Политический сыск: История становления и развития

      По словам  историка А. Корсакова в сопоставлении  этих имен слышался «резкий,  поражающий диссонанс». Если Императрицу  считали горячей сторонницей  Просвещения и гуманизма, то  Шешковского называли «палачом» и «великим инквизитором России», а его имя вселяло в современников панический ужас. К примеру, когда А. Н. Радищеву сообщили, что его дело поручено вести именно Степану Ивановичу, автор «Путешествия из Петербурга в Москву» упал в обморок.

      Чем  же глава Тайной экспедиции  вызывал такой страх? С виду  Шешковский казался добродушным и скромным человеком низкого роста, и мало кто мог бы найти в его облике что-то пугающее. Несмотря на довольно посредственное образование, Степан Иванович отличался невероятным трудолюбием и работоспособностью. Он не засиживался в столице, часто выезжая для расследования преступлений в другие регионы. Отличался честностью, а в его резюме было сказано: «Писать способен и не пьянствует – при делах быть годен». Однако вопреки этой характеристике именно Шешковского большинство жителей Санкт-Петербурга и Москвы называли самым опасным человеком из окружения Екатерины.

      Главная  причина такого отношения состояла  в якобы применявшихся им методах  дознания. Столица была полна  слухов о фактах систематического  избиения подозреваемых: «Шешковский ни с кем не церемонился. Для него что крестьянин, что дворянин – все едино. Допрос начинал с того, что лупил палкой обвиняемого по зубам». Справедливости ради, стоит сказать, что эти слухи почти не имели под собой реальных оснований. Экспедиторы, конечно, имели право применять пытки к государственным преступникам, но их начальник считал подобные меры излишними. По словам Екатерины II «двенадцать лет Тайная экспедиция под моими глазами ни одного человека при допросах не секла». Несмотря на то, что по слухам за время пребывания во главе политического сыска Шешковский лично высек более 2000 человек, достоверных сведений об этом до сих пор не найдено. Ни писатель Радищев, ни журналист Новиков, ни даже бунтовщик Пугачев не подвергались в Петропавловской крепости никаким пыткам. Более того, секретные инструкции Императрицы напрямую запрещали физическое воздействие на многих подсудимых.

      Что  же до сплетен и пересудов,  то они появлялись по нескольким  причинам.

      Во-первых, еще свежа была в народной  памяти Тайная канцелярия, где  пытка являлась главным средством  получения сведений – обыватели  просто не понимали или отказывались  понимать разницу между двумя  органами политической полиции. 

      Во-вторых, для многих была неприемлема  фигура Шешковского на столь ответственном посту, что объяснялось его незнатным происхождением. Будучи потомком польских мещан, он достиг небывалых даже для русской аристократии высот – за долгие годы руководства экспедицией Степан Иванович дослужился до чина Тайного советника и стал кавалером ордена Святого Владимира 2-й степени. В кругах российского дворянства таких «выскочек» не очень-то уважали (достаточно вспомнить печальную судьбу А. Д. Меншикова), а необходимость подчиняться приказам Шешковского и его близость к Императрице воспринимались как оскорбление представителей более древних родов.

      В-третьих,  свою роль сыграла закрытость  и секретность экспедиции. Никто  до конца не знал, что именно  творится в застенках Петропавловской  крепости, поэтому воображение людей  рисовало чудовищные сцены истязания  подозреваемых. К тому же, мировая  практика показывает, что людям  от природы свойственно приписывать  работникам спецслужб вообще, и  политического сыска в частности,  разнообразные зверства по отношению  к арестантам. При этом распространение  таких сплетен всячески поощрялось  подчиненными Шешковского и им самим. Причина этого легко объяснима, если принять во внимание истинные принципы работы Тайной экспедиции, заключавшиеся, прежде всего, в психологическом давлении на подозреваемых. Степан Иванович был одним из немногих дознавателей в Российской Империи, кому не требовалось прибегать к «кнуту и дыбе» на допросах. Нужного результата он добивался, запугивая арестованных и лишь угрожая им жестокими пытками. Этому способствовала и мрачная обстановка Петропавловской крепости, и грубая манера общения Шешковского с преступниками, и, безусловно, дурная репутация политического сыска.

      Другой  характерной чертой работы экспедиторов  было привлечение священнослужителей  к ведению следствия. Перед  допросом обвиняемому предлагали  исповедаться священнику Петропавловской  крепости, давая шанс раскаяться  в содеянном. Арестанты к этому моменту были запуганы до такой степени, что соглашались подписать любое признание, лишь бы не встречаться «великим инквизитором России». Этот метод дознания был особенно популярен в Тайной экспедиции, поскольку ее глава являлся глубоко религиозным человеком и верил в силу убеждения больше, чем в пытки.

      К удивлению  многих современных исследователей  описанные методы были весьма  эффективны. Мало кто из российских  дворян, не говоря уже о представителях  других сословий, мог выдержать  такое психологическое давление. Тем не менее, в работе Тайной  экспедиции случались и казусы.

      К примеру,  весьма показательно дело студента  Невзорова. Вот как оно описано в докладной записке на имя Екатерины II: «Студент Невзоров тайному советнику Шешковскому ни о чем ответствовать не хотел, говоря, что де по правилам университета, без присутствия университетского члена или командира Ивана Ивановича Шувалова, ни перед каким судом ответствовать не должен, и хотя ему, Невзорову, неоднократно было говорено, что спрашивается по высочайшему соизволению ея императорского величества, но он на это говорил: я де этому не верю. Наконец, сказано ему, Невзорову, было, что если он ответствовать не будет, то он, яко ослушник власти, по повелению ея императорского величества будет сечен, на что он с азартом говорил: я де в ваших руках, делайте, что хотите, выведите меня на эшафот и отрубите голову». В подобных случаях даже Шешковский был бессилен.

      В схожую  ситуацию попал известный журналист  и писатель Н. И. Новиков,  обвиненный в запрещенных сношениях  с герцогом Брауншвейгским и прусским министром Вельнером. Лидер мартинистов столь умело отражал все обвинения в свой адрес, что следователям не удалось доказать его измену. Так что Новиков был заключен под стражу в Шлиссельбургскую крепость лишь по личному распоряжению Екатерины II.

      Как  видно их приведенных фактов  Тайная экспедиция при правительствующем  Сенате мало соответствовала  обыденным представлениям о ней.  Точно так же и Степан Шешковский не был «домашним палачом кроткой Екатерины», о котором ходило столько слухов, сплетен и анекдотов.

      В то  же время, абсурдно утверждать, что глава экспедиции был абсолютно  безгрешен – он брал огромные  по размерам взятки. Правда следует  учитывать, что в екатерининское  время взяточничеством страдали  почти все члены государственного  аппарата, и ничего необычного  в таких действиях не было. Приносимая Шешковским польза перекрывала любые прегрешения. Как следствие, к концу жизни он владел имениями в 4 губерниях, сотнями крепостных и получал ежегодную пенсию в 2000 рублей.

      Будучи  семидесятилетним стариком, Степан  Иванович стал отходить от  дел, доверив руководство политическим  сыском ближайшим помощникам: А.  М. Чередину и А. С. Макарову. Тем не менее, ни один из них не обладал ни талантами Шешковского в области ведения допросов, ни его работоспособностью. Дела Тайной экспедиции стали постепенно приходить в упадок. Смерть Шешковского в мае 1794 года еще больше ослабила сыскное ведомство. Экспедиторы, привыкшие во всем доверять и полагаться на своего начальника, несколько растерялись после его ухода из жизни. А уже спустя два года умерла и основательница спецслужбы Екатерина Великая. Тем не менее, закат одной эпохи в истории российской политической полиции стал началом другой – восшествие на престол Императора Павла I вдохнуло в Тайную экспедицию новую жизнь.

При правлении Павла 1

Основное место в  деятельности Тайной экспедиции, по традиции, занимали доносы и пытки. Причем главным  доказательством вины считалось  собственное признание подозреваемого, которого добивались всеми возможными способами. Экспедиция была максимально  закрытым органом, что наводило страх  на жителей империи. Завершилась  история этого органа с приходом на престол Александра I.

14 апреля 1801 года Император  Александр I в Сенате объявил  о ликвидации Тайной экспедиции  и передаче следствия по политическим  делам в учреждения, ведавшие  уголовным судопроизводством, а  также запретил пытки при допросах.

 С этого момента  данные дела должны были рассматриваться  местными судебными учреждениями  «на тех же самых правилах, каковые и во всех уголовных  преступлениях наблюдаются». Для  лиц «простого звания» эти  судебные решения утверждали  губернаторы, а судьбу дворян  окончательно решал Сенат.

 

 

Глава IV : III отделение

 

 

Еще до окончания суда над декабристами император Николай I принял весьма

   важную меру, положившую  известную печать на все последовавшие  годы его

   царствования и находившуюся в прямой связи с событиями 14 декабря 1825

   года: речь идет об учреждении III отделения собственной его  императорского

   величества канцелярии и  назначении генерал-адъютанта Бенкендорфа шефом

   жандармов.

 

   В январе 1826 года Бенкендорф представил записку об учреждении высшей

   полиции, предлагая в  ней назвать главу ее министром  полиции и инспектором

   корпуса жандармов. За  этой запиской последовали еще  другие об организации

   корпуса жандармов. Однако, император Николай не пожелал присвоить

   задуманному новому учреждению  название министерства полиции.  Окончательно

   придумано было для нового  учреждения и новое дотоле  небывалое название:

   III отделение собственной  его императорского величества  канцелярии.

 

   25 июня 1826 года, в день рождения  императора Николая, появился  высочайший

   приказ о назначении начальника 1-й кирасирской дивизии, генерал-адъютанта

   Бенкендорфа, шефом жандармов и командующим императорской главной

   квартирой.

 

   Директором канцелярии III отделения  назначен был Михаил Максимович  Фок,

   человек, несомненно, умный,  разносторонне образованный и  светский.

   Обширное знакомство и  связи в высшем петербургском  обществе давали ему

   возможность видеть и  знать, что делалось и говорилось  в среде тогдашней

   аристократии, в литературных  и прочих кружках столичного  населения. Вместе

   с тем Фок пользовался  самой предупредительной дружбой  и доверием

   генерал-адъютанта Бенкендорфа, о чем свидетельствует сохранившаяся

   переписка.

 

   3 (15) июля 1826 года, состоялся  высочайший указ на имя управляющего

   министерством внутренних  дел Ланского, на основании которого уничтожалась

   особая канцелярия этого  министерства и преобразовывалась  в III отделение

   собственной его величества канцелярии, и повелено было уничтожить нужные

   по сему распоряжения. Во исполнение этого указа предписано было

   начальникам губерний, чтобы  они по предметам, в состав, помянутого

   Отделения вошедшим, доносили уже не по министерству внутренних дел, а

   прямо его императорскому  величеству.

 

   Генерал-адъютант Бенкендорф объясняет в своих записках появление III

   отделения следующим образом;  он пишет: “император Николай  стремился к

   искоренению злоупотреблений,  вкравшихся во многие части  управления, и

   убедился из внезапно  открытого заговора, обагрившего  кровью первые минуты

   нового царствования, в необходимости  повсеместного, более бдительного

   надзора, который окончательно  стекался бы в одно средоточие; государь

   избрал меня для образования  высшей полиции, которая бы  покровительствовала

   утесненным и наблюдала за злоумышлениями и людьми, к ним склонным. Число

   последних возросло до  ужасающей степени с тех пор,  как множество

   французских искателей приключений,  овладев у нас воспитанием  юношества,

   занесли в Россию революционные  начала своего отечества, и  еще более со

   времени последней войны,  через сближение наших молодых  офицеров с

   либералами тех стран  Европы, куда заводили нас наши  победы. Никогда не

   думая готовиться к этому  роду службы, я имел о нем  лишь самое

   поверхностное понятие,  но благородные и благодетельные  побуждения, давшие

   повод к этому учреждению, и желание быть полезным новому  нашему государю

   не позволили мне уклониться  от принятия образованной им  должности, к

   которой призывало меня  высокое его доверие.

 

   Решено было учредить  под моим начальством корпус  жандармов.

 

   Учрежденное в то же  время III отделение представляло  под моим начальством

   средоточие этого нового  управления и вместе высшей  секретной полиции,

   которая, в лице тайных  агентов, должна была помогать  и способствовать

   действиям жандармов. Государь, чтобы сделать эту должность  более приятной

   в моих глазах, благоволил  присоединить к ней и звание  командующего своей

   главной квартиры.

 

   Я неотложно приступил  к делу, и Бог помог мне исполнить  мои обязанности к

   удовольствию государя и не восстановив против себя общественного мнения.

   Мне удалось делать добро,  оказывать многим одолжения, открыть  много

   злоупотреблений и, в  особенности, предупредить и отвратить  много зла”.

 

   В дополнение к сказанному  генерал-адъютантом Бенкендорфом необходимо еще

   заметить, что возникновение  рассматриваемого николаевского