Преобразования Петра I: общая характеристика. Оценка преобразований Петра I в российской исторической литературе

Все это свидетельствует, что реформы Петра в корне  изменили не только характер государственной  власти и формы социально-экономического развития России. Они повлияли также  и на характер идеальных представлений  русского народа о самом себе, заставляли сомневаться в историческом прошлом  и будущем России.

2. Преобразования  Петра I в оценке современных историков

2.1 Основные критерии в оценках преобразований Петра I

Значительная часть исторической литературы о России 18-ого века посвящена  реформам Петра Первого; объясняется  это например тем, что дореволюционные  историки рассматривали связанный  с ними узел проблем как ключевой, центральный в истории России.

После 1917 года эти проблемы несколько отошли на второй план, но и в советской историографии  петровская эпоха считается одним  из важнейших периодов в истории  нашего государства.

Интересы же западных исследователей сосредоточились прежде всего на внешней политике России и биографии  Петра Великого; после Наполеона  царь характеризовался ими как личность, наиболее поразительная в истории  Европы, как «самый значительный монарх Европы этого века» Р. Виттрам «Россия с 1689 по 1796 год».

Основная часть литературы по этой теме - специальные труды, посвященные  отдельным аспектам преобразовательной деятельности Петра. Выводы, содержащиеся в этих работах по большей части  несопоставимы вследствии различий в объектах исследований, подходе авторов к теме и тому подобных факторов.

Таким образом, в общих  дискуссиях о петровских реформах может  участвовать лишь малая часть  литературы по данной теме, но и она  содержит чрезвычайно широкий спектр оценок. Возможно, объяснение крайнего несходства точек зрения состоит  в том, что сложность, комплексный  характер темы, делают невозможным  для отдельного ученого ее всестороннее раскрытие, и поэтому многие историки превращают оценки отдельных аспектов реформ в составную часть общей  характеристики преобразований, придавая им при этом весьма различный вес.

Не менее разнообразен и фон, на котором исследователи  оценивают реформы Петра. Здесь  можно выделить три основных направления: одни историки рассматривают эту  тему преимущественно в сравнении  с предыдущим периодом русской истории, чаще всего непосредственно предшествовавшим эпохе Петра (кон. 16-17 век), другие сравнивают сложившуюся ситуацию с положением в Европе начала 18 века, третьи же оценивают  историческое значение деятельности Петра  сквозь призму последующего развития России.

Первая из названных точек  зрения естественно порождает вопрос о том, в какой степени петровская эра означала разрыв с прошлым (или, напротив, продолжала тенденции развития 17 века).

Вторая заставляет уделять  повышенное внимание дискуссии о  зарубежных прообразах реформ, и их адаптации в российских условиях.

Третья точка зрения, актуализирующая  вопрос о следствиях реформ и их пригодности в качестве образца, уступает первым двум в научной плодотворности: так, реформы Петра Первого превратились в дореволюционной России в излюбленную  тему для публичных дебатов. Эта  тема таким образом была политизирована задолго до того, как началась ее научная разработка.

Хотя и существует мнение, высказанное П.Н. Милюковым, что не дело историка пускаться в рассуждения о том, были ли события прошлого позитивными или негативными, что историк обязан целиком сосредоточиться на «своей деятельности в качестве эксперта» выявляющего подлинность фактов, тем не менее мало кто из историков преуспел в стремлении уйти от бесконечных публицистических дискуссий о том, насколько реформы Петра были вредны или полезны, предосудительны или достойны подражания с точки зрения морали или интересов нации.

М.М Богословский в своей  фактографической биографии Петра  с сожалением констатировал, что  более или менее обобщающие оценки петровской эпохи были выработаны главным  образом под влиянием общефилософских  систем, постоянно вторгающихся в  область исследования источников.

Видимо, эта характеристика Богословского вполне годится для  оценки всей предшествовавшей истории  исследования темы.

2.2 Оценка исторической неизбежности реформ Петра I

В большинстве обзорных трудов петровский период рассматривается  как начало новой эпохи в истории  России. Однако сильные разногласия  царят среди историков, пытающихся ответить на вопрос, в какой степени  эпоха реформ означала кардинальный разрыв с прошлым, и отличалась ли новая Россия от старой качественно.

Рубежи, разделяющие участников этой дискуссии в большей мере исторически обусловлены, поскольку  по мере все более основательного исследования как 17 так и 18 веков, увеличивалось  число сторонников концепции, согласно которой реформы петровского  времени являются закономерным результатом  предшествовавшего развития страны.

Существует и противоположная, «революционная» концепция, по которой  реформы не имели почти ничего общего с предшествовавшим развитием  страны. Ярким выразителем одной  из крайних точек зрения в рамках «революционной» концепции был  С.М. Соловьев, который своей «Историей России» сделал крупный вклад в научное исследование эпохи правления Петра. Его взгляды находятся в прямом родстве с представлениями, господствовавшими во всей предшествовавшей этому труду историографии и публицистике.

Он интерпретирует петровский период как эру ожесточенной борьбы между двумя диаметрально противоположными принципами государственного управления и характеризует реформы как  радикальное преобразование, страшную революцию, рассекшую историю России надвое, и означавшую переход из одной эпохи в истории народа в другую.

Однако, в противоположность  славянофилам, Соловьев считает, что  реформы были вызваны исторической необходимостью и поэтому должны рассматриваться как целиком  и полностью национальные.

Русское общество 17 века находилось, по его мнению, в состоянии хаоса  и распада, что и обусловило применение государственной властью радикальных  мер - «точно так же, как серьезная  болезнь требует хирургического вмешательства» Соловьев С.М. «Публичные чтения»

.

Таким образом, ситуация в  России накануне реформ оценивается  Соловьевым негативно.

Богословский, не придерживаясь  четко материалистических позиций  представлял реформы как радикальный  и полный разрыв с прошлым.

Схожая точка зрения, но с позиций марксистской историографии  приводилась М.Н. Покровским и Б.И. Сыромятниковым - оба этих историка основывают свое мнение относительно революционного характера преобразований на переменах в расстановке классовых сил в начале 18 века.

В западной литературе также  имеются отдельные примеры оценки реформ как революции или по крайней  мере «трансформации».

Существует еще один взгляд на эту проблему, более нейтральный, а именно - «эволюционная» концепция.

Среди ученых, отстаивающих эту концепцию необходимо выделить В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова. Эти историки, глубоко исследовавшие допетровский период, и в своих опубликованных курсах лекций по отечественной истории настойчиво проводящие мысль о преемственности между реформами Петра и предшествовавшим столетием. Они категорически против данной Соловьевым характеристики 17 века как эпохи кризиса и распада. В противоположность такому взгляду они утверждают, что в этом столетии шел позитивный процесс создания предпосылок для реформаторской деятельности, и была не только подготовлена почва для большинства преобразовательных идей Петра Великого, но и пробуждено «общее влечение к новизне и усовершенствованиям».

«17 столетие не только создало  атмосферу, в которой вырос и  которой дышал преобразователь, но и начертало программу его  деятельности, в некоторых отношениях шедшую даже дальше того, что он сделал. Петр в порядках старой Руси ничего кардинально не менял, он продолжал  возводить постройку в развитие уже существовавших тенденций. Обновление же состояло лишь в том, что он переиначивал сложившееся состояние составных  частей». Ключевский В.О. «Курс русской  истории»

По мнению Ключевского  и Платонова, если в реформах Петра  и было что-то «революционное», то лишь насильственность и беспощадность  использованных им методов.

На сегодняшний же день в науке преобладающим является мнение, что реформы Петра не означали кардинального разрыва с прошлым, хотя и в двадцатом веке отдельные  крупные историки, как, например, ученики  Ключевского - М.М. Богословский и М.Н. Покровский в этом вопросе были солидарны с Соловьевым.

Начиная с середины тридцатых  годов для советских историков  было характерно убеждение в том, что сущность петровской России по сравнению с 17 веком не изменилась. Точка зрения Сыромятникова в этом смысле исключение. Но в то же время и советские и западные историки едины во мнении, что реформы Петра дали резкий толчок к акселерации важных тенденций развития России, именно эта черта в первую очередь придает петровской эпохе ее особый характер.

Вторая из наиболее отчетливо  поставленных проблем в общей  дискуссии о реформах Петра содержит в себе вопрос: в какой мере для  реформаторской деятельности были характерны планомерность и систематичность?

У Соловьева реформы представлены в виде строго последовательного  ряда звеньев, составляющих всесторонне  продуманную и предварительно спланированную программу преобразований, имеющую  в своей основе жесткую систему  четко сформулированных целевых  установок: «В этой системе даже войне  отведено заранее поределенное место в числе средств реализации общего плана» Соловьев С.М. «Публичные чтения по курсу русской истории».

В этом отношении труд Соловьева  испытал влияние предшествовавшей его написанию историографии  и публицистики. Его основные идеи могут во многих случаях быть прослежены до работ непосредственно послепетровской эпохи.

Задолго до Соловьева всеобщим стало мнение, что деятельность Петра  и ее результаты были порождением  почти сверхчеловеческого разума: осуществлением дьявольского плана или проявлением  высшей мудрости, реформатор традиционно  характеризовался как «антихрист» (раскольниками) или «человек, Богу подобный» (М.В. Ломоносовым).

Но не все историки придерживаются столь лестного для Петра взгляда  на реформы. Точка зрения относительно очевидной бесплановости и непоследовательности преобразований Петра разделяется  В.О. Ключевским, который подчеркивает, что движущей силой преобразований была война. Ключевский считает, что структура реформ и их последовательность были всецело обусловлены потребностями, навязанными войной, которая, по его мнению, тоже велась довольно бестолково. В противоположность Соловьеву Ключевский отрицает, что Петр уже в ранний период своей жизни ощущал себя призванным преобразовать Россию; лишь в последнее десятилетие своего царствования Петр, по мнению Ключевского, стал осознавать что создал что-то новое, одновременно и его внутренняя политика стала утрачивать черты скоропалительности и незавершенности решений. Этот взгляд положил начало ряду других точек зрения, более сосредотачивающихся на различных нюансах реформ.

В советской историографии  по вопросу планомерности реформ тоже не существовало единого взгляда. Как правило предполагался более  глубокий смысл преобразований, нежели только повышение эффективности  военных действий.

С другой стороны, распространенным было мнение, что ход войны имел решающее влияние на характер и направленность петровских преобразований. Отмечалось и то, что реформы приобретали  все более отчетливый характер планомерности  и последовательности по мере неуклонно  возраставшего перевеса России над  Швецией в Северной Войне.

Для авторов таких исследований характерным является стремление провести границу между первой «лихорадочной» фазой войны, когда внутренние реформы  имели хаотичный и незапланированный  характер, и последним десятилетием жизни Петра, когда правительство  располагало достаточным количеством  времени для обдумывания более  перспективных решений. К этому  периоду и относятся самые  эффективные и существенные преобразования.

2.3 Оценка исторической сущности реформ Петра I

Существует еще одна тема, вызывающая сильные разногласия - это  историческая сущность реформ. В основе понимания этой проблемы лежат либо воззрения, основанные на марксистских взглядах, то есть считающие,что политика государственной власти основана и обусловлена социально - экономической системой, либо позиция, согласно которой реформы - это выражение единоличной воли монарха. Эта точка зрения типична для «государственной» исторической школы в дореволюционной России.

Первый из этого множества  взглядов - мнение о личном стремлении монарха европеизировать Россию. Историки, придерживающиеся этой точки  зрения считают именно «европеизацию» главной целью Петра.

По мнению Соловьева встреча  с европейской цивилизацией была естественным и неизбежным событием на пути развития русского народа. Но Соловьев рассматривает европеизацию не как  самоцель, а как средство, прежде всего стимулирующее экономическое  развитие страны.

Теория европеизации не встретила, естественно, одобрения у историков, стремящихся подчеркнуть преемственность  эпохи Петра по отношению к  предшествовавшему периоду.

Важное место в спорах о сущности реформ занимает гипотеза о приоритете внешнеполитических целей  над внутренними. Гипотеза эта была выдвинута впервые Милюковым  и Ключевским.

Убежденность в ее непогрешимости привела Ключевского к выводу, что реформы имеют различную  степень важности: он считал военную  реформу начальным этапом преобразовательной деятельности Петра, а реорганизацию  финансовой системы - конечной его целью. Остальные же реформы являлись либо следствием преобразований в военном  деле, либо предпосылками для достижения упомянутой конечной цели. Самостоятельное  значение Ключевский придавал лишь экономической  политике.

Последняя точка зрения на эту проблему - «идеалистическая». Наиболее ярко она сформулирована Богословским - реформы он характеризует как  практическую реализацию воспринятых  монархом принципов государственности. Но тут возникает вопрос о «принципах государственности» в понимании  царя. Богословский считает, что идеалом  Петра Первого было абсолютистское государство, так называемое «регулярное  государство», которое своим всеобъемлющим  бдительным попечением (полицейской  деятельностью) стремилось регулировать все стороны общественной и частной  жизни в соответствии с принципами разума и на пользу «общего блага».