошла до нас,
и притом дошло по большей части то, что
писал он во времена своей молодости, когда
был свежее и откровеннее и когда жил полнее.
Этот литературный материал замечательно
ясно рисует нам личность государя и вполне
позволяет понять, насколько симпатична
и интересна была эта личность. Царь Алексей
высказывался очень легко, говорил почти
всегда без обычной в те времена риторики,
любил, что называется, поговорить и пофилософствовать
в своих произведениях.
При чтении этих
произведений прежде всего бросается
в глаза необыкновенная восприимчивость
и впечатлительность Алексея Михайловича.
Мудрено ли, что такой живой
и восприимчивый человек, как царь Алексей,
мог быть очень вспыльчив и подвижен на
гнев. Несмотря на внешнее добродушие
и действительную доброту, Алексей Михайлович
по живости духа нередко давал волю своему
неудовольствию, гневался, бранился и
даже дрался. Вспыльчивый и бранчливый,
Алексей Михайлович был, как видим, в своем
гневе непостоянен и отходчив, легко и
искренно переходя от брани к ласке. Даже
тогда, когда раздражение государя достигало
высшего предела, оно скоро сменялось
раскаянием и желанием мира и покоя.
Царь любил благотворить. В
его дворце, в особых палатах, на полном
царском иждивении жили так называемые
"верховые (т. е. дворцовые) богомольцы",
"верховые нищие" и "юродивые".
Опекая подобный люд при жизни, царь устраивал
"богомольцам" и "нищим" торжественные
похороны после их кончины и в их память
учреждал "кормы" и раздавал милостыню
по церквам и тюрьмам. Такая же милостыня
шла от царя и по большим праздникам; иногда
он сам обходил тюрьмы, раздавая подаяние
"несчастным".
Не одна нищета и физические
страдания трогали царя Алексея Михайловича.
Всякое горе, всякая беда находили в его
душе отклик и сочувствие. Он был способен
и склонен к самым теплым и деликатным
дружеским утешениям, лучше всего рисующим
его глубокую душевную доброту. В этом
отношении замечательны его знаменитые
письма к двум огорченным отцам: князю
Никите Ивановичу Одоевскому и Афанасию
Лаврентьевичу Ордину-Нащокину об их сыновьях.
У кн. Одоевского умер внезапно его "первенец",
взрослый сын князь Михаил в то время,
когда его отец был в Казани. Царь Алексей
сам особым письмом известил отца о горькой
потере.
Живая, впечатлительная, чуткая
и добрая натура Алексея Михайловича делала
его очень способным к добродушному веселью
и смеху. Склонностью к юмору он напоминает
своего гениального сына Петра; оба они
любили пошутить и словом и делом.
Такова была природа царя Алексея
Михайловича, впечатлительная и чуткая,
живая и мягкая, общительная и веселая.
Эти богатые свойства были в духе того
времени обработаны воспитанием. Алексея
Михайловича приучили к книге и разбудили
в нем умственные запросы. Склонность
к чтению и размышлению развила светлые
стороны натуры Алексея Михайловича и
создала из него чрезвычайно привлекательную
личность. Он был один из самых образованных
людей московского общества того времени:
следы его разносторонней начитанности,
библейской, церковной и светской, разбросаны
во всех его произведениях. Видно, что
он вполне овладел тогдашней литературой
и усвоил себе до тонкости книжный язык.
Высказывался он чрезвычайно охотно, и
потому его умственный облик вполне ясен.
Чтение образовало в Алексее Михайловиче
очень глубокую и сознательную религиозность.
Религиозным чувством он был проникнут
весь. Он много молился, строго держал
посты и прекрасно знал все церковные
уставы. Его главным духовным интересом
было спасение души. С этой точки зрения
он судил и других. Всякому виновному царь
при выговоре непременно указывал, что
он своим проступком губит свою душу и
служит сатане.
Слабость характера была одним
из теневых свойств царя Алексея Михайловича.
Другое его отрицательное свойство легче
описать, чем назвать. Царь Алексей не
умел и не думал работать. Он не знал поэзии
и радостей труда и в этом отношении был
совершенной противоположностью своему
сыну Петру. Жить и наслаждаться он мог
среди "малой вещи", как он называл
свою охоту и как можно назвать все его
иные потехи. Вся его энергия уходила в
отправление того "чина", который
он видел в вековом церковном и дворцовом
обиходе. Вся его инициатива ограничивалась
кругом приятных "новшеств", которые
в его время, но независимо от него стали
проникать в жизнь московской знати. Управление
же государством не было таким делом, которое
царь Алексей желал бы принять непосредственно
на себя. Для того существовали бояре и
приказные люди. Сначала за царя Алексея
правил Борис Ив. Морозов, потом настала
пора кн. Никиты Ив. Одоевского, за ним
стал временщиком патриарх Никон, правивший
не только святительские дела, но и царские;
за Никоном следовали Ордин-Нащокин и
Матвеев. Во всякую минуту деятельности
царя Алексея мы видим около него доверенных
лиц, которые правят. Царь же, так сказать,
присутствует при их работе, хвалит их
или спорит с ними, хлопочет о внешнем
"урядстве", пишет письма о событиях
– словом, суетится кругом действительных
работников и деятелей, Но ни работать
с ними, ни увлекать их властной волей
боевого вождя он не может.
Добродушный и маловольный,
подвижный, но не энергичный и не рабочий,
царь Алексей не мог быть бойцом и реформатором.
Между тем течение исторической жизни
поставило царю Алексею много чрезвычайно
трудных и жгучих задач и внутри, и вне
государства: вопросы экономической жизни,
законодательные и церковные, борьба за
Малороссию, бесконечно трудная, – все
это требовало чрезвычайных усилий правительственной
власти и народных сил. Много критических
минут пришлось тогда пережить нашим предкам,
и все-таки бедная силами и средствами
Русь успела выйти победительницей из
внешней борьбы, успевала кое-как справляться
и с домашними затруднениями. Правительство
Алексея Михайловича стояло на известной
высоте во всем том, что ему приходилось
делать: являлись способные люди, отыскивались
средства, неудачи не отнимали энергии
у деятелей; если не удавалось одно средство
– для достижения цели искали новых путей.
Шла, словом, горячая, напряженная деятельность,
и за всеми деятелями эпохи, во всех сферах
государственной жизни видна нам добродушная
и живая личность царя Алексея.
- Взаимоотношения царской власти и церкви в первой половине XVII в. Власть «земная» и власть «небесная»