Первые древнерусские монастыри и храмы

Что касается просветительного значения древнерусских монастырей, то в западных монастырях от начала Денедиктинского Устава (V в) книжность и школьное просвещение являлись одним из прямых аскетических подвигов. На Востоке этот активизм не включался в монашеские уставы. И потому их просветительская работа, обращенная к миру, не была столь организованной, столь эффективной. Монастыри могли бы служить богатыми книжными центрами, если бы все были устроены по точным указаниям общинножительного Студийного Устава, в котором значилось, чтобы в свободное от работ и молитв время всякий божественным занимался писанием. Но так как этот устав выполнялся лишь некоторыми монастырями и при том в возможно урезанном виде, то допускать только на основании буквы устава всюду по монастырям существование библиотек, а не богослужебных лишь книг – будет рискованно. Но насколько усердно старался выполнить все пункты Студийского Устава в своем монастыре преп. Феодосий, настолько усердны были заботы его о создании у себя монастырской библиотеки. Чернец Илларион, «хитрый писать книги по вся дни и ночи писал их в келье блаженного», сообщает Нестор, «Никон переплетал книги, а сам Феодосий прял для этого нити.

Таким образом, если преп. игумен увещевал в одном из своих поучений братию быть бодрыми «на преданья отеческая  и почитанья книжная»1,то, очевидно, говорил имея в виду уже наличное существование созданной им библиотеке. Само собой разумеется, что грамотность  в монастыре предполагалась как  бы общеобязательной. О неграмотном  иноке Поликарп сообщает, как о  явление редком. О сравнительной  высоте книжного просвещения монастыря  свидетельствует ряд писателей-монахов, вышедших из него таких как Феодосий, Симон, Боликарп, а так же драгоценная русская летопись, очень многим ему обязанная.

Но если выдающаяся роль в деле книжного просвещения и принадлежит  бессмертно выдающемуся Киево-Печерскому монастырю, то и все заурядные  монастыри может быть в большей  степени, чем приходские церкви, можно  сказать автоматически уже самим  своим существованием, употреблением  круга богослужебных книг, церковным  чтением и пением, за отсутствием  школ, были, конечно, центром обучения грамотности и минимального просвещения.

2.2 Киево-Печерский монастырь

О Киево-Печерском монастыре сведений значительно больше чем о каком-либо ином. Киево-Печерский монастырь  был в подлинном смысле монастырем монашеского строения, воздвигнутым без всяких предварительных денежных средств одним трудом и подвигами  братии. Преподобный Нестор, летописец  писал по этому поводу так: «Много монастырей поставлено от князей, от бояр и от богатства: но не таковы они, каковы поставленные слезами, пощением и молитвой. Антоний не имел ни золота, ни серебра, но все стяжал слезами и постом».1

Киево-Печерская обитель была основана в 1051 году. Это было одновременно и  годом поставления первого русского по происхождению, избранного собором епископов Руси независимо от Константинополя, митрополита. Летопись преподобного Нестора повествует: «Поставил Ярослав Илариона в митрополиты, русского родом, в церкви св.Софии, собрав для того епископов…Боголюбивый князь Ярослав любил село Берестовое и церковь тамошнюю, Святых Апостолов, и оказывал покровительство попам многим, среди которых был и пресвитер Иларион, человек благостный, книжник и постник. И приходил Иларион из Берестового на Днепр, на холм, где теперь стоит старый монастырь Печерский, и там молился. Выкопал он там пещерку малую, в две сажени, и приходя «отпевал там «часы» и молился Богу втайне. Затем Бог внушил князю мысль поставить его митрополитом в церкви св. Софии, а пещерка эта так и осталась».2

Сюда-то, как повествует летопись, пришел в поисках места, «которое бы ему Бог указал» для поселения, постриженник одного из афонских монастырей, св. Антоний. Он поселился в пещере, выкопанной Иларионом. «И начал он жить тут, молясь Богу, питаясь хлебом сухим, и то через день, и воды в меру вкушая, копая пещеру и не давая себе покоя, день и ночь в трудах пребывая….И известен стал Антоний всем и чтим, и начали приходить к нему братья, и стал он принимать и постригать их, и собралось к нему братии 12 человек, и выкопали они пещеру большую и церковь и кельи….Когда собралась братия, сказал им Антоний: «Это Бог вас, братья, собрал, и вы здесь по благословению Святой Горы, по которому меня постриг игумен ее, а я вас постриг».1

Из летописного повествования  явствует, что духовная связь с  обителями Афона имела для  первых печерских иноков особое значение. Другим очень важным моментом является явно обнаруживаемая связь между поставлением Илариона на Киевскую кафедру и началом Печерской обители. Значение, которое имело «совпадение» этих двух событий, становится очевидным, если обратиться к «Слову о Законе и Благодати» митрополита Илариона, в котором русское национальное самосознание впервые выразило себя ярко и полно. Богословские положения, содержащиеся в заключительной части этого памятника, ясно показывают существенное сходство воззрений митрополита Илариона и протоисихастов, в особенности преп. Симеона Нового Богослова, на возможность благодатного познания Бога.

Примеры идейной близости воззрений  митрополита Илариона и учения протоисихастов дают основание предположить, что и экклезиологические выводы, следующие из этого учения, могли быть так же ему близки. Протоисихасты предавали подвижническому служению монашества в жизни Церкви особое значение и именно в нем видели «избранный народ Божий», которому в эпоху духовного оскудения вверено Богом хранение благодарных дарований. Киевское монашество в период, предшествовавший основанию Печерской обители, явно не соответствовало требованиям этого служения. Преп. Антоний, обойдя обители Киева и «не возлюбив» ни одной из них, вселяется в пещеру, выкопанную Иларионом, очевидно, не без ведома и благословения митрополита. У малой пещеры на днепровском берегу сошлись вместе первый русский богослов и принесший с собою благословение Святой Афонской Горы отец русского монашества. Эта встреча символична. В лице двух подвижников встретились два источника возвышенного движения человеческого духа, которое становится сердцевиной церковности православной Руси – святоотеческое богословие и аскеза.

Преп. Антоний был первым известным  русским постриженником на Афоне. Лаврентьевская летопись сообщает, что «некий человек, именем мирским от града Любеча…устремился в Святую Гору, и видя ту монастыря сущая, и возлюбив чернечский образ придя в монастырь тот, и умолял игумена того, дабы возложить на него образ мнишьский. Он же послушав его, постриг и, нарек имя ему Антоний, наказав его и научив чернечьскому образу».1 В каком именно монастыре на Афоне пострижен был преподобный – неизвестно. Наиболее достоверным представляется предание, сообщаемое иеромонахом Ипполитом (Вишневским), побывавшим на Афоне в 1708 г., согласно которому Антоний подвизался в Лавре св. Афанасия.

Как полагал историк афонского  монашества Порфирий (Успенский), св. Антоний  «как поклонник и соглядатай афонского  монашества побывал во всех тамошних монастырях и скитах, и перед возвращением своим в Россиюполучил известное благословение от Прота Св. Горы и вместе игумена Афона – Карейской Лавры. В то время царь Константин Мономах удалил с этой горы мирских жителей и повелел называть и писать ее Горой Святой, давши ей новый устав. Такое преобразование Афона, без сомнения, понравилось Антонию и потому он у тамошнего Прота просил благословения на учреждение монашества в России под покровительством верховной власти мирской, а не духовной, по примеру монашества афонского, пользовавшегося подобным покровительством».2

Вокруг преп. Антония – безмолвника, который первым принес на Русь исихастскую практику непрестанного моления в уединении затвора, «Бог совокуплял братию по благословению Святой Горы». Поставив игуменом Варлаама, Антоний удалился, и выкопал себе другую пещеру, где по летописи, прожил 40 лет неисходно. Однако незримое присутствие его в дальнейшей жизни монастыря – и при построении монастыря на горе, над пещерой, и при устроении жизни обители по Студийскому уставу, и при построении Великой церкви Успения Богоматери – ясно ощущается.

Подобно разделению между афонскими  «монастырниками» и безмолвниками, община Печерской обители как бы разделяется на пещеру (подземелье) и гору (верхний монастырь). «Два столпа печерские – Антоний и Феодосий – неразрывны, - отмечает Иванов П.,- один начальник подземной дружины, другой правитель видимого монастыря. Но, конечно, и тот и другой, как и вся братия, духовно живут и там и здесь».1

Печерская обитель стала на Руси первой, где начинает воплощаться  духовный идеал протоисихастского движения, бывший сердцевиной жизни Православия в течение целой эпохи. В трудное и страшное время, когда вместо милости и любви в церковном управлении начинает преобладать администрирование и властвование, а вместо чистоты и нестяжания в монастырской жизни являются примеры корыстолюбия и эгоизма, как светила, «в пещере разгоняют тьму бесовскую молитвой и постом преп. Антоний, блаженный Феодосий и великий Никон».

Как явствует из Печерского патерика, Никон был вторым насельником  Иларионовой пещеры. Хотя преп. Нестор называет его великим, сведения о  нем как в «житии преподобного Феодосия», так и в Повести  временных лет. Конечно, немаловажную роль сыграло смирение самого преп. Никона, в игуменство которого создавались  и Повесть и житие, однако тут, по – видимому, были и другие причины. Смелую и хорошо аргументированную  гипотезу выдвинул М. Д. Приселков. Он полагает, что Никон Великий – это  не кто иной, как митрополит Иларион, который после «своего удаления с кафедры около 1053 г. вновь возвращается к своим подвигам аскетизма в свою прежнюю пещерку с той разницей против подвигов прежнего времени, что теперь он был не «попом», а «мнихом». Принятие им великого ангельского образа – схимы – снимало с него сан епископа и возвращало к пресвитерству, как могло снять и имя.

Дарами благодати Св. Духа были наделены многие печерские подвижники, причем каждый – особым, своим. Однако общим для всех был дар любви. Более всех наделен им преп. Феодосий, которого по праву можно считать не только славнейшим из печерских игуменов, но и устроителем и законодателем русского монашества. Игуменство Феодосия показывает, какую силу и власть обретает кротость и любовь, когда сообщество людей соединено истинно духовной целью и смыслом.

Св. Феодосий превосходил всех трудолюбием  и «делом телесным». Он всем помогал  во время дневных трудов, когда  же братия спала, брал выделенную каждому  часть зерна, которое черноризцы выменивали на свои ремесленные изделия, молол его на ручной зернотерке и  относил затем туда, откуда взял. Более всего святой печется об уставной бедности, отбирая по кельям все лишнее из одежды или снеди, чтобы  сжечь это в печи, как вражескую  часть. «Не имети – упование имеем» - было его принципом в управлении монастырем. Кроткий и милостивый, он становился суровым и непреклонным, когда сталкивался с проявлениями своекорыстной расчетливости.

Осуществляя идеал жизни по закону духа, а не по «плотскому мудрованию», печерские подвижники не только не изолировали свою общину от жизни мирского общества, но, напротив, поставили монастырь в самую тесную связь с ним. Место и время основания обители, равно как и черты духовного облика ее первоустроителей, указывают, что с самого начала Печерский монастырь имел предназначение насаждать и взращивать семена чистой, незамутненной веры, истинной, благодатной христианской жизни.

Отношения между обителью и мирским  обществом во времена преп. Феодосия выражались в попечении игумена  о спасении мирян. Он считал долгом иноков «трудиться в бдении и в  молитвах за весь мир без престани»1 Другой обязанностью их было пастырство и учительство. Люди разного общественного  положения, от князей до простых горожан, приходили к великому Феодосию. Они  избирали Феодосия в духовные, или  «покаяльные», отцы.

Преподобный Нестор как в летописи, так и в «Житии» немало места  отводит изображению взаимоотношений  Феодосия и великих князей киевских Изяслава и Святослава Ярославичей. По его словам Изяслав не мог обходится  без постоянного общения с  печерским игуменом. Он то звал к себе, то сам приходил в обитель, причем не въезжал в монастырь со свитой, а всегда шел пешком и один. Даже скудная монастырская пища стала нравиться князю больше, чем роскошные кушанья с дворцовой кухни.

Особое значение для воспитания христианской общественности в Киевской Руси имела благотворительность  Печерской обители, которая стала  лучшим украшением ее общественного  служения. По своим идеалам отцы русского монашества были убежденными  нестяжателями. Отсюда настойчивое требование преп. Феодосия не иметь в монастыре ничего лишнего и не уповать на имение. Однако благотворительность он считал непременной обязанностью иноков. Не имея ничего своего, даже лишней одежды, печерские подвижники принимают богатые вклады и дары от людей состоятельных, чтобы раздавать их неимущим.

За монастырской оградой преподобный  строит двор с церковью. Там принимались  и получали от обители полное содержание нищие, больные и калеки. На это  расходовалась десятая часть  доходов обители. Оказывал милость  игумен с братией и людям, находящимся  в состоянии нравственной болезни, - преступникам, сидящим в тюрьме, которым «по вся субботы посылали на потребу воз хлебов».

Благотворительность как реализация христианской любви принципиально  по самой своей сущности отличается от благотворительности, осуществляемой из альтруистических побуждений. В  отличие от альтруизма, вытекающего  из «общечеловеческой» морали, следующей  «стихиям мира сего», христианская любовь обращена к человеку как конкретному  существу, вне зависимости от его  личных свойств и социальных характеристик.

Как отмечает жизнеописатель святого игумена, многие «несмысленные» укоряли преподобного, виня его в расточительности. Роптавшие, прикрывая истинные мотивы своего недовольства – отсутствие любви и сострадания к людям, жадность и себялюбие, пытаются доказать, что достаточно благотворят миру уже своими молитвами, бдениями и постами, утверждая, что именно это – путь к спасению, а вовсе не милостыня их игумена, в которой они усматривают расточительность. Благотворительность Феодосия, хотя она и встречала сопротивление, конечно, не может рассматриваться как частная его деятельность. Будучи признанным «игуменом и архимандритом всея Руси», своим словом и житием он являл образец для монашества всех последних столетий.

Немалую значимость для усвоения и  закрепления этого духовно –  нравственного идеала имело и  принятие Студийского устава, который  Феодосий… установил в своем  монастыре. Устав строго, до часов  и минут, регламентировал жизнь  монашеской общины в целом и каждого  монаха в отдельности. С точки  зрения современных представлений  устав этот должен был бы внести в жизнь обители черты дисциплинарной заорганизованности, изгоняющей дух  братского соработничествана ниве Христовой, однако этого не происходит, потому что любовь христианская – любовь до единомыслия, приводящая каждого к отказу от своей воли, делающая каждого слугой другого.