Опричнина в отечественной историографии

Опричнина рассматривается Покровским в конце концов то как «акт династической  и личной самообороны царя», то как  учреждение, вызванное к жизни неудачами Ливонской войны, когда дворяне, неудовлетворенные в своих ожиданиях крупных земельных захватов в Ливонии, обратились к захвату боярских земель. Опричнина неожиданно оказывается переворотом, произведенным «коалицией посадских и мелкого вассалитета»⁵³. Так как раздача опричных земель этим «политическим вождям помещичьего класса» (так Покровский называет опричников) «не означала ничего другого, как то, что рядом со старым, боярско-вотчинным государством, обрезанным больше чем наполовину, возникло новое, дворянско-помещичье», то, считает Покровский, устанавливался «новый классовый режим»⁵⁴. «Экономический переворот, крушение старого, вотчинного землевладения, нашел себе политическое выражение в смене у власти одного общественного класса другим»⁵⁵. Но по мнениям поздних историков, Покровский глубоко ошибался. Никакого «нового классового режима» не устанавливалось, ибо сменившие, по его мнению, друг друга классы не были разными классами, а представляли собой только две общественные группы одного и того же господствующего эксплуатирующего класса.

Следовательно, попытка Покровского вскрыть  социально- экономическую сущность опричнины в конечном счете оказалась неудачной. Задача марксистского освещения истории России XVI в. была поставлена, но еще далеко не решена.⁵⁶

ГЛАВА 3. Послереволюционная историография опричнины (советский период)

С приходом революции многое поменялось в умах людей. В том числе и взгляд на историческую науку. Не исключением стал и вопрос опричнины. Классики марксизма уделяли большое внимание истории России, и, в частности, ее феодальному периоду.

Первые обобщающие труды, посвященные  опричнине и Ивану Грозному, появились уже в 20-х годах, когда происходила ломка старых, «буржуазных» взглядов и вся российская историческая наука становилась на рельсы марксизма-ленинизма и классовой теории, и, как и все другие направления науки в тот период, пропитывались идеологической подоплекой нового строя и режима.

В 1922 г. вышла книга Р.Ю. Виппера об Иване Грозном, в которой царствование Ивана Грозного рассматривалось на широком фоне международных отношений и значительно расширяется  подход к разрешению проблемы опричнины. Он поставил вопрос о ее политическом, военном и социальном значении, о ее прогрессивности, «хотя бы и в сопровождении известных крайностей и преувеличений»⁵⁷.

Определяя сущность опричной политики Ивана IV, Виппер писал: «В политике Ивана Грозного, как внешней, так и внутренней, ясно выражен классовый характер возрастающего самодержавия, причем следует отметить определенный социальный сдвиг, который особенно ярко обозначен учреждением опричнины 1564 г.: Грозный действует в интересах главным образом среднего поместного землевладения»⁵⁸.

Однако здесь Виппер, по мнению некоторых поздних историков (Зимина, в частности) дал одностороннее освещение проблемы. Уделив основное внимание международному положению России в XVI в., он, как и в первом издании книги, преувеличил роль внешнеполитического фактора в истории создания опричнины. Ливонская война превратилась у него по существу в основную причину, вызвавшую реформы Грозного эпохи опричнины.

Закономерным этапом созидания  единого централизованного государства рассматривал опричнину в своих работах С. В. Бахрушин. Как он утверждал, «Дело шло не об одних только наследниках былых самостоятельных князей, опричнина была направлена против тех слоев феодального общества, которые служили помехой развитию сильной государственной власти, в первую очередь против крупных феодалов, титулованных и нетитулованных, и против той части их вассалов, которая поддерживала их сопротивление самодержавию. Опричнина должна была вырвать с корнем все пережитки феодальной раздробленности, сделать невозможным даже частичный возврат к ней и тем самым обеспечить военную оборону страны»⁵⁹.

Бахрушин показывает социальные слои, которые служили опорой опричной политики царя. Это было, «во-первых, мелкое и среднее, преимущественно городовое (провинциальное), дворянство, из которого он и стал вербовать основную массу опричников... Поддержку своим начинаниям встретил царь и в посадских людях, заинтересованных в усилении централизации, которая гарантировала им и охрану от произвола «сильных» (т.е. феодальной знати) и широкие перспективы развития их торгов и промыслов»⁶⁰. Основной вывод Бахрушина сводился к тому, «что опричнина, несмотря на ряд темных сторон, достигла больших и положительных результатов в деле государственной централизации. Опричнина была, несомненно, прогрессивным явлением, поскольку она помогла ликвидировать остатки феодальной раздробленности и расчистила путь к созданию в будущем абсолютистского государства, которое в данных исторических условиях было необходимо для развития экономической и политической мощи русского народа»⁶¹.

После Бахрушина благодатную тему подхватил И.И Смирнов. Прогрессивные черты опричнины Ивана IV он увидел в росте и укреплении самодержавной власти, как внешнеполитическом, так и внутригосударственном. «Эпоха создания Русского национального государства выступает перед нами как время острой и напряженной борьбы старого и нового, прогрессивных и реакционных сил, носителей национального развития и представителей феодальной реакции»⁶². Цель опричной политики Смирнов усматривает в политическом разгроме княжеско-боярской реакции и ликвидации экономических основ могущества боярства⁶³. «Опричнина окончательно и навсегда сломила боярство, сделала невозможной реставрацию порядков феодальной раздробленности и закрепила основы государственного строя Русского национального государства. В этом исторический смысл опричнины. В этом ее основное прогрессивное значение»⁶⁴. Вместе с тем Смирнов отмечает, что, «будучи особой формой проведения политики экономического и политического разгрома боярства, опричнина явилась важнейшим этапом в усилении экономических и политических позиций дворянства, помещиков»⁶⁵.

Смирнов, как и Бахрушин, не избежал  идеализации деятельности Ивана Грозного и опричнины (это вообще характерно для советских историков). Так, например, он пишет о поддержке со стороны «самых широких народных масс» борьбы московских государей с боярством за укрепление самодержавия⁶⁶, а сам Иван IV рисуется им также в виде исполина-правителя, понимавшего и чуть ли не предвидевшего ход исторических событий.

Второе издание книги Виппера, а также обобщающие труды Бахрушина, Смирнова и некоторые другие появились в 40-е годы XX в., в военный и послевоенный период. И вот именно с этого времени наряду с безоговорочным признанием положительного значения опричнины, которое встречается в трудах Виппера, Бахрушина и Смирнова, в советской литературе появились мнения, предостерегавшие от одностороннего взгляда на данную проблему.

Одним из крупнейших исследователей опричнины был академик С.Б. Веселовский. Уже в конце своего жизненного пути (в 40-х годах) он выступил с целой серией работ, посвященных истории опричнины. Наибольшую ценность имели его источниковедческие разыскания. Его труд о синодиках опальных царя Ивана до сегодняшнего дня является основным подспорьем для всякого, изучающего социальную направленность опричных репрессий. Исследование Веселовского о завещании Ивана Грозного 1572 г. представляет особый интерес тем, что автор сопоставил этот важнейший документ с фактами, свидетельствовавшими о начале охлаждения царя к опричнине⁶⁷. Менее удачной оказалась обобщающая статья Веселовского об учреждении опричного двора и отмене его в 1572 г. Правда, и здесь приведен свежий материал об опричных конфискациях земель и об изменении территории государева удела на протяжении 1565— 1572 гг. В статье автор попытался обосновать тезис Ключевского о том, что «опричнина и вообще опалы Ивана Грозного свелись к уничтожению лиц»⁶⁸.

К сожалению, Веселовский не успел  завершить свои работы по истории  опричнины. В его архиве сохранились  лишь этюды и наброски, которые, по-видимому, должны были войти в задуманную монографию. В настоящее время они опубликованы в его книге «Исследования по истории опричнины».

Ценные для изучения истории  России XVI в. наблюдения и выводы содержатся в обобщающем труде М.Н. Тихомирова «Россия в XVI столетии». М.Н. Тихомиров  показал неизжитые следы экономической и политической раздробленности в стране. Ключ ко многим явлениям периода опричнины лежит именно в этих обстоятельствах. Так, характеризуя остатки новгородских вольностей в XVI в., Тихомиров связывает поход Ивана Грозного на Новгород в 1570 г. со стремлением покончить с обособленностью этой земли⁶⁹. Жестокий разгром Твери опричниками также, по его мнению, «вызывался определенными политическими целями: борьбой против остатков феодальной раздробленности⁷⁰. Эти соображения Тихомирова позволяют лучше разобраться в сложных перипетиях политической борьбы опричных лет.

Наиболее крупное монографическое  исследование по истории опричнины  принадлежит перу А. А. Зимина. Причем его труд можно без сомнения, назвать одним из основополагающих на данный момент во всей историографии опричнины. В работе систематизирован громадный фактический материал, накопленный историографией к моменту написания труда. Концепция опричнины, ее корни и характер определены Зиминым гораздо точнее, чем его предшественниками. Несмотря на глубокое уважение к Ключевскому, которого он ставил чрезвычайно высоко и искренне почитал, он отказался от его идеи о бессмысленности опричнины. Не присоединился он и ко взгляду Платонова о целесообразности и прогрессивности опричнины для развития русской государственности, поддержанному впоследствии в советской исторической науке⁷¹. Отказался он и от теории советской историографии о борьбе боярства и дворянства.

Черно-белое изображение опричнины  (где черная краска предназначалась для противников царя, а белая - исключительно для Ивана Грозного), господствующее в историографии до этого, в работе Зимина сменилось более красочным. Исчезло понятие «врагов» и «изменников», на которых ополчался царь. Зимин показал, что наряду с казнями за служебные провинности или поражения, в частности, при Улле, царь расправлялся таким же образом и за вымышленные измены (например, Великого Новгорода). Он оттрицал антибоярскую направленность опричнины, хотя, противореча себе, отмечал, что террор был направлен против бояр, а бежали из страны дворяне. Он также оспаривал факт участия опричников в деятельности Земского собора 1566 г. и высказал свои соображения относительно форм централизованного государства, зачислив в одну из них и сословно-представительную монархию.

Несмотря на это, исследование Зимина - значительный этап в изучении этого мрачнейшего периода правления Грозного. Впервые на материалах, современных опричнине, уточнена ее территория. Восстановлены биографии опричников и приближенных к царю ведущих опричных деятелей. Зимин показал и судьбы боярско-княжеской вотчины, уступавшей свои позиции поместью.

Но в конце жизни, Зимин пересмотрел свои взгляды в сторону сугубо отрицательной оценки опричнины, видя в «кровавом зареве опричнины» крайнее проявление крепостнических и деспотических тенденций в противовес предбуржуазным.⁷²

Возвращение к модифицированной теории об оппозиции «царь - бояре» содержали  вышедшие в 1966 и 1968 гг. книги Р.Г. Скрынникова. В своем очерке⁷³ он основное внимание уделил внутриполитическим событиям опричных лет. Социально-экономическая проблематика опричнины в работах Скрынникова дана эскизно. Обширная источниковедческая база его книг (в частности, исследование синодиков Ивана Грозного позволила Скрынникову сделать ряд важных конкретно-исторических выводов. Автор считает, что «высказанный в литературе взгляд на опричнину как на классовую меру, антикрестьянскую по своим основным целям и задачам, нельзя признать убедительным»⁷⁴. Скрынников полагает возможным выделить два периода в истории опричнины. «При своем учреждении, - пишет он, - опричнина имела резко выраженную антикняжескую направленность». Ссылаясь на отправку «сотен княжеских семей» в Казанский край, Скрынников указывает, что «объективно подобные меры способствовали преодолению остатков феодальной раздробленности»⁷⁵. После «короткой полосы компромисса» (весной 1566 г.) «последовал поворот к массовому террору». При этом «причиной кровавой драмы» было «стремление правителей, утративших поддержку правящих группировок господствующего класса, любой ценой удержать власть в своих руках». Старомосковское боярство, приказная бюрократия и руководство церкви пострадали более всего в годы террора. «С политической точки зрения террор против указанных группировок был полной бессмыслицей»⁷⁶. Вообще, точка зрения Скрынникова представляет также своеобразный «компромисс» между старыми платоновскими взглядами и построениями Ключевского. Т.е Скрынников  полагал, что образование опричнины представляло собой верхушечный переворот, имевший целью утвердить принципы неограниченного правления. После установления опричнины царь выгнал княжат из Боярской думы и заменил их нетитулованными боярами. Опричнина существенно ограничила компетенцию думы, прежде всего в сфере внутреннего управления

Идеи Зимина относительно антиудельной направленности опричнины и в 80-е годы развивал В.Б. Кобрин, показавший несостоятельность иллюстративного метода последователей Платонова - Скрынникова и В.И. Корецкого⁷⁷. Продолжали разрабатываться и частные, но весьма существенные темы истории опричнины. Одна из них - история Земского собора 1566 г., в котором, по мнению Б.Н. Флори, участвовало привилегированное купечество, а из членов государева двора - лишь те, кто в это время находился в Москве.

Вторым важнейшим направлением исследований отечественных историков 80-90-х годов была земельная политика опричнины. Продолжая спор Зимина с Скрынниковым о масштабах опричных репрессий, этот вопрос на материалах Рузского, Рязанского, Суздальского уездов изучали С.И. Сметанина и Н.К. Фомин⁷⁸. По наблюдениям последнего, половина землевладельцев Суздальского уезда принадлежала к высшим слоям, но все категории привилегированных землевладельцев понесли одинаковые потери. В. Б. Кобрин использовал выводы Фомина для подкрепления своих⁷⁹ и А.А. Зимина наблюдений⁸⁰.

Еще дальше шел Д.Н. Альштиц, и после работы Зимина развивавший свою старую идею о единстве «опрично-дворовой политики» на протяжении 60-80-х годов, об опричнине как форме единовластия и терроре, направленном не только против удельной фронды, но и против слишком независимо («шляхетски») настроенных служилых людей⁸¹.

Финансовой политикой периода  опричнины специально занимался С.М. Каштанов. В работах 1982 и 1988 гг. Каштанов отмечает непоследовательность и противоречивость финансовой политики Ивана IV, нарушавших «принцип централизации финансов»⁸². «Налицо отступление от более ограничительной политики 50-х - начала 60-х годов», - считает он в монографии 1988 г., одну из главных целей опричнины автор увидел в увеличении доходов самого царя и уничтожении последнего удела. Этот вывод нанес новый удар концепции о прогрессивности опричнины и ее содействия процессу централизации.

Кобрин в своей книге 1989 г. впервые  в полный голос заговорил о  целях и формах насаждения культа Грозного и деформациях оценки опричнины в сталинское время⁸³. Введение ее он связывал с желанием царя ускорить «централизацию», что без террора сделать было якобы невозможно. При этом Кобрин сравнивал опричнину с ускоренной сталинской индустриализацией 30-х годов. Говоря о социальной базе опричнины и царя, он указывал, что Иван Грозный добился согласия «масс», то есть посадского населения столицы, на террор. То есть, по мнению Кобрина, опричнина объективно укрепила централизацию (что «Избранная рада пыталась сделать методом постепенных структурных реформ»), покончила с остатками удельной системы и независимостью церкви. При этом опричные грабежи, убийства, вымогательства и прочие бесчинства привели к полному разорению Руси, зафиксированному в переписных книгах и сравнимому с последствиями вражеского нашествия. Главный результат опричнины же по Кобрину - это утверждение самодержавия в крайне деспотических формах, а опосредованно также утверждение крепостничества. Наконец, опричнина и террор, по Кобрину, подточили нравственные устои русского общества, уничтожили чувство собственного достоинства, самостоятельности, ответственности.