В Старший
жуз входили племена: жалаир, ошакты,
дулат, канлы, шынышклы, албан, суан, шапрашты,
сарыуйсун, сргели, ысты. Средний жуз
составляли племена: аргын, найман, кипчак,
керей, уак, таракты и конрад. Казахи
Младшего жуза подразделялись на три
крупных поколения: алимулы, байулы
и жетыру. Каждое звено этой структуры
жузов, например, поколение или племя,
дробилось в свою очередь, на множество
более мелких групп - родов и их
отделений, подродов и т.п., тесно
связанных между собой традицией
единого генеалогического древа. Все
они, как и система в целом,
имели сложные генеалогические
предания, возводившие их происхождение
к одному реальному, либо легендарному
предку. По отдельным подсчетам, на
рубеже XVII-XVIII вв в состав трех жузов
казахов входило около 112 подобных
подразделений или кланов. Приблизительно,
совокупная численность составлявшего
эти структурные звенья казахского
населения определялась большинством
дореволюционных исследований на тот
период в пределах 2-3 млн. человек. Совокупность
социальных функций, выполнявшихся
родоплеменной организацией казахов
и строгая экзогамия по седьмое
колено, позволяют представить ее
как большую патронимию.
Традиционный
ареал кочевания казахов Старшего
жуза включает в себя территорию Юго-Восточного
Казахстана (Семиречье) и смежного с
Семиречьем на Юго-Западе района Южного
Приаралья до Средней Сырдарьи. В
нее входили долины р.Или и
ее многочисленных притоков, предгорья
Джунгарского, Заилийского и Киргизского
Алатау, Каратаусского хребта (на юге),
междуречье Чу и Таласа. На севере пределы
расселения казахов Старшего жуза охватывали
пустыни Бетпак-Дала, Моинкумы и
озеро Балхаш. На рубеже XIX-XX в.в. приблизительная
численность населения Старшего
жуза составляла, по данным первой всероссийской
переписи населения, около 700 тыс. человек.
В пределах дореволюционного административно-территориального
деления региона оно размещалось
в большинстве уездов Семиреченской
(кроме Пишпекского и Токмакского
уездов) и Сырдарьинской области
(кроме Амударьинского отдела,части
Ташкентского уезда, Ходжентского и
Джизакского уездов). В современных
государственных границах Республики
Казахстан регион локализации Старшего
жуза - это (ныне упраздненная) Талды-Курганская,
Алматинская, Жамбылская и Южно-Казахстанская
области.
Внутри
родоплеменной структуры Старшего
жуза принцип генеалогического старшинства
реализовывался в форме иерархии
социальных статусов составлявших его
клановых групп. К категории старших
племен у казахов относились родственные
кланы, имевшие, по представлению кочевников,
наиболее удревленного и знатного общего
предка. Как правило, это были самые
многочисленные и сильные по своему
мобилизационному потенциалу социальные
группировки. В Старшем жузе первыми
по старшинству считались казахские
подразделения племени жалаир, занимавшие
приоритетное социальное положение
по отношению к другим клановым группам.
В частности, в казахских шежере
утверждается: "Мальчик из рода жалаир
сидит выше, чем старик из любого
другого рода". Вторым по социальной
значимости после жалаиров являлось
племя ошакты, третьим - дулат и
т.д. в убывающем порядке в рамках
вышеобозначенной последовательности
их чередования.
Казахи
Среднего жуза традиционно занимали
территории Северо-Восточного, Центрального
и частично Юго-Восточного Казахстана.
Его границы проходили на юге
от среднего течения Сырдарьи, пустынь
Бетпак-Дала и Моинкумов вдоль
северной оконечности оз.Балхаш до
южных пределов Зайсанской впадины
и Тарбагатайского хребта; на востоке
соприкасались с Западно-Сибирской
низменностью, с востока на запад
простирались в северной части от
Западного Алтая и Тарбагатая,
бассейна Верхнего и Среднего Иртыша
через водораздел Тобол-Тургай-Иргиз
до Мугоджарских гор. Согласно административной
сетке Российской империи, территория
Среднего жуза охватывала все уезды
Семипалатинской и Акмолинской
областей, Кустанайский и Тургайский
уезды Тургайской области, Лепсинский
и частично Копальский уезды Семиреченской
области и частично Чимкентский
и Ташкентский уезды Сырдарьинской
области. По подсчетам казахского этнолога-историка
Н.Э. Масанова, общая численность
казахов Среднего жуза составляла на
рубеже XIX- XX в около 1 млн. 200-300 тыс. человек
в пределах современных государственных
границ Казахстана.
В настоящее
время в регион локализации казахов
Среднего жуза входят территории Восточно-Казахстанской,
бывш.Семипалатинской, Павлодарской, б.Кокчетавской,
Карагандинской, Акмолинской, б.Джезказганской,
Кустанайской, б.Тургайской и Северо-Казахстанской
областей, а также часть территории
Талды-Курганской, Южно-Казахстанской
и Кзыл-Ординской областей. Самой
крупной и влиятельной клановой
группировкой в Среднем жузе являлись
в дореволюционный период аргыны,
что носило отражение не только в
письменных источниках того времени
и генеалогических преданиях
казахов, но и в народном фольклоре,
в том числе - казахских анекдотах.
На втором месте по критерию старшинства
находились найманы, за ними следовали
кыпчаки, потом кереи, уаки, таракты
и конрады.
Кочевья Младшего
жуза располагались на территории Западного
Казахстана, протянувшись в лентообразной
форме с севера на юг. На юге они
простирались в Северное Приаралье
и дальше, включая долины нижнего
течения Сырдарьи; на юго-западе - в
восточную часть Прикаспийской
низменности, захватывали полуостров
Мангышлак, северную часть плато
Устюрт; а на севере - долины среднего
течения рек Обь, Эмбы, Илик и часть
бассейна реки Урал. В Примечательной
спецификой механизма функционирования
властных отношений у казахов
являлись персонифицированная форма
связей между разными структурами
политической системы и их в некотором
роде свободный и необязательный
характер. Вследствие этого относительная
стабильность и устойчивость высших
структур политической власти у казахов
определялась более или менее
высокой степенью совместимости
и согласованности интересов
и потребностей хана-патрона с
интересами и стимулами взаимодействовавших
с ним влиятельных персон (султанов,
старшин, биев, батыров), которые, со своей
стороны, являлись выразителями групповых
интересов и потребностей стоявших
за ними номадных генеалогических кланов.
На уровне
общественного сознания казахского
социума патронантно- клиентные
отношения вполне соответствовали
персонифицированному типу восприятия
властных структур, осознававшихся номадами
в категориях меритократии и генеалогического
старшинства. В отличии от формулы
сакрализации монархической власти
в аграрных земледельческих сообществах
соседних евроазиатских государств,
статусная фигура хана традиционно
воспринималась кочевыми казахами без
сколько-нибудь значительного налета
эзотерической сакральности, как "первого
среди равных" в "благородном
семействе" автохтонных джучидов,
что характерно для всех военных
демократий евразийского континента.
Обычно хан воспринимался как
вполне земной индивид, наделенный разного
рода человеческими слабостями, а
отнюдь не как харизматический сверхчеловек
и тем более наместник бога
на земле. Такое понимание института
хана отчетливо проступает в казахских
эпических преданиях, произведениях
устного народного творчества наиболее
прославленных акынов и жырау
того времени и в эпистолярных
памятниках многих ханов и султанов
XVIII- первой трети XIX вв.
В повседневной
практике вертикальных социальных отношений
оно материализовалось в форме
непосредственных межличностных контактов
знатных представителей социальных
групп "черной кости" со своими сюзеренами,
допускавшей наряду со свободной
дискуссией сторон беспрепятственную
возможность публичной критики
верховных правителей снизу, а также
многие другие варианты выражения группового
недовольства какими-нибудь действиями
своего патрона, в том числе переход
тех или иных клановых групп к
другому сюзерену, либо их параллельное
пребывание под патронатом сразу
двух титулованных чингизидов. Отмеченные
особенности умонастроения и
стереотипов группового поведения
казахов-кочевников давали основание
их европейским современникам делать
вывод о традициях "безвластия"
в номадных социумах и отсутствия
у кочевников уважительного отношения
к власти вообще и ее персонифицированным
субъектам в частности. Другие европейцы
напротив усматривали в них "естественное"
демократическое содержание и определенную
гармонию природных и гуманитарных
начал (И.Г. Сиверс, Г.И. Спасский и др.).
В доколониальный
период общественные представления
казахов о персональной харизме
власти степных правителей-чингизидов
сводились, главным образом, к самоценности
и самодостаточности ханского титула,
с которым они связывали социальное
признание, личный имидж, престиж и
наиболее почетное положение того или
иного индивида в кочевом обществе.
Такое понимание
социального статуса хана предельно
четко выразилось в словах хана Батыра
(1748-1771), объяснявшего в 1748 году казахским
старшинам свое желание быть избранным
на ханский престол исключительно
тем, что ему, как представителю
сословия джучидов, "от такого звания
остаться безчестно (т.е., унизительно,
- Е.И.), но, хотя над малым числом (казахов)
ханам быть должно". Подобная интерпретация
данного института была в целом
типичной для традиционного менталитета
кочевников-казахов. Именно большая
социальная престижность ханского титула
среди кочевников являлась той постоянной
и субъективно-значимой величиной,
которая на протяжении трех веков
неизменно воспроизводила междоусобное
соперничество лидеров казахских
аристократических фамилий за перспективу
быть возведенным на ханский престол,
хотя само по себе обладание высшим
монархическим титулом еще не
гарантировало потенциальному избраннику
сколько-нибудь значительных имущественных
приобретений и реального политического
влияния на кочевое население. Фактическое
влияние казахских ханов среди
кочевников определялось в течение
XVI -начале XIX в. в. наличием выдающихся
личностных качеств у титулованных
чингизидов, а также совпадением
этого субъективного фактора
с чрезвычайными и внешнеполитическими
обстоятельствами жизни номадов.
Развитие
колониальной системы власти в Казахстане
Во второй
четверти XIX в. традиционная политическая
система казахского общества подверглась
прямому воздействию на нее государственных
институтов Российской империи. Введением
на большей части региона имперского
законодательства по административному
преобразованию структур власти номадов
и волевым упразднением института
ханов в Младшем (1824) и Среднем
жузов (1822) российские колониальные органы
попытались адаптировать традиционные
степные институты кочевников к
централизованной бюрократической
системе российской короны.
С целью
установления государственной системы
российского колониального господства
в регионе царское правительство
законодательно отменило в 1822 г. Ханскую
власть в Среднем жузе, в 1845 г. - в
Букеевской (Внутренней) орде и приняло
ряд законодательных актов относительно
создания специальной государственно-политической
системы управления присоединенными
территориями Казахстана. На основании
этих законоположений, в 20-50х г.г. XIX
в. оренбургская и западно-сибирская
колониальные администрации произвели
административно-территориальное разделение
подведомственных им территорий, населенных
казахами, и организовали в них
средние и низовые звенья управления,
получившие своеобразные формы. В административной
терминологии того времени они назывались
оренбургская система "пограничного"
и западно - сибирская система "приказного"
управления. Компетенция административных
органов оренбурского ведомства
распространялась на западные территории
региона, а западно- сибирского - на
центральные и северо-восточные
территории казахских земель.
В пределах
расселения казахов Младшего и отчасти
Среднего жузов, находившихся в компетенции
оренбургского ведомства, в 1824 г. были
созданы три внешних округа, переименованных
четыре года спустя в Восточную, Среднюю
и Западную части. По административно-территориальному
принципу они были подразделены на
"дистанции", а те в свою очередь
- на "административные аулы". Все
три части казахских земель находились
в подчинении оренбургского правления,
во главе которого стоял оренбургский
генерал-губернатор. Во главе частей
были поставлены "султаны-правители"
со штатом сотрудников, во главе дистанций
- дистаночные начальники, административных
аулов - аульные начальники, назначаемые
царской администрацией из казахов.
На территории
основной части Среднего жуза и в
районе кочевания отдельных родов
Старшего жуза, подведомственных западно-сибирской
администрации сложилась несколько
иная система административного
управления . С 1822 по 40 гг. XIX в. вся территория
сибирского ведомства входила в
Омскую область, во главе управления
которой находился областной
начальник, а в 1854 г она была поделена
на Область Сибирских киргизов и
Семипалатинскую область, возглавляемых
военными губернаторами. Области подразделялись
на 4 внутренних и 7 внешних округов.
В каждый округ входило в среднем
15-20 волостей, которые состояли из 10-12
административных аулов. В каждом из
аулов насчитывалось 50-70 кибиток. Во
главе округов были поставлены окружные
приказы под руководством "старших
султанов", во главе волостей - волостные
султаны, административных аулов - аульные
старшины.
В период 60-80х
г.г. и в 1891 г., в связи с включением
всей территории Казахстана в состав
Российской империи, были унифицированы
ранее созданные органы административного
управления краем, и выработана единая
для всего населения региона
система государственно-административного
господства российского самодержавия
в данном номадном ареале. Территория
Казахстана была поделена на 6 областей
(Уральская, Тургайская, Акмолинская, Семипалатинская,
Семиреченская, Сырдарьинская), последние
- на административные уезды, каждый уезд
-на волости, а волость - на административные
аулы. Во главе областей были поставлены
военные губернаторы, назначаемые
царским правительством из этнических
россиян, уездов - уездные начальники,
также прямо назначавшиеся сверху,
во главе волостей - выборные "волостные
начальники" из казахской среды,
аулов - избираемые кочевым населением
старшины. Каждый кочевой аул и
община были приписаны к определенному
административно-территориальному звену
управления краем: административный аул,
в частности, базировался на ассоциации
общин (аулы, отделения рода, группы
родов), волости - на структурах потесторно-политической
организации (племя, группа племен и
т.п.).