Общенациональный кризис в конце 70-х годов, его причины

Содержание.

1. Введение………………………………………………………………….2
2. Общенациональный  кризис в конце  70-х годов, его причины……....3
3. Характер и движущие силы иранской революции…………………….8
4. Итоги первого этапа революции. Новая расстановка

политических сил в  ИРИ……………………………………………….15

5. Заключение……………………………………………………………...23
6. Литература……………………………………………………………....24

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

Революция 1978-1979 гг., ликвидировавшая  в Иране монархию, стала заметным явлением послевоенного периода  даже на фоне такого фажного события, как распад колониальной системы  империализма. И это естественно, так как произошла она в  стране, которая, ведомая монархическим  режимом, сумела за предшествовавшие два  десятилетия сделать крупные  два десятилетия сделать крупные  шаги на пути преодоления экономической  отсталости, в несколько раз нарастить  экономический потенциал, провести целую совокупность насущных социально-экономических  реформ и занять одно из ведущих  мест среди тех развивающихся стран, перед которыми открывалась возможность перехода в разряд стран развитого капитализма.

Огромный интерес мировой  общественности к иранской революции  понятен. Не меньший интерес, чем  сама революция, вызвала политика созданной  после крушения монархии Исламской  Республики Иран, власть в которой  оказалась в руках шиитских богословов. Этот интерес объясняется прежде всего возрастающим с каждым годом  глубоким противоречием между деятельностью  исламского режима и теми лозунгами, под которыми совершалась революция.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Общенациональный  кризис в конце  70-х годов, его причины.

Ко времени революции 1978-1779 гг. капиталистический уклад успел стать не только ведущим, но и господствующим в экономике страны. Однако традиционные уклады всё ещё занимали значительные позиции в народном хозяйстве, прежде всего в доле занятых в них. Это определяло социально-экономическое положение немалой части самодеятельного (экономического активного) населения, а тем самым и населения страны в целом. Процесс же форсированного капиталистического развития Ирана в 60-70-е годы, неизбежно воздействовавший на традиционные уклады (как угнетая, так и преобразуя их), приводил к тому, что межукладные пропорции как количественные характеристики неадекватно отражали социальную обстановку в обществе, прежде всего по линии социально-политической борьбы, в той мере в какой она определялась многоукладностью. Масштабность же капиталистического уклада и уровень его развития оказывались достаточными, чтобы в стране протекал процесс обострения специфически капиталистических противоречий.

Верхнюю ступень социально-классовой  структуры иранского общества занимала накануне шахская семья. Годы быстрого экономического развития страны привели  к эволюции царствовавшего дома, который  превращался из феодального землевладельца в капиталистического предпринимателя. Сестра шаха Ашраф и другие его многочисленные родственники стали в значительных масштабах вкладывать свои средства в промышленность, финансы и другие отрасли экономики, входили в директораты многих крупных промышленных групп и банков. Активное проникновение шахского дома во все сферы экономической жизни привело к созданию так называемой дворцовой монополии.

В стране шёл процесс формирования монополистических групп и государственно-монополистических объединений.

По признаку отношения  к средствам производства социально-классовая  структура иранского общества имела  следующие характеристики. В 1976 г. при общей численности населения 33,7 млн. человек в стране насчитывалось 8,8 млн. занятых, 182 тыс. работодателей противостояли 4,7 млн. работавших по найму (из них 3 млн. в частном секторе и 1,7 млн. в государственном). Деятельность 56% самодеятельного населения так или иначе была связана с куплей-продажей рабочей силы, хотя отнюдь не весь наем был капиталистическим. Об условности отнесения всей наёмной рабочей силы к категории капиталистической по-своему свидетельствует наличие такого своеобразного привеска к этому социально-экономическому, как 1 млн. семейных работников, не получавших заработной платы. Они составляли 11% общего числа занятых.

Другой принципиально  важной чертой социально-классовой  структуры иранского общества в  канун революции были так называемые самостоятельные работники, т. е. лица, в значительной степени связанные  с традиционными укладами и низшими  формами капиталистического предпринимательства. Их численность превышала 2,8 млн., что  составляла около 32% общего числа занятых.¹

Сравнительно высокие  количественные показатели роста иранской экономики не отражали реальный прогресс в экономическом развитии страны. Значительные темпы роста были обусловлены  в основном возможностью использования  нефтяных доходов для привлечения  научно-технических достижений развитых капиталистических стран. Но ускоренная модернизация по западному образцу, проводившаяся в условиях довольно низкого исходного уровня, вызвала  крайнюю неравномерность и диспропорциональность  всего экономического развития страны. Уже в середине 70-х годов выявились  резкий рост дефицита платёжного баланса  и инфляция, которая сильно отразилась на доходах большинства трудящихся.

Политика индустриализации Ирана, по мысли шаха, должна была способствовать ликвидации архаичных, традиционных и  расширению новых, современных социально-экономических укладов. На деле же эта политика привела к возникновению государственно-монополистических общественных структур, на которых паразитировала горстка удачливых коммерсантов и коррумпированных чиновников, а огромная масса населения, выбитого из традиционных жизненных укладов, в подавляющей своей части осталась вне процесса социальной модернизации. Поощряемая шахом «революция растущих ожиданий», хотя и дала определённые плоды, в целом обернулась для этих общественных слоёв «революцией обманутых надежд».²

Быстрый процесс развития капитализма в ходе индустриализации страны привёл к росту бюрократической  буржуазии и высшего аппарата государственных и частных предприятий (около 3,5 тыс. человек).

Многочисленной прослойкой в социальной структуре городского общества Ирана стали в канун революции научно-техническая и творческая интеллигенция (470 тыс. человек),  конторские и прочие служащие (около 400 тыс. человек).

Особое место по своим  социально-психологическим и (как  стало очевидно в связи с революцией) политическим потенциям занимало в  городском обществе мусульманское  духовенство как корпоративное  сословие (насчитывавшее несколько десятков тысяч человек).

Поскольку (в данном случае в связи с социальной структурой общества) количественная характеристика сама по себе не раскрывает экономической  (равно как и политической) значимости того или иного класса, или социального  слоя, или социальной прослойки, необходимо отметить следующее обстоятельство, важное  для оценки социально-классовой  структуры предреволюционного Ирана. Хотя городская предпринимательская  буржуазия (исключая мелкую) составляла около 140 тыс. человек, основные рычаги экономической власти находились в  руках примерно 300 семей представителей крупной монополистической буржуазии. Среди них можно назвать, в частности, семьи Ладжеварди, Хосровшахи, Гасемие, Резан, Фавманфармаянов, Бархордаров, Ирвани.

Развитие отношений найма  не означало того, что традиционный сектор оказался вытесненным. Он сохранял свои позиции. Так, если в городе отношения  купли-продажи рабочей силы имели  подавляющие превосходство над  традиционными отношениями, то на селе с последними было связано большее  число работников, хотя удельный вес самостоятельных работников в аграрном секторе снизился.

Капиталистический уклад  в канун революции оказался безусловно господствующим в городе, системообразующим  в деревне и господствующим в  обществе в целом; главной социально-экономической предпосылкой революции стало обострение специфически капиталистических противоречий и противоречий  между современным и традиционным производством.

Еще сильнее сказались  результаты шахской политики на психологии масс. Форсированное промышленное развитие, ускоренное городское строительство, вторжение иностранных товаров, растлевающее влияние буржуазной массовой культуры, взломав традиционные структуры  общества, вызвали острый кризис самосознания. Вырванные из привычной деревенской  среды и заброшенные в сумятицу бездушных городов, иранцы ощущали  себя не дома. И они набросились  на все, что было чуждо их устоявшемуся жизненному укладу.

К числу факторов, действие которых вело к формированию предпосылок  революции 1978-1979 гг., относился и  национальный вопрос. В этнически  неоднородном государстве, каким является Иран, национальные противоречия проявились с той или иной силой в течении  всего периода пребывания у власти династии Пехлеви. В период правления  Реза-шаха они выражались прежде всего  в противодействии племён политике перевода их на осёдлость и частичного расселения, которая в конечном счёте должна была привести их к полной покорности и беспрекословному подчинению центральной власти. При Мохаммеде Резе Пехлеви проблематика национального вопроса приняла более усложнённое содержание. Перевод племён на осёдлость в принципе уже был осуществлён. Проведение же в жизнь социально-экономических реформ 60-70-х годов затронуло и районы расселения национальных меньшинств, содействуя их развитию. В этих условиях на первый план в национальном вопросе вышло требование предоставления культурно-национальной автономии.

В принципе районы расселения национальных меньшинств рассматривались  династией Пехлеви в качестве объектов экономической эксплуатации, своеобразной колониальной окраины. Идеологическим камуфляжем такой политики служила  выдвинутая этой династией концепция  единой «иранской нации». На её базе проводился курс на насильственную ассимиляцию  и «персизацию» национальных меньшинств.

Национальные меньшинства  связывали надежды на сваё национальное и социальное освобождение с борьбой  всего иранского народа против монархии. Вот почему большинство их активно  участвовало в революции 1978-1979 гг. Однако развитие событий в послереволюционный период опрокинуло эти надежды. Национальным меньшинством пришлось включиться в  тяжёлый политический и военный конфликт с исламским режимом.³

 

 

 

 

 

 

 

 

Характер и движущие силы иранской революции.

В современных условиях в  результате победоносных национально-демократических  революций эстафету власти из рук  эксплуататорских классов и слоёв  принимают обычно либо средние слои, либо рабочий класс. В Иране практически  и то и другое было исключено.

На формировании иранского  рабочего класса особенно сильно сказалась  обусловленная научно-технической революцией специфика современного производства, когда увеличиваются роль и значение сложного оборудования и соответственно уменьшается потребность в «живом труде». В таком производстве, усиленно насаждавшемся шахом, было занято менее трети рабочего класса, остальная же часть его трудилась в кустарных и полукустарных мастерских  ремесленно-торгового типа. Здесь среди пролетариата преобладали традиционалистские настроения, тогда как его промышленное ядро подвергалось усиленной идеологической  обработке в реформистском духе. Росту политической зрелости рабочих препятствовало и лишение их шахскими властями права создание политических партий и даже самостоятельных профсоюзных организаций.

Ещё сложнее было положение  в рядах образованной части средних  городских слоёв, находившейся под  строгим надзором САВАК. Политика систематической  политической стерилизации, проводившаяся шахским режимом в отношении интеллигенции, способствовала разобщению и распылению её сил, дезориентации и дезорганизации её рядов, лишила её политической зрелости, самостоятельности и чувства политической ответственности.

Заигрывая с религией и  пытаясь поставить её на службу монархическому режиму, шах вынужден был допустить  какую-то степень оппозиционной  деятельности духовенства, хотя и ограниченную пределами мечетей. Но именно в мечетях религиозные круги поддерживали тесную связь с широкими слоями населения. Конечно, на открытие антишахские выступления духовенства власти отвечали репрессиями, начиная с разгона религиозных собраний и кончая расстрелами духовных лиц. Однако тем самым они давали возможность духовенству укрепить в народе мысль о тесной взаимосвязи политической и религиозной борьбы. И где уж было шаху предвидеть, что политика ускоренной модернизации по западному образцу может вызвать в качестве ответной реакции стремление к её амортизации и даже возврату к традиционным общественным и культурно-нравственным устоям. В таких условиях в традиционалистских представлениях консервативное по своей природе духовенство, естественно, выглядело во многих отношениях идеальным руководителем антишахской борьбы, тем более что левые организации, всегда бывшие главным объектом шахских репрессий, находилось в глубоком подполье.

Мало того что шах невольно способствовал выдвижению духовенства на авансцену политической жизни – он подготовил для него социальную и политическую опору. Первую составили концентрирующиеся на городских базарах представители мелкого торгово-предпринимательского капитала и традиционной, торговой буржуазии, интересы которых наиболее сильно задела шахская политика индустриализации. Эти слои населения, всегда имевшие тесную связь с духовенством, взяли на себя финансирование его антишахских выступлений. Вторую – огромная армия обездоленного населения, возросшая в результате быстрого процесса урбанизации, происходившего на фоне запустения сельской местности. В ходе аграрных преобразований в деревне были разрушены старые формы взаимной помощи и поддержки, выполнявшие функции своеобразного социального обеспечения. Огромные массы сельского населения лишились тех преимуществ, которые вытекали из традиционных отношений, получив взамен лишь отчужденность городской жизни в условиях капиталистической индустриализации. Стремительная ломка устоявшихся духовных традиций и самобытных культурных ценностей создала вакуум, который, естественно, стал заполняться последним из того, что оставалось у народа, - его религией.